Физиономия застыла на полужевке и стала медленно вытягиваться.
— В смысле — потом?.. Как это — потом?..
— Потом — это через две недели, — услужливо сообщил Аладет.
Олаф попробовал проглотить недожеванное, не сумел, и с отвращением выплюнул в печку-плиту, подняв тучу золы.
Брезгливо поморщившись, маг щелкнул пальцами, и дверца плиты захлопнулась с укоризненным чугунным лязгом.
Воин сего демарша, казалось, не заметил.
— А разве… ты ничего не можешь придумать? — облизав сухие губы пересохшим языком, через несколько минут проговорил он.
Адалет возмущенно приосанился, выпятил пухлую грудь и вздернул торчащую из-под маски встрепанную бороду к утонувшему во тьме потолку.
— Естественно, могу! Что за нелепый вопрос! Могу!!!
— Ну, так что же тогда?!..
— А то, вьюноша бледный, — язвительно прищурился волшебник, — что всё, что я могу придумать, делится на две категории. Первая — то, что нужно реализовывать вчетвером как минимум. Я имею в виду систему амулетов. И вторая — то, на что у меня не хватает подручных материалов или инструментов. Еще вопросы есть?
Олаф, не будучи сильным ни в риторике, ни в экзистенционализме (Это только Иван на его месте сперва уточнил бы: «Это вопрос экзистенциальный или риторический?».), честно задумался.
— А, может, она повисит там — повисит, проголодается, и уйдет? — выдал еще один вариант развития событий он.
— Выглядывай, поглядывай, — раздраженно дернул плечом маг.
Рыжий парень снова серьезно обдумал сказанное, и от предложения отказался.
Нахмурившись и напряженно поджав губы, он вернул на место топор, со вздохом опустился на голые доски кушетки, подпер квадратный подбородок ладонью размером с пирожковую тарелку и погрузился в невеселое раздумье.
Взяв с готовностью отозвавшийся на прикосновение хозяина лиловым светом посох за середину обеими руками, Адалет медленно обошел по периметру их убогое убежище.
— Теперь мы узнаем немедленно, если оно попытается проникнуть сквозь щели, — угрюмо промолвил волшебник, утомленно присаживаясь рядом с конунгом.
— И это радует, — кивнул тот.
Старик подозрительно покосился на товарища по заключению, но, не обнаружив насмешки, слегка расслабился, тяжело навалился на прикрытую блеклым домотканым ковриком холодную каменную стену и прикрыл глаза.
Две недели пошли.
— А как мы узнаем, что оно всё еще снаружи? — помолчав минут десять из отпущенных двадцати тысяч ста шестидесяти, сформулировал, в конце концов, по-новому не дававший покоя старый вопрос Олаф.
Чародей сердито фыркнул из-под маски.
— Хорошо, специально для маловерных. Показываю.
Он недовольно поднялся, положил посох на воздух — трюк старый, но не перестающий изумлять и восхищать не избалованного лицезрением магии и магов отряга больше, чем любые иные чудеса волшебства вместе взятые — и сделал руками несколько несложных пассов.
— Посох будет перемещаться по комнате вокруг печки в поисках твари за стеной. Обнаружив, остановится. Набалдашник укажет на нее. Смотри, — ворчливо буркнул он, и с видом профессора, принимающего в пятнадцатый раз один и тот же зачет у двоечника, скрестил на груди пухлые ручки и демонстративно-рассеянно отвернулся.
Деликатное покашливание привлекло его внимание и заставило скосить глаза на молодого воина.
— А…Адалет… По-моему, ты… э-э-э… опять перепутал набалдашник с наконечником.
— Что?! — возмущенно взвился маг. — Опять?! Что значит — опять?!..
— Ну… в прошлый раз… ты…
— То было в прошлый! А это — сейчас! За кого ты меня принимаешь?! За старого, выжившего из ума склеротика?!
Простодушный Олаф хотел было ответить, но поглядел внимательно на чародея и вовремя прикусил язык.
Вместо этого он примирительно пожал плечами и ткнул пальцем в посох с таким видом, будто указывал на первоисточник всех бед на Белом Свете.
Посох уверенно висел в воздухе.
И набалдашник его не менее, а то и более уверенно, показывал на печь.
Забыв обижаться, волшебник открыл рот и вытаращил глаза.
— Эт-то еще что за ерун…
В комнатке вдруг резко повеяло холодом, погребом, и пахнУло гнилью.
Из щелей дверцы потянулись-полились, принюхиваясь и поглаживая воздух, тонкие черные гибкие струйки.
Сантиметровый чугун дрогнул и стал покрываться трещинами.
— БЕЖИМ!!! — взревели оба человека в голос.
Топор отряга и огненный заряд мага ударили в дверь одновременно.
Снося обугленные дымящиеся останки дубовых досок плечами, Олаф выскочил на улицу первым, за ним, отставая всего на шаг — чародей.
— Отойди подальше!!! — взревел Адалет, направил в сторону исковерканных обломков злосчастной двери свое оружие, и огненный мячик кометой вылетел из набалдашника, словно только этого и ждал.
— В сторону!!! — снова проорал старик, сместил прицел, и второй сгусток яростно плюющегося пламени ударил в крытую серой соломой крышу.
— Думаешь, поможет? — презрев все рекомендации — как мага, так и здравого смысла, зловеще поигрывая желваками и топорами и буровя синим, как все ледники его родины, взором занявшийся интерьер, рядом с Адалетом встал Олаф.
— Бежим, идиот!!!.. — рявкнул волшебник, вцепился в рукав отряга, надеясь увлечь его отсюда, но было поздно.
Словно в не изобретенной пока замедленной съемке пылающая крыша домика плавно приподнялась метров на десять, и вихрем разлетелась на огненную пыль и мириады искр.
Вслед за ней в разные стороны брызнули алеющими булыжниками стены.
— Ложись!!!..
Так и не разобравшись, кто первым выкрикнул сей полезный, но несколько запоздалый совет, оба человека бросились лицом на землю, прикрыли руками самое дорогое (Адалет — посох, Олаф — топоры), и замерли в неуютном ожидании прилета раскаленной каменюки по голове.
Жар от горящего дома, вернее, того, что от него еще оставалось, заставил их скрипнуть зубами, сбить дымок с тлеющих волос на макушках и задом-задом начать отползание, быстро переросшее в более традиционное отступление, а потом и отбегание.
— Гори-гори ясно, чтобы не погасло, — размазывая рукавом ровным слоем грязь по лбу и волосам над маской, еще не уверенно, но уже почти весело пропел Адалет.
— Кто к нам из печки придет, от печки и погибнет, — сурово приговорил юный конунг и бережно принялся рассовывать топоры по чехлам. — Ишь, как палит-то… Даже туман разогнало.
— Скоро туман разгонится сам, — оглядывая разрушения и повреждения, причиненные его новому балахону валянием в грязи под дождем из горящего мусора и добродушно похмыкивая, проговорил маг- хранитель. — Это существо — прелюбопытное, согласись, с точки зрения монстрологии и связанных с ней наук — вырабатывало его. Не будет твари тумана — хорошая погода установится над… э-э-э-э… э-этой страной, не успеешь и глазом моргнуть.
