как следует, были почти все перестреляны, заколоты копьями и изрублены саблями. При нападении особое умение боя проявила тысяча Темуджина — там, где она пробивалась к ордо Тогтохо, широкой полосой лежали убитые мэргэды. Большую белую юрту родоначальника удуитов они окружили и захватили с ходу, набросили на открытое тооно множество веревок с крюками и за какой-то миг разорвали ее на куски вместе с войлоком покрытия, стен и решетчатой основой. Но она была пуста. Оказалось, что глава удуитов Тогтохо и гостивший у него Дайр Усун успели выскочить из круга нападавших воинов и вместе с нукерами и частью воинов умчаться вниз по Селенге в сторону долины Баргуджина. Догонять их не имело смысла — их кони были свежими, а наши — подуставшими от похода и нападения. В ту же сторону, к синевшим на севере хребтам бежали пешими, скакали на конях с седлами и без них множество людей: воины, пастухи, прислуга, женщины, старики и дети. Вот их-то наши смогли отсечь от леса и пригнать обратно.
Темуджин, его братья и нукеры, все воины его тысячи, несмотря на наступившую ночь и пользуясь полнолунием, продолжали рыскать по ставке Тогтохо, по обоим куреням, по кучкам рассыпанных там и сям по степи юрт и искать его жену. Наконец, к великой нашей радости, они сотня за сотней с криками: «Нашли, нашли нашу госпожу!» — примчались обратно. Я, Тогорилхан, Заха Гомбо и Бардам, облегченно повздыхав с сознанием того, что главная цель достигнута, присели у огня, вокруг которого мои нукеры положили свернутые куски войлока от ордо Тогтохо. Вскоре к нам присоединился подскакавший Темуджин, который прямо из дашмага хлебнул несколько глотков кумыса, вытер рукой побежавшие мимо рта струйки и с озабоченным лицом присел на кошму.
— С женой все хорошо? — спросил я, с удивлением поглядывая на его потемневшее лицо.
— Да. Она здорова, хорошо чувствует себя и Хоагчин, — в отблесках костра зеленоватым огнем сверкнули его глаза. — Только Бельгутай никак не может найти нашу мать Сочихэл.
В это время на краю ставки у перевернутых юрт приближенных Тогтохо послышались отчаянные крики, чей-то рев, словно изрыгал их не человек, а озлобленный тигр; со свистом, с багровым блеском в зареве пожара замелькали сабли. Было ясно, что какие-то люди с утробным хаканьем рубят со всей силы по живому. Сидевшие с усталым видом сайты разом повернули туда головы.
— Это Бельгутай собрал и казнит воинов Тогтохо, участвовавших в нападении на мой курень, — объяснил происходящее Темуджин.
— Это правильно, — успокоенно промолвил Тогорил-хан. — Теперь надо бы позаботиться о добыче, собрать людей и животных, погрузить на телеги оружие, утварь и всякое другое имущество.
— Хан, не беспокойтесь, выделенные для этого люди уже давно этим занимаются, — обнадеживающе сказал Заха Гомбо. — От их глаз никто и ничто не укроется.
«Вот как грабили наш курень мэргэды, — с неприязнью подумал я. — А хэрэйды не теряются. Это мы с Темуджином думали больше о спасении Борте и других женщин и не подумали о добыче — конечной цели любого набега».
— Теперь очередь за куренями Хатая Дармалы, за хагад-мэргэдами с берегов Сухэ-гола, — решился я напомнить о дальнейших действиях войска. — Вероятно, их уже предупредили, промедление нам невыгодно.
— Да-да, надо непременно их тоже наказать, — тут же согласился Тогорил.
Остальные молча кивнули. Было решено утром переправиться через Хелго и двинуться по реке вверх, сметая по пути всех врагов.
Хатай Дармала не стал отсиживаться в курене и вышел нам навстречу со всем войском, которое ему удалось собрать, не ожидая присоединения воинов Дайр Усуна, которые должны были подойти из Талхан Арала.
Битва произошла в широкой, открытой степи правобережья Сухэ-гола, куда мы подошли во второй половине дня. Мэргэды выстроились для боя по всем правилам: стали двумя крыльями и с серединой, вперед были выдвинуты их знаменитые стрелки, за ними, в середине строя, блеском конских доспехов угадывались всадники тяжелой конницы. Мы развернули оба крыла войска, а середины не было.
Заехав с ханом и нойонами на подвернувшийся холм, мы оттуда хорошо рассмотрели все пространство предстоящей битвы и поняли, что мэргэды будут стоять насмерть, хотя их было значительно меньше нас. Рыскавшие по окраинам степи охранения нам докладывали, что засадных сил у них не обнаружено. Я предложил товарищам начать бой следующим образом: чтобы меньше воинов попадало под безжалостные стрелы противника, которые наверняка были отравлены змеиным ядом, мы в самом начале боя должны были своим левым крылом охватить правую сторону вражеского строя и начать наступление оттуда. Когда они, не имея достаточной глубины строя, под этим натиском смешаются, в дело должно вступить правое крыло наших. Главной задачей было прижать мэргэдов к воде синевшего справа Сухэ и там их добить.
Все мои предложения одобрили, и битва началась по этому плану. Под бой барабанов и крики воинов оба войска сблизились, и расстояние между ними стало меньше тысячи алданов. Первыми остановились мэргэды в надежде на бросок вперед наших сил. Солнце светило нам прямо в лицо, и чуть заметный ветер дул со стороны противника. Мэргэдские стрелки с легким вооружением и другие, более тяжелые воины приготовили луки. Как было обговорено, наше правое крыло с громкими криками стало делиться, с шумом и поднятым облаком пыли тумэн Заха Гомбо отошел влево, Тогорил-хан стоял на месте, а мои два тумэна разом повернули коней влево, потом, пользуясь плохой видимостью для мэргэдов, кинулись огибать справа их правое крыло. Заслышав топот огромного количества лошадиных копыт и гул встревоженной скачкой степи, лучники Дармалы пустили первую тучу стрел. Плохо пришлось бы нам, если бы вместо броска влево мы все ринулись бы вперед — стрелы врагов, на миг прикрыв яркое солнце, ударили оземь прямо перед перестраивающимися хэрэйдами. А в это время мои воины уже выскочили далеко влево, разом повернув вправо, ударили всей мощью в бок правого крыла врагов, сходу смяли его аж до середины строя, и началась страшная рубка. Лучникам Дармалы стало не до прицельной стрельбы — кто, уронив луки, кто, засунув их в саадаки, они вынуждены были вступить в схватку. А тут, за короткое время преодолев эти тысячи алданов, что разделяли оба войска, в дело вступили оба тумэна хэрэйдов. Тысяча Темуджина, умудряясь в этой свалке сохранять строй, бросилась клином в эту мешанину из лучников, легких и тяжелых всадников врага. Им удалось пробиться к середине войска мэргэдов, туда, где колыхались флаги Дармалы, и создать там такую мешанину, отчего в шуме битвы и облаке пыли стало нелегко определять, где свои, а где чужие. Над полем боя теперь стоял сплошной лязг сабель, отчаянное ржание коней и утробные, натужные вскрики дерущихся и пыль, которая покрыла все. Но вот раздались торжествующие крики нукеров Темуджина: «Взяли, Дармалу взяли!» Мэргэды дрогнули, сначала отдельные всадники, потом кучки по десять и более, а потом сотни оставили поле битвы и кинулись прочь, кто назад, кто в сторону реки, куда усиленно мы пытались выдавить их.
К вечеру все закончились. Большая часть врагов, видя неизбежность поражения, сдалась. Многие пытались ускакать прочь, но были перебиты, а несколько тысяч мэргэдов были прижаты к реке Сухэ и погибли, отчаянно сопротивляясь, от наших сабель, копий, стрел или утонули в бурном полноводном осеннем потоке.
Устроив на правах победителей погром в стойбищах унаг-мэргэдов в Харажи Хээрэ, присоединив все отобранное к подошедшему каравану с добычей и пленными людьми, мы ночь отдохнули на Сухэ, дали передышку лошадям и направились в Талхан-Арал в курени Дайр Усуна. В междуречье Орхона и Селенги нас ожидало полное разочарование — оповещенные о нашем набеге увас-мэргэды успели разбежаться и нашей поживой были остатки брошенного в спешке урожая проса и немного скота, который разбрелся по пастбищам и никем не охранялся. На этом наш совместный поход можно было считать успешно завершенным. Улусу мэргэдов был нанесен значительный вред, но оставались в живых Тогтохо и Дайр Усун, оставался побитым и разогнанным мэргэдский народ. Мы понимали, что отныне заимели в северных пределах монгольских кочевий злобного и непримиримого врага, что мэргэды, эти черные собаки, залижут нанесенные нами раны, и все мысли их будут заняты местью нам. А пока. Пока мы были победителями.
Переправившись на правый берег Орхона, мы дали трехдневный отдых лошадям и воинам, подсчитали свои потери и разобрались с добычей, которая была огромной. Все оружие, доспехи и имущество, отнятое у мэргэдов, а также лошади и скот были разделены на четыре части по количеству участвовавших в походе тумэнов. Мой анда, зная жадность Тогорил-хана к добру, кроме выделенной хэрэйдам половины всей добычи, отдал ему и долю того тумэна, который был собран мною для набега в
