гнать? Самогоном, по крайней мере, не отравишься… Нет, куда там — это же усилия какие-то надо прикладывать! Легче денег наклянчить, наворовать, да спирту ядовитого купить. Вы посмотрите, какие лица у людей! Можно ли их лицами-то назвать? Я недавно служил панихиду в соседней деревне по строителю тамошнего храма… Фотографию его разглядывал… Какое лицо ангельское! Чистое, одухотворённое, черты правильные, благородные, — а ведь тоже местный крестьянин, только жил до революции.
— Покровскую церковь тоже крестьяне строили?
— Да — из деревни Рудницы крестьянин Андрей Кудрявцев и из Поречья Максим Егоров, личный почётный гражданин, — уж не знаю, как этот титул расшифровывается… Конечно, оба — богатые люди. Но ведь они строили не просто храм: они хотели учредить женскую обитель. И стала обитель. Небольшой монастырь, небогатый, тихий, а может быть, так оно и лучше для спасения-то души… Настоятельницей в нём была дочь Андрея Кудрявцева, в монашестве мать Мария; он, выходит, для дочки своей монастырь строил… Освящали наш храм два новомученика: владыка Кирилл (Смирнов) — он в ту пору был епископом Гдовским, а через несколько лет боковые престолы освятил другой Гдовский епископ — Вениамин (Казанский), будущий Петроградский митрополит. Вот их святыми молитвами и существуем по сей день…
— А нет ли планов возродить монашескую общину? Вот ведь одна монахиня, мать Варвара, уже живёт здесь…
— Планы, планы… Всё должно не по человеческим планам, а по Божьему произволению твориться… Мать Варвара, когда впервые появилась здесь, звалась ещё Людмилой, и в мыслях не держала, что станет монахиней — не было у неё таких планов… Господь неприметно привёл к постригу…
— Я к Богу не просто шла, — вздыхает матушка. — Начинала у сектантов, у американцев каких-то… Библию изучали… Сходила на несколько занятий, чувствую — что-то не так. Что-то не ложится на душу, не по-русски всё. Но мне очень хотелось Библию знать, и потому занятий я не бросала. А однажды перед нами выступала одна американка, рассказывала, как Бог помог ей разбогатеть. «Вот, — говорит, — теперь у меня есть большая ферма, а на ферме растёт кукуруза…» И прямо на сцене зажигает она газовую плиту и начинает из своей кукурузы готовить попкорн, а в зале — одни дети… И берёт она свой попкорн, и одним махом швыряет его в зал. Что тут началось! Дети ползают между скамейками, словно голодные, собирают попкорн — с полу и в рот… Стыдно до боли! Я выбежала из зала и больше уж к американцам — ни ногой. В ближайшее время пошла в православный храм и впервые в жизни исповедовалась…
— Я тоже не с рожденья в церкви, — замечает батюшка. — Мне уж было под сорок, когда я священником стал… А до того вёл обычную мирскую жизнь: была у меня и любимая работа, и хорошая должность… Но — Бог позвал, и вот я здесь, на Козьей Горе, хоть и не строил на сей счёт никаких планов. То, что от Бога, приходит незаметно, как бы само собой, просто потому, что нельзя иначе… Не мы Бога выбираем, а Он нас. Есть, конечно, люди, которые воображают, будто это они сами себе веру выбрали… Был у меня знакомый один, геолог… Красивый, сильный мужчина, — он и сам знал, что он красивый и сильный, и ценил себя за это. Он мог на несколько недель уйти в глухую тайгу, без запасов, с одним ружьём, и возвращался целым и невредимым, умело охотился, ходил на разных зверей, прекрасно стрелял… И среди людей был душою общества, и всегда ему нужно было во всём быть первым, во всём быть на голову выше остальных. Вот он и думал: чем бы ещё таким выделиться из массы? Ага, стану-ка я в церковь ходить! Пришёл в церковь раз, другой — что-то не то. Народу много, все молятся, на него никто внимания не обращает… Так не пойдет. И начал подумывать, не сменить ли конфессию: стал старовером. Вот тут ему было бы раздолье: в старообрядческих храмах один старушки, а он среди них, как орёл! И среди товарищей тоже хорошо получится: спросят — «Вы в Бога верите?»; он и ответит — «Да. Я старообрядец. Придерживаюсь древнего благочестия». Очень эффектно выйдет. А среди православных разве выделишься?..
— Слыхал я, что некоторые из православных готовы даже бесноватыми прослыть, лишь бы на них внимание обратили, — говорю я, и сам почти не верю своим словам: говорили мне когда о чём-то подобном, а самому встречаться с таким не приходилось. Но, к моему удивлению, и о. Олег, и матушка Варвара кивают головами:
— Конечно, бывает, что притворяются люди бесноватыми. У нас была такая прихожанка. Падала перед аналоем, падала, когда чашу выносили… Мы-то сперва за чистую монету это принимали, а потом стали замечать: тут что-то не то… А потом она и сама призналась подруге… Хочется людям быть в центре общего внимания, хочется, чтобы весь храм на них оборачивался, чтобы батюшка ими лично занимался…
Что-то ещё говорит о. Олег, а я думаю: вот уж, куда дальше от центра общего внимания — бывшая деревня Козья Гора, одинокий храм среди леса… Зимой сюда и вовсе дорог нет… Батюшка так поясняет своё здесь служение: я, мол, человек уже немолодой, инвалид третьей группы (а был второй, но поменял группу, чтобы работать), в городе жить не могу, воздух там отравленный, а здесь — тишина, покой… Но что-то не похоже, что он ищет здесь покоя. Храм стоит в лесах, работа кипит, богослужение идёт, стража Господня не дремлет… Может, Бог даст, к матушке Варваре присоединятся новые инокини, возродится монастырь. Для кого всё это? Кто оценит эти труды? Петербуржцы про Козью Гору и не слыхали, а местным жителям пока не до церковных дел.
Но время идёт, работа продолжается, молитва летит к небу, и в лесу, в глухомани, в безвестности и безмолвии понемногу вырастает будущее России.
17. ТИХИЙ ПОСЁЛОК ШУМ
— Шутка, конечно, — говорит отец Алексий Луковский, настоятель Покровского храма в селе Шум Кировского благочиния. — Легенда-анекдот. А вот я вам расскажу не анекдот и не легенду, а сущую правду. В 1701 году, в начале Северной войны, в селе Саря (это наш нынешний Шум) 400 новгородских стрельцов держали осаду пятитысячного шведского войска. Помощи стрельцам ждать было неоткуда. Двенадцать дней они здесь сидели, одиннадцать шведских атак отразили… И тут, как написано,
— А это не сказка? Откуда это известно?
— Так ведь чудесный крест, полученный из рук святого, до самой революции хранился в Старой Ладоге, в Климентьевской церкви. Там же можно было прочесть и тот рассказ, который я вам процитировал. Нет, это не выдумка, а чистая правда; это было, было здесь, рядом с нами. Когда начинаешь изучать историю шумских земель, просто дух захватывает: столько всего интересного узнаёшь!.. Мне повезло: все архивы, посвящённые истории нашего прихода, сохранились. И вот представьте себе:
