В соответствии с договоренностью группа приглашенных Драйзером лиц 15 июня просмотрела законченный фильм и единодушно осудила его. Писатель, пытаясь приостановить выпуск фильма на экран, подал в суд на фирму «Парамаунт», но проиграл дело. Тем не менее фирма была вынуждена добавить в фильм семь эпизодов, Драйзер также с удовлетворением выслушал мнение судьи по поводу фильма. Как сообщала газета «Нью-Йорк геральд трибюн», судья Г. Витсшиф, мотивируя свой отказ удовлетворить иск писателя, заявил: «Вопрос о том, дает ли фильм целостное представление о книге, зависит от точки зрения читателя и зрителя. Истец, как представляется, рассматривает книгу с точки зрения фаталиста. Клайд, утверждает он, вызывает симпатию читателей, ибо он приходит к трагическому концу из-за превратностей судьбы, большинство из которых неподвластны ему, а также из-за психологии, которая развилась у него в годы голодного детства. При создании же картины режиссер должен был принять во внимание то обстоятельство, что подавляющее большинство людей, составляющих аудиторию зрителей, которой должен быть показан фильм, будет более заинтересовано в том, чтобы правосудие восторжествовало над преступлением, чем в том, чтобы им показали ясно и недвусмысленно, что конец, к которому пришел Клайд, был неизбежен».
В одном из писем Драйзер отмечал, что для него подобный «комментарий судьи не имеет цены», ибо судья вольно или невольно вскрыл социальную направленность тех изменений, которые внесли в сценарий фильма сотрудники фирмы «Парамаунт».
Глава 14
ПРОТИВ ДИКТАТУРЫ ДЕНЕГ
Весной 1931 года был устроен званый обед, на который были приглашены Теодор Драйзер, Синклер Льюис, нью-йоркские критики Бартон Раско, Хейвуд Браун, Артур Брисбейн и другие литераторы. Опоздавший к началу обеда Драйзер вежливо поздоровался с Льюисом, который приветствовал его взмахом руки. Председательствовавший на обеде Рей Лонг решил предоставить первое слово С. Льюису, как лауреату Нобелевской премии. Поднявшийся со своего места Льюис произнес: «…я не считаю необходимым произносить речь в присутствии человека, который использовал три тысячи слов из книги моей жены о России. Я также не считаю необходимым высказываться перед лицом двух псевдоученых критиков, которые протестовали против решения нобелевского комитета присудить мне премию в качестве представителя американских писателей», — с этими словами Льюис сел на свое место. Все присутствовавшие прекрасно понимали, что обвинения Льюиса брошены сидящим за этим же столом Драйзеру, Брауну и Брисбейну, и были крайне шокированы таким его поведением.
Рей Лонг быстро предоставил слово следующему оратору, который попытался свести все к шутке. Хотя выступления продолжались без каких-либо инцидентов, однако обстановка за столом так и не разрядилась. По окончании обеда Драйзер попросил Льюиса выйти в другую комнату и там нанес ему две пощечины. Падкая на всякую сенсацию буржуазная пресса широко раздула этот скандал, Драйзера называли «чемпионом американской литературы в тяжелом весе», известный организатор матчей боксеров Джимми Джонстон послал обоим участникам конфликта предложение организовать между ними встречу на ринге из 15 раундов. Страсти всячески разжигались.
История эта пролила новый свет на отношение широких буржуазных кругов к крупному писателю- реалисту. «Вызванный скандал и готовность пуританских слоев общества тотчас же обрушиться на Драйзера, — отмечала в этой связи газета немецких коммунистов «Роте фане», — объясняются более глубокими причинами: упорный борец против изолгавшихся моралистов резко поворачивает влево, гораздо левее, чем это допускается американскими дискуссионными клубами».
Такое утверждение полностью соответствует фактам творческой биографии Драйзера. Только в январе 1931 года в газете американских коммунистов «Дейли уоркер» было опубликовано несколько материалов за подписью Драйзера. Например, 14 января газета поместила его очерк «Безработный Нью- Йорк», через два дня — 17 января — статью «В защиту права народных масс на революцию», 28 января — статью «Процветание для одного процента населения». В этих очерках и статьях, как и в ряде других, писатель снова и снова вскрывает язвы буржуазного образа жизни. «Итак, — пишет он в очерке «Безработный Нью-Йорк», — от двухсот до трехсот тысяч человек, как я уже говорил, сидят без дела или бродят по улицам Нью-Йорка в поисках работы. Но работы нет… Но ведь работа — это тот стержень, на котором держится жизнь. А людям не дают работы и доводят их до ужасного состояния, до болезненных душевных потрясений».
Читая эти строки, трудно отделаться от чувства, что они написаны вчера или даже сегодня, ибо и теперь по улицам Нью-Йорка, как и других городов и селений Америки, бродят в поисках работы миллионы безработных.
Драйзер понимал, что борьба с безработицей требует кардинальных решений. «Вообще все меры, которыми пытаются у нас облегчить безработицу, носят неорганизованный и спешный характер. Да никто и не представляет себе эту помощь иначе, как в виде подачек, в то время как нам нужен полный пересмотр всей нашей экономической системы и государственного строя».
В другой своей статье он говорит о последствиях лживой буржуазной пропаганды, о ее разлагающем влиянии на простых людей. «В нашей стране легко верят громким фразам, ловко придуманным лозунгам. И вот рядовому американцу надевают на глаза одну повязку за другой, так что в конце концов он ничего не в состоянии различить и, уж конечно, не видит правды и не замечает марширующих по улицам голодных рабочих, хотя, казалось бы, одного этого зрелища достаточно, чтобы не только опровергнуть все жульнические выдумки капиталистов, но и пресечь их в корне».
Писатель подчеркивает коренное противоречие капитализма — противоречие между трудом и капиталом. «…При нынешней системе рабочий у нас никогда не знает процветания, независимо от того, хорошо или плохо идут дела в стране… Да, процветание у нас — удел одних только богачей, и притом всегда и неизменно».
Не только в публичных выступлениях, но и в беседах с друзьями, в частных письмах Драйзер выступает как непримиримый борец против угнетения трудящихся, против расовой вражды, против невежества и мракобесия. Он быстро откликается на самые различные события как внутри страны, так и за рубежом, дает им бескомпромиссную оценку. Узнав об организованном американскими финансовыми кругами свержении правительства в Панаме, он тут же выступает с резкой разоблачительной статьей. Прочитав в газетах о действиях «Ассоциации женщин южных штатов по предотвращению линчевания», он направляет членам ассоциации письмо, в котором обращает их внимание на невинно осужденных к смертной казни по ложному обвинению восемь негритянских юношей из Скоттсборо (штат Алабама) и просит ассоциацию выступить в их защиту.
В эти годы с особой силой проявляется стремление Драйзера быть лично причастным ко всем социально важным событиям и движениям, принять личное участие в действиях, направленных против эксплуатации трудящихся, в борьбе за социальный прогресс и справедливость. Он становится во главе Национального комитета защиты политических заключенных (казначеем комитета был Л. Стеффенс) и твердо высказывается против преследований американскими властями коммунистов, выступает в защиту коммунистической газеты «Дейли уоркер». «Я считаю, — писал Драйзер, — что те политические взгляды, которые защищает эта газета, являются наиболее правильными и актуальными, поскольку они указывают Америке единственный выход из нынешнего экономического кризиса».
Весной 1931 года Драйзер проводит у себя на квартире собрание в защиту политических свобод, на котором присутствовало более 40 человек, в том числе Линкольн Стеффенс, Джон Говард Лоусон, критик Малькольм Каули и многие другие видные литераторы. «Настало время, — говорил Драйзер, — чтобы американская интеллигенция начала оказывать определенную помощь американскому рабочему». Выступивший на собрании Линкольн Стеффенс обратил внимание присутствующих на искажение фактов американской печатью, на подавление свободы печати в стране.
В мае 1931 года выходит из печати автобиографическая книга Драйзера «Заря», в которой он описал свое детство и юность. Отзывы критики на этот раз были благожелательными, книгу сравнивали с творениями Бальзака, называли «подлинно американской историей». Многие критики были удивлены той
