Душехранитель

весело.

— Мам! — мальчик решил подбодрить приунывшую маму, и он потянул ее за руку к себе, заставляя пригнуться.

Рената прижалась лбом к его лбу, а носом — к носу. Их глаза оказались совсем рядом, и теперь Саше казалось, что на него смотрит всего один, но очень большой и смешной мамин глаз. Он звонко расхохотался:

— Тюлень!

— Я тоже хочу! — вмешался Левка, вытеснил Сашу и тоже приблизил свое лицо к лицу улыбающейся «тети Рены», а Влад с перекинутым через локоть покрывалом, посмеиваясь, подошел к ним. — Не «тюлень», а «циклоп»! Циклоп, теть Рен! Это же циклоп!

Она кивнула.

— Саше можно с нами?

Рената снова кивнула и, оглянувшись на Ромальцева, выпрямилась. Он отдал ей покрывало.

— Саня, пошли с нами купаться! — распорядился Лева.

Саша уцепился за руку приятеля. Мальчишки сбежали с откоса.

Они с тетей Ритой и тетей Асей купались, брызгались и визжали, мама сидела на покрывале, свесив ноги с обрыва, а дядя Влад, подкатив брючины джинсов, задумчиво бродил по отмели, пугая блестящие стайки мальков.

«Вот и ты, племянничек! Как удачно все совпало! Вот что значит — верно соединить реальности! Приятно, когда ты выполняешь все условия… — шепнул кто-то над самым ухом то ли женским, то ли мужским голосом, и Саша, споткнувшись о камень, с размаху упал в воду. — Тише ты, тише! Ведь совсем не нужно, чтобы ты раньше времени свернул себе шею! Оставь это удовольствие нам!»

— Не ушибся? — подскочила Ася и вытащила его, перепуганного, едва не захлебнувшегося.

Мальчик вытер глаза кулачком. Изображение перестало расплываться. Хотелось плакать, болела стесанная коленка, но он сдержался, потому что знал: это расстроит маму.

Саша видел: с отмели к ним дернулся было, да тут же остановился Влад. Мама вскочила на ноги и бросилась к спуску с обрыва.

— Живой? Целый? — вопрошала тетя Рита, ощупывая его руки и ноги. — Вот говорила — не слушаете — что надо на песчаный пляж! Тут же опасно!

Плачущая Рената прямо в одежде и обуви вбежала в реку, подхватила сына, мокрого, дрожащего, стиснула и стала целовать. А Саша смотрел через ее плечо, на Влада. Ибо тот, настороженный, озирался по сторонам, кого-то выискивая.

— Ну что? Теплая нынче водица?

Там, где только что сидела мама, возле покрывала стоял, расставив ноги, невысокий широкоплечий мужчина, обнаженный по пояс, сильно загорелый. Кажется, он усмехался, когда говорил. Его озаряло садящееся солнце.

— Смотря для чего! — отозвался Влад, пристально, из-под ладони, глядя вверх, на незнакомца.

— Оу! Ха-ха-ха! — тот стал спускаться по узенькой тропочке, на ходу сорвал ветку жасмина и, подойдя к Ренате, с полупоклоном вручил ей цветы: — Ваши золотые волосы вызывают у меня старательскую лихорадку, сударыня! Рад очередному знакомству с вами. Я — Марк.

Все молча смотрели на него. Затих даже Лева.

Рената приняла веточку. Саша знал: когда букет ей дарил папа, она всегда нюхала цветы, улыбалась и ставила в воду. Теперь на жасмин она и не взглянула. Вместо этого так же, как и Влад — не отрываясь — женщина следила за Марком. Незнакомец изучил ее, ухмыльнулся и, повернувшись к Ромальцеву, с укоризной заметил:

— А ты говорил: «Не очень похожа!». Вы что, языки проглотили? — это относилось уже к Асе и Марго, но ответа не последовало.

Марк пригляделся к Асе:

— А-а-а… Воскрешенная! Нашла своего Атембизе, Хэтта? М? Да вижу, вижу: нашла! Ну-ну! — и, понимая, что от растерянности женщина ему не ответит, безучастно махнул рукой: — Ну, стой, стой. А я, пожалуй, искупаюсь. После солнечного удара — самое то!

Подмигнув Ромальцеву, незваный гость выпрыгнул из перемазанных землей штанов.

— Так кто из вас со мной?

Ася подошла к своему другу:

— Ты его знаешь?

Влад коротко кивнул.

— Он что — ненормальный?

— Я абсолютно ненормальный, Воскрешенная! Я настолько же ненормальный, как те, кто окружал тебя три года назад в больнице! Правда, в отличие от тебя, мне не исковыряли все вены тупыми отечественными иглами, но это лишь дело везения. Может, и я попадусь вашим кулаптрам неровен час!

— Не обращай внимания, Незабудка! — произнес ободряющий голос, и Влад посмотрел на перепуганную Асю взглядом ее Хусейна. — Дождитесь меня, я скоро вернусь.

Он расстегнул джинсы и, оставшись в одних плавках, нырнул вслед за странным незнакомцем.

— До острова? — спросил Марк, держась против течения и дожидаясь Ромальцева.

— До острова.

Оставшиеся на каменистом берегу Ася, Марго, Рената и Саша смотрели, как эти двое плывут по «солнечной дорожке», сверкающей на поверхности реки. И мальчику почудилось вдруг, что там, по воде, преследуя закатное солнце, мчатся два зверя — громадный золотой тур и мощный серебряный волк. Глаза заслезились, размытая картинка потемнела. Отвернувшись, Саша еще долго не мог увидеть ничего вокруг…

— Все наши мужчины покинули нас… — констатировала Марго, будто не слышала сказанного Марком, и не без некоторого злорадства покосилась на Асю. — Симптоматично…

— Кто это? — шепотом спросила Ася Ренату, а потом, опомнившись, отступила к Рите: — Кто это?

Та пожала плечами.

Ощутившие под ногами дно Влад и Марк, взбивая воду, побрели к берегу острова.

— Помнишь тот остров, атмереро?.. — Марк шел впереди, но даже не оглянулся и рассмеялся, когда его спутник молча кивнул. — А я был бы рад многое позабыть… Завидую больным амнезией: для них каждый новый день — открытие! Теперь, как видишь, я не прогадал с «валентностью». Но и это вместилище мне не по нраву. Ты решился?

— Да. А ты?

Они сели рядом на берегу. Крупные капли воды переливались на их коже. Ромальцев зачесал пальцами со лба мокрые черные волосы.

— Пожалуй… — помедлив, задумчиво и как бы неохотно ответствовал Марк. — Мы снова ограничены во времени. Начиная с этой минуты, у нас на все про все — пять дней…

— Пять несуществующих дней… — эхом откликнулся Влад, глядя вдаль.

— Пять пожалованных дней… Помнишь слова Учителя? «Когда тонкое прорвется в грубое и сольется с ним, когда черное проявится в белом, а белое — в черном, вот тогда и нужно действовать незамедлительно, дабы не упустить последнюю возможность»… Итак, атмереро — черное в белом, белое в черном — все ли мы готовы теперь для этого шага в грубом?

— Нет, коэразиоре…

— Почему же тогда я не увидел с вами Ала?

— Речь не о нем. Теперь готов и он. Не готов лишь наш тринадцатый…

— Твой сын? Но у него такая силища, что я едва не захлебнулся, когда приблизился к нему… Хе-хе! А