Душехранитель

закрывается от нее все сильнее и сильнее.

— Тебе придется меняться, сестренка, — почти невпопад ответил он. — Знаешь ли, сердечки из солнышка неуместны там, где нужно убивать, чтоб не сдохнуть.

И, откинув от лица волну русых с проседью волос, Сетен заставил Танрэй содрогнуться от взгляда своих серо-голубых жутковатых глаз. Она поневоле отшатнулась и, заметив это, экономист удовлетворенно ухмыльнулся.

— А браслет подарен мне женой. Лучше иди и помоги Алу собраться.

…Вдалеке высились огромные горы. «Сэхо» входил в небольшую бухту. Здесь полуостров Экоэро сливался с материком Рэйсатру.

Трудно было назвать эту бухту портом, и все же кое-что разведывательная миссия, возглавленная в свое время Сетеном и Ормоной, уже успела создать в этих краях. Слабое подобие маяка высилось посреди каменной гряды, странное маленькое здание и причал обступали высокие густолиственные деревья.

Корабль смог подойти вплотную к берегу: место для порта избрали удачно.

Их ждали. Под огромными деревьями, оплетенными канатами (лишь рассмотрев их поближе, Танрэй поняла, что это не канаты, а живые растения) стояло несколько грузовых машин.

Из одной вышла Ормона. Танрэй почувствовала ее чуть раньше, чем увидела.

Жена Сетена сильно изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Не постарела, нет. И нисколько не подурнела. Но черные глаза ее зияли пустотой, а губы кривила презрительная усмешка. Может быть, она стала даже красивее прежнего, однако вызывала опаску та красота…

Помогающий разгружать корабль Дрэян уставился на нее, позабыв о законах приличия. Ормона же не обратила на него никакого внимания, высматривая на борту своего супруга. Вокруг нее суетилось несколько темнокожих полуобнаженных мужчин.

— А-а-а! Родная моя! — воскликнул Сетен, который наконец-то объявился на палубе, и направился к сходням. — Давно ждете нас?

Танрэй исподтишка взглянула на них.

Ормона молча, но пылко обняла мужа, впилась губами в его губы, а потом, после длительного поцелуя — Танрэй и Ал с помощниками успели догрузить и отправить машину — взяла Сетена за руку, пытаясь увлечь за собой.

— Подожди, Ормона.

От Танрэй не ускользнуло, как вспыхнули раздражением глаза Ормоны после этих его слов. Распаленная нескромным поцелуем (она никогда не считалась с этикетом ори), Ормона сжала губы в ниточку. Сетен взбежал на корабль, и ее вниманием завладел Ал.

— Да не иссякнет солнце в твоем сердце, Ормона! — воскликнул он, отводя со лба черные, как и у нее, волосы.

— Да будет «куарт» наш един… — медленно проговорила женщина, упирая на слово «един».

Они едва успели обняться, как из-за борта нижнего яруса палубы выглянул Тессетен и воскликнул:

— Да, господа ученые, вы расстарались… Всю лабораторию вывезли, или осталось что?

И действительно: машин уже не хватало, а матросы и пассажиры все еще спускали на берег ящики с поклажей.

Танрэй невольно подалась к Алу и Ормоне, отвлекла мужа каким-то пустяковым вопросом, получив за это насмешливый взгляд холодной красавицы-ори.

Из зарослей выбежал Нат, который по прибытии незаметно улизнул с корабля и успел, наверное, изучить уже все окрестности.

— Атме! Атме! — Танрэй ощутила, что кто-то легко дергает ее за рукав платья, и обернулась.

Один из дикарей Ормоны, подобострастно улыбаясь, указывал на поклажу, поднятую женой Ала.

Она непонимающе подняла брови, и тогда Ормона сквозь зубы процедила:

— Обезьяна хочет помочь тебе нести тяжесть…

— Почему он зовет меня «душенькой»?

— Это немногое, что способен уместить их примитивный мозг и выговорить неповоротливый язык. «Душа» — это для них слишком сложно. Так уж повелось, что они называют нас, белокожих, на современном ори — «душенькой». Я нахожу это забавным.

— Интересно, интересно! — задумчиво проговорила Танрэй.

На древнеорийском слово «душа» звучало возвышенно и в то же время сложно — атмереро. Пропеть такое без своего страшного акцента аборигены не могли. И жене Ала это казалось интересным именно с профессиональной точки зрения, ведь в скором будущем ей придется столкнуться с проблемой коммуникации.

— Что тебе интересно? — рассмеялась Ормона и не без вызова взглянула на соотечественницу. — То, что я нахожу это забавным, или нечто другое?

— Нечто другое, — улыбнулась Танрэй, тогда как Ал, проверив крепления на ящиках, которые они были вынуждены погрузить на повозки, запряженные волами, разрешил возницам трогаться в путь.

— Абсмрхын крранчххи пакхреч рыррчкхан гу! — тут же проревели рядом с ухом Танрэй, и женщина отшатнулась, придя в ужас.

Еще один дикарь.

— Не пугайся, сестричка! — Тессетен в сопровождении кулаптра Паскома подошел к ним. — Этого красавца зовут Ишвар, и он, сдается мне, приветствует тебя… Абсмархын, абсмархын! — экономист похлопал парня по щеке и отправился вслед за повозкой.

— Ну и язык! — пробормотал впечатленный Ал, беря напуганную жену за руку.

Нат встал между нею и дикарем — худым, с грязно-серой кожей, большеглазым, улыбчивым. Улыбка не была присуща культуре этого племени, ей Ишвар наверняка научился у приезжих, и оттого она выглядела на его лице неестественно, даже устрашающе, словно оскал разъяренного зверя.

— Тебе, Ал, как минимум, придется теперь оставить свои аристократичные замашки… — сказала Ормона и, когда муж попытался взять ее под локоть, отодвинулась, складывая руки на груди. — Твоей жене я боюсь давать советы: она склонна реагировать на них чересчур болезненно…

— А как насчет… — начала было Танрэй, но тут же потеряла мысль, ибо ее перебил Паском, всмотревшийся в Ишвара, который только что поприветствовал златовласую гостью:

— Хочу вновь представить вам, господа ори и все прочие: Ишвар — это новое воплощение «куарт» северянина Эт-Эмбизэ, более известного на Оритане как Атембизе. Думаю, Кронрэй, вам будет небезынтересно пообщаться с вероятностным коллегой: Коорэалатана, из которой мы отбыли на прошлой неделе, выстроена под его руководством полторы тысячи лет тому назад.

Ничего не понимая, дикарь улыбался, чувствуя на себе пристальное внимание пришлых белых людей.

Тессетен круто развернулся:

— Атембизе погиб в том катаклизме?

— Да, мальчик мой. Пытаясь спасти тебя…

— Ала!

— И тебя… — Паском тонко улыбнулся и подхватил тяжелую упаковку. — Ал! Решай: мы ждем или идем навстречу возвращающимся машинам?

— Ну конечно идем, кулаптр! Зачем терять драгоценное время?!

А Танрэй поняла: если Ишвар был прежде Атембизе, то ей нужно постараться пробудить в нем память. Это сложно, ведь и она мало что помнит с тех времен, однако дикарь помнит еще меньше. По крайней мере, одного из будущих учеников она для себя определила…

— Ал, — шепнула Танрэй, взгромождая на себя поклажу почти наравне с мужчинами. — Это правда — про Ишвара?

Ал беззаботно передернул плечами:

— Откуда мне знать, солнышко? Я не помню! Но если это сказал кулаптр, то так оно и есть.

Они брели в гору, и вскоре им стало не до разговоров…

…Так начиналась история города Кула-Ори, Исцеленной (или Воссозданной, Регенерированной)