10. 'Агитация с топором в руках'
Лицо у Корней Панфилова костляво-веселое. Как улыбающийся череп. Улыбка никогда не сходит с него 'и постоянно светится в зеленоватых, слегка подернутых тюремной мутью глазах.
Переступив порог нашей камеры, он, на традиционные вопросы заключенных, дал необычные ответы:
— За что арестован?
— За смех.
— В чем обвиняешься?
— В антисоветском смехе.
— Брось трепаться!
— Правду говорю. Над советской властью насмехался. За это мне пришивают агитацию с топором в руках.
Последняя фраза означала, что его обвиняют по второй части десятого параграфа 58-й статьи в 'антисоветской агитации с призывами к свержению существующего государственного строя'.
— Кто вы такой? — спросил я, заинтересовавшись им.
— Трижды бывший и картинка к речи Сталина, — «ответил он, подмигнув мне… — Вы говорите какими-то загадками.
— Сию минуту вам их разгадаю. Я бывший колхозник бывший студент и бывший вольный гражданин СССР. А что касается картинки, вспомните слова Сталина: 'Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее'. И скорей смотрите на меня. Разве неправда?
Камера расхохоталась.
— Действительно! Худущий и веселый, как скелет, — сквозь смех произнес Костя Потапов.
— Расскажите нам все по порядку! Вашу биографию и ваше дело, — попросил новичка Пронин.
— Пожалуйста, если вам не скучно будет слушать. Свою очень несложную биографию Панфилов рассказал интересно и живо, пересыпав ее множеством антисоветских анекдотов, шуток и острот. В начале коллективизации он, совсем молодым парнем, бежал из голодавшего кубанского колхоза в город, работал там на постройках, а затем поступил учиться на рабфак. В первый же год учебы его арестовали 'за язык', т. е. за рассказывание антисоветских анекдотов, которые он сам сочинял. Просидев в лагере два года, бежал оттуда, но попался опять 'за язык и смех'.
Панфилов закончил рассказ следующей фразой:
— Вот всем бы нам, всему, то-есть, народу, сгрудиться вместе да Сталину дать по шеям, уж тогда бы мы посмеялись вволю.
Подобными фразами он заканчивал каждый свой анекдот и каждую шутку. Они-то и привели его дважды в тюрьму и послужили предлогом для обвинения в 'агитации с топором в руках'.
— Зачем ты над властью так смеялся, головы не жалея? — спросил его русский абрек.
— А зачем ты в нее из винтовки палил? — ответил вопросом 'трижды бывший'.
Абрек передернул плечами.
— Известное дело. Воевал против красных.
— Ну, вот. Ты воевал пулей, а я шуткой-прибауткой. Советскую власть надо бить всем, что под руку попадется. Неправда разве?
Абрек одобрительно кивнул головой.
— Молодец парень. Побольше бы таких… Вполне вероятная возможность будущего тюремного заключения со строгой изоляцией, а может быть и расстрела не пугает Панфилова. Горькая жизнь в 'стране строящегося социализма' сделала его юмористом, не унывающим ни при каких обстоятельствах.
— При советской власти даже в тюрьме жить плохо, а вот помереть хорошо. Лежишь себе в могиле, улыбаешься и никакой энкаведист тебя не касается, — подмигивая говорит он…
Разговоры у следователя Панфилов превращал в целые серии антисоветских шуток.
— Чем вызвано ваше недовольство советской властью?
— Обидой, гражданин следователь.
— Власть вас обидела?
— Не меня.
— А кого?
— Всех, кто по эту сторону кремлевской стенки проживает…
— С такими рассуждениями вы имеете шанс прямой дорогой отправиться на расстрел.
— Не я один, гражданин следователь.
— Кто же еще с вами?
— Те, про кого поется в 'Песне о родине': 'Молодым везде у нас дорога'…
— Я тебя в самый строжайший изолятор загоню!
— Спасибо, гражданин следователь. Может, хоть там сталинская лапка до меня не дотянется…
Последнюю угрозу энкаведист выполнил. Корней Панфилов был отправлен в Байкальскую тюрьму строгой изоляции, как 'особо опасный социальный элемент'.
11. Сколько их?
Кто вам дал такое название?
— Какое?
— Настоящие.
— Это соизволили сделать сами работнички НКВД
— И почему?
— Потому, что здесь, — обводит рукой камеру Пронин, — собраны не просто заключенные, не бытовички или искусственно сделанные энкаведистами 'враги народа', а настоящие политические преступники, совершившие конкретные преступления против советской власти.
— Но ведь подобные же преступники есть и в других камерах. Например, среди 'врагов народа', бытовиков и урок.
— Конечно. Но там они вкраплены в общую массу заключенных, а здесь подобран, так сказать, контрреволюционный букет 'настоящих' в специально отведенной для этого камере.
— Для чего это сделано?
— Главным образом для того, чтобы оградить от нашего контрреволюционного влияния других заключенных. Следователю легче сломить рядового колхозника, сделанного энкаведистами 'врагом народа', если рядом с ним не будет сидеть абрек или террорист…
— За что же к вам посадили меня?
— Вероятно, вашу обвиниловку решено переквалифицировать и вас допрашивать по настоящим, конкретным преступлениям.
— Но я таких преступлений не совершал.
— А ваши связи с абреками и 'дикарями'?
— С абреками связано не меньше половины населения Северного Кавказа, а к 'дикой' антисоветской
