мира.
Тем временем узкий коридор стал привычно ветвиться, обернувшись настоящим лабиринтом, однако Ниакрис не заколебалась ни на миг. Дочь некроманта шагала легко и уверенно, полоса ловушек кончилась, началось нечто вроде похоронных каморок с белыми костяками.
– Это не склепы, – нарушила тишину Тави. – Это жертвы. Их замуровывали заживо!
– Способ варварский, но действенный, – подтвердил и Бельт.
Клара нетерпеливо дёрнула плечом. Жертвы, не жертвы – она хотела скорее покончить с этим. Каждая минута промедления обращалась в пытку. И без того пришлось пойти на уступки оркам, желавшим пограбить.
– Не задерживаемся, – коротко бросила чародейка. – Ниакрис, ты чувствуешь их?
– Ещё бы нет, – усмехнулась девушка. – Скоро придём, немного осталось.
– Ещё один кристалл? Жертвенный покой?
– Н-нет. – Дочь некроманта впервые заколебалась. – Что-то другое. Это старая пирамида. Прежняя великая. Наверное, вообще самая первая.
– Откуда ты всё это знаешь?
– Чувствую, Тави. Знаешь, когда встречаешь что-то старое, забытое, но некогда очень важное, в детстве, например?..
– Моя дочка хочет сказать, что она уже имела дело с этими созданиями, – пояснил Бельт. – Давным- давно по счёту Эвиала.
– Не совсем с ними, – задумалась Ниакрис. – Дуотты…
– …поймавшие меня в ловушку, действовали в союзе с иными силами за пределом Эвиала, – докончил старый некромант. – И, возможно, этих сил было несколько. Они хитры, змееглавцы, умеют взять и у тех, и у этих… и всегда считают, что им удастся выйти сухими из воды. Даже свой собственный разгром и почти полное уничтожение они считали временными, ничего не значащими неудачами на пути к полной и абсолютной победе.
– Так какие это силы? – Клара нетерпеливо притопывала носком высокого сапога.
– Дуотты, когда я состоял у них в учениках, якшались прежде всего с хаосом, насколько я понимаю, – пояснил Бельт. – Но, помимо этого…
– Отец! – резко перебила Ниакрис. – Не время и не место. Идёмте скорее, тут нельзя долго оставаться.
Клара недоумённо пожала плечами. Чародейка ничего не чувствовала, кроме тупой, давящей мощи каменной громады над головой.
Дочь некроманта уверенно зашагала дальше. Остальной отряд, включая прикрывавших спину молодых орок, осторожно двинулся следом, на ощупь.
– Как это ты всё видишь? – позавидовала Тави. – Мне без заклятья ни в какую, а ты идёшь как по ровному.
– В Храме учили видеть не глазами, – коротко отмолвила Ниакрис. Вдаваться в подробности она явно не собиралась.
Тави обиженно замолчала.
Однако дорога во тьме продолжалась недолго, вскоре впереди забрезжил свет, желтоватый и неяркий, явно не от факелов или масляных ламп.
– Мы близко, – шёпотом предупредила Ниакрис.
– Молодец, дочка, – пробормотал Бельт себе под нос. Едва слышно, но Клара разобрала слова.
– Теперь вперёд пойду я, – гордо объявила Клара, и верная Райна тотчас встала у неё за правым плечом; за левым молчаливой тенью выросла молодая орка. – Потолкуем с правящими.
Бельт покачал головой.
– Не слишком разумно, кирия.
– Я и без того осторожничала слишком долго, – отрезала чародейка. – Шердрада! Ты и твои – готовы?
– Для чести – всегда, – глухим от волнения голосом отозвалась орка.
– Тогда прикройте нам с Раиной спину. Ниакри, Тави, Бельт – останетесь сзади. Я не намерена тут слишком задерживаться.
Ниакрис только покачала головой, но ничего не сказала.
Клара решительно выдернула из ножен рубиновую шпагу и шагнула под низкую арку, откуда лился желтоватый свет.
Над ордосским портом бушевал Смертный Ливень. Свирепостью и беспощадностью он оставил мельинского собрата далеко позади, его струи прожигали насквозь всё, любую преграду, обращая в чёрный мокрый пепел дерево и камень, землю и траву; поверхность моря кипела, над ней вздымались исполинские клубы пара. Только вода ещё противостояла низвергавшейся с обезумевших небес отраве, и грязно-жёлтые капли, соприкасаясь с поверхностью моря, вились заживо поджариваемыми змеями, мерзко и отвратительно шипя.
Смертный Ливень стирал с лица Эвиала остатки флота Империи Клешней. Не уцелело ни одной галеры, последние обломки распались тёмным прахом, да на дно бухты легли железные якоря с обрывками цепей.
Низливающийся яд не пощадил ни людей, ни зомби в ало-зелёных панцирях, да и сами панцири сопротивлялись ему немногим дольше своих носителей. Не оставалось ни черепов, ни костей, ничего. Оплывали почерневшие волноломы, давно ничего не осталось от деревянных пирсов. Край Смертного Ливня задел и Ордос, к счастью, лишь ближайшие к порту кварталы. Нападавшие и защитники вместе, бок о бок погибали на баррикадах, уцелевшие ополченцы Ордоса бросились наутёк, преследуемые немногочисленными зомби, но с ними маги Академии уже могли управиться – сквозь завесу Ливня прорвалось лишь несколько десяков врагов.
Однако вслед за ними потянулся и сам Ливень, словно норовя не упустить ни одного. Под его струями стремительно темнели и проваливались крыши, обламывались стропила, пятна черноты заливали раскрывшиеся чердаки, и немногие обитатели, ещё остававшиеся в обречённых домах, погибали в страшных муках, успевая увидеть, как яд разъедает плечи и руки вываливаются из распадающихся суставов.
К счастью, большинство жителей припортовой части Ордоса успели спастись, бежав заблаговременно; правда, далеко ли убежишь, если угольно-аспидные тучи расползаются всё шире и желтоватая отрава захватывает всё новые кварталы?
Высокие кипарисы обращались в обугленные свечки, подламывались и падали, словно доблестные воины, сдерживавшие врага, сколько могли. Тяжко стонала земля, становившаяся чёрной кашей, разжижавшаяся, всё глубже впускающая в себя яд; держалась только скала – основание Ордоса. Магия, что была древнее самых первых заклятий, прозвучавших под небом этого мира, защищала её – пока что, и Ордосу не грозило провалиться в новосотворённое болото.
Тёмный круг в небесах, Смертный Ливень, хлещущий своими плетьми стонущую землю, – казалось, приговор Эвиалу выносила сама судьба.
Вызванная новой Хозяйкой буря медленно убивала обречённый город.
Она помнила падение. Помнила жуткую жгучую боль, словно с неё живой сдирали кожу. Потом пришло удушье, давящее и неотступное. Смерть-избавительница почему-то медлила.
Тьма сменилась слабым серым полумраком. Сильвия открыла глаза – и тотчас поняла, что нет, она их не «открывала», то есть не поднимала век. Они просто исчезли.
Плеск волн и гладкий мрамор уходящих в воду ступеней под ладонями. Сильвия попыталась поднять взгляд – и вновь поняла, что ей не требуется для этого никаких усилий. Не надо поворачивать голову, не надо напрягать мышцы шеи.
Но она не сделалась бесплотной, нет. Руки – вот они, обычные, всё как всегда. Рядом, покрытый мелкой водой, лежит фламберг. На обмотанной кожаным ремешком рукояти можно сомкнуть пальцы, почувствовать её тяжесть; Сильвия судорожно вцепилась в отцовский меч. Привычная свобода, тяжеленный клинок в её руке по-прежнему легче соломинки.
Она лежала на ступенях Храма Океанов, только на сей раз перед входным портиком никого не
