небольшом замке, стоявшем во владениях сенора Шайри. Туда дольинцы, скорее всего, не добрались – но как одолеть все эти лиги по зимней пустыне, со всё усиливающимися холодами? Нет, она, Алиедора, сперва должна достичь Доарна. А там уже, отъевшись и разузнав, что к чему, можно будет решать.
Ещё одна деревня, на сей раз – не сожжённая, но дочиста разграбленная. Алиедора устало ползала по брошенным домам в тщетных поисках съестного. Напрасно, только зря потрачены силы. «Ты знала, ты знала», – укоряла она себя, с трудом взобравшись обратно в седло. Правда, на сей раз она спала в тепле, в сараях остались нетронутыми заботливо припасённые сгинувшими хозяевами высокие поленницы дров, да ещё нашлось немного сена для её гайто.
«Ещё два дня, – твердила себе доньята. – Всего два дня – и будет граница. А там…»
Доарнская земля казалась теперь Алиедоре такой же обителью счастья, какой совсем недавно, в дни её бегства, представал замок Венти. Казалось, это случилось с кем-то совсем другим и в совершенно другой жизни…
Что она станет делать в Доарне? А если король Семмер явится и туда во главе своих чёрно-золотистых полков? Куда бежать дальше? Обратно в Меодор? Не лучше ли остаться там сразу? Но если останешься – что потом? Королева и коннетабль, по слухам, собирали силы на севере, далеко от меодорской границы, где-то за Уштилом, на северном берегу Эсти. Направиться туда?
Могло показаться странным, что много дней не евшая досыта девушка думает о том, «что будет дальше», а не о куске хлеба. Однако голод играл с Алиедорой странные шутки – оставив по себе память тупой болью, он удивительным образом расчистил сознание, словно тараном обрушив ограждавшие его незримые стены.
«Тебе ведь помогли, – стучалась неотступная мысль. – Помогли не просто так, просто так ничего в этом мире не случается. Ты для чего-то предназначена, перед тобой высокая и, быть может, страшная судьба, доньята Алиедора. Не для того ты избегла Гнили, не для того вырвалась из лагеря дольинцев, не для того убила столько людей, лично тебе не сделавших ничего дурного. Не для того на тебе чужая кровь, чтобы теперь сделаться жалкой беженкой, несчастной приживалкой в чужом доме».
Она должна отыскать силу. Слабые могут только умирать, и притом – в мучениях.
Она не умрёт. Эту участь она оставит другим.
Временами Алиедора почти распластывалась на могучей шее гайто, глаза закрывались сами собой, и тогда перед ней возникало одно и то же видение: Семь Зверей, во всей мощи и славе, молча смотрящие на неё семью парами нечеловеческих глаз. Там был призыв, было молчаливое обещание – и, когда доньята приходила в себя, ей казалось, что сил хоть ненамного, но прибавилось.
Правда, ненадолго.
Грязная, с нечёсаными, спутанными и засалившимися волосами, в пропахшей пoтом одежде, доньята упрямо ползла к доарнской границе. Временами ей чудилось, что во всём Меодоре в живых вообще осталась лишь она одна. И в самом деле – какое вторжение способно
Миновал ещё один день мучительного пути – голова кружилась всё сильнее, в глазах мутилось. Недавнее прояснение сознания сменилось тупым безразличием, Алиедора уже не правила гайто, жеребец сам вёз свою оголодавшую хозяйку.
На тракте попалась ещё одна деревня – вернее, большое, некогда зажиточное и многолюдное село. На холме возвышались сложенные из новомодного красного кирпича стены элегантного замка, более похожего на игрушку, чем на боевое укрепление. Доньята смутно вспомнила – жилище сенора Арриато, знаменитого как полнотой своей казны (на его землях отыскалась богатая жила девета), так и экстравагантностью. Тоже всё брошено, ворота нараспашку, снег, не прочерченный даже звериными следами, – люди ушли отсюда и уже не вернулись. Не стоял здесь и гарнизон завоевателей – флагштоки тонких башен пусты, чёрное и жёлтое не развеваются на пронзающем зимнем ветру.
– Заглянем, мой хороший, – едва слышно прошептала Алиедора скакуну. Тот коротко мотнул головой и, словно поняв, что от него требуется, пустился трудным шагом по белой нетронутой целине.
Вот и первые дома – здесь погулял огонь, слизнувший тесовую крышу, обглодавший верхние венцы и стропила, но оставивший в неприкосновенности стены. Странно – если бы был пожар, не осталось бы вообще ничего. Тут словно ударило магическое пламя; а вот здесь и вовсе никакого огня не было – стены подгрызены, словно множеством острых зубов. Стой, стой – а этот знакомый кислый запах откуда?
Алиедора даже забыла о голоде.
Здесь погуляла Гниль. Снег прикрыл побоище, теперь уже не скажешь, сколько страшных пузырей лопнуло на деревенских улицах, сколько многоногих гадов выплеснулось на поверхность; люди не сдались без боя, приняли участие и маги, но верх всё равно остался за тварями.
Сила всё ломит.
Алиедора заставила себя заглянуть в один дом, другой, третий…
Нет, тут уже побывали до неё. Страх перед Гнилью оказался слабее голода. Ненужные мёртвым припасы вывезены, скотина, если какая чудом и уцелела после прорыва, – угнана.
Доньятой овладело холодное, сонливое безразличие. Можно было отыскать относительно целый дом, развести огонь, согреться – но Алиедора сидела на пронзающем ветру под укоризненным взглядом гайто и ничего не делала.
Зачем, для чего, почему? Откуда ей взять вожделенную силу, простой девчонке, никогда не обучавшейся всерьёз искусству боя? Она, конечно, росла сорванцом, умела сбить влёт птицу из небольшого лука, играла в «ножички» с братьями, но разве это может считаться? Так не лучше ли устроиться в пустой избе, дав холоду спокойно и бесстрастно забрать её туда, где не достанет никакой Байгли или даже сам сенор Деррано?
Тревожно заржал её скакун, негодующе замотал головой, уставившись ей прямо в лицо.
– Ты прав, – прошептала Алиедора. – Прав, как всегда, мой хороший… нет, не дождутся! На брюхе, хоть как, но доползу!
Насколько она могла вспомнить уроки земленачертания, замок дона Арриато стоял всего в полудне пути от доарнской границы, но где же в таком случае порубежные дозоры армии короля Семмера? Доарн тайно или же открыто помогает Меодору, там нашли приют королева и двор, не может хозяин Долье так беспечно оставить границу вообще без присмотра!
Впрочем, если его величество поразил паралич мысли, что ж, Алиедора не против. Должно же ей хоть раз повезти!
Она вернулась на тракт. Собственно, никакого «тракта» тут и в помине не было, снег всё замёл, расчищать было некому, но дорога угадывалась, и гайто по ней шагал веселее.
…Вечером доньята достигла вожделенной черты. Большая, из камня сложенная пирамида, украшенная саблезубом Меодора – дольинцы то ли не добрались досюда, то ли сочли ниже своего достоинства сбивать бронзовый герб покорённой страны. По другую сторону – Доарн, Доарн, люди, еда, тепло и спасение!
– Дошла! – У Алиедоры если что и оставалось, так это слёзы. Она дала им волю, хорошо ещё, что не упала наземь. Просто рубеж Доарна ничего не значил – требовалось отыскать прибежище.
Но… прочные, сложенные из толстых брёвен таможенные срубы оказались пусты – и не только со стороны растерзанного Меодора. Над доарнским укреплением не развевалось и флага, пост оказался покинут.
– Что… что такое? – только и смогла пролепетать Алиедора.
И здесь?! Но дольинцы сюда не заходили, это точно! Или… все испугались Гнили?!
Так или иначе, но в брошенной постройке доньяте посчастливилось отыскать забытый кем-то мешок сухарей. Подвешенный на потолочной балке, он сиротливо висел, непонятно как оставленный, ибо болтался он на самом виду. Не добрались до него и грызуны, добыча упала в трясущиеся Алиедорины руки – ей едва хватило сил не перерезать даже, тупо перетереть ножом верёвку.
Какой же это был пир! Промёрзшие сухари, размоченные в кипятке, – эдакой трапезе позавидовали бы сами Семь Зверей.
От сытости навалилась сонливость, но уже совсем иная, отнюдь не желание вечного покоя. Алиедора натаскала сена поближе к печке, задала корм жеребцу и рухнула, мгновенно провалившись в чёрный, без
