— Дай мне твой диск. Я наложу на него добавочные заклинания, чтобы он стал пригоден для подчинения уттаков.
Госсар снял с шеи цепь с диском и подал магу.
— Выслушай главное, — сказал тот, забирая диск. — Ты сможешь повлиять на уттаков только в том случае, если твой приказ совпадает с их собственными желаниями. Никакая магия не заставит их ни строить, ни пахать, но они всегда готовы напасть на чужого, а тем более — на человека. Я всего-навсего заставляю их делать это одновременно. Я внушил им, что люди отняли у них остров, что они угождают предкам, захватывая людские города и села. Я внушил им чувство превосходства над людьми, поэтому они не враждуют между собой, объединившись против худшего зла. Я ежедневно внедряю в них: «Вы — цвет острова, вы обижены, оскорблены, выгнаны со своих мест. Все, что есть у людей, принадлежит вам. Я — тот, кто пришел возвысить вас, вернуть вам все, что вам принадлежит по праву». Внушай им эти мысли, и они пойдут за тобой.
— А куда их девать, когда остров будет завоеван? — невольно спросил Госсар.
— Нет ничего проще, — усмехнулся Каморра. — Кто готов ограбить и убить чужого, рано или поздно так же обойдется и со своим. Я подтолкну каждое племя, внушу, что их соседи нахватали добычи не по заслугам, и они перебьют друг друга.
Рассуждения мага помогли Госсару догадаться о причине его успеха у уттаков. Сыну босханского оружейника было куда легче понять дикарей, чем человеку высокого рода.
В течение двух дней Каморра не отпускал от себя Госсара, обучая его устанавливать контакт с обладателями дисков и посылать им приказы. Тот с трудом осваивал непривычное искусство, вызывая гнев нетерпеливого и резкого на язык 'босханца. На исходе второго дня маг выехал с Госсаром за городскую стену и потребовал подозвать уттакских вождей. Госсар, покраснев от напряжения, уставился на свой диск, и вскоре вожди появились.
— Слушайте меня! — обратился к ним Каморра, указывая на своего спутника. — Этот человек — великий воин, он поведет вас дальше. Повинуйтесь ему, как повиновались мне, или гнев белого диска обрушится на вас!
Вожди согласно загалдели, взглядывая исподлобья на Госсара.
Знакомство с новым вождем вождей состоялось.
— Жаль, что ты не говоришь по-уттакски, — заметил Каморра, когда дикари разошлись. — Помни, что на нашем языке они понимают только самые простые фразы. И каждый день повторяй те приемы, которые я показал. Пока они у тебя идут не гладко.
Наутро он прихватил с собой полсотни уттаков и отправился на север, наперерез магу, захватившему Красный камень.
На третьи сутки пути Риссарн встретил вереницу подвод, направляющихся в Оккаду. Увидев набросанный наспех скарб и несчастные лица людей, он спросил, что случилось, почти не сомневаясь в ответе. И действительно, люди бежали из Келанги, спасаясь от подступивших к городу уттаков.
До самой Келанги он встречал беженцев, сначала на повозках, затем пеших, с узлами, семьями бредущих по дороге, затем одиночек, нередко с ранами и пятнами крови на одежде. От них он и узнал подробности ужасной ночи. Увидев на горизонте городскую стену, Риссарн свернул на юг и поехал дальше проселками, соединяющими пригородные деревни. Враг пока не побывал здесь, но многие дома уже пустовали — люди бросали дома и пашни, спасаясь бегством.
Риссарн выжимал из коня всю возможную прыть, и тот был выше всяких похвал. На полпути к Босхану он догнал отправившихся по южной дороге беженцев, и среди них — остатки бывших защитников Келанги. В войске, встретившемся первым, было не меньше полутора сотен людей, вышагивавших по Большому Тионскому тракту вслед за своим военачальником.
— Добрый день, — заговорил с ним Риссарн, когда они поравнялись.
— Добрый день, парень, — ответил тот. — Славный у тебя конек.
— Не жалуюсь.
— Куда путь держишь?
— В Босхан, к Норрену.
— Гонец, что ли? — догадался военачальник.
— Я из Оккады, из магов, — уклонился от ответа Риссарн. — Времена суровые, я и подумал, что пригожусь в армии Норрена.
— Мало подумал, парень. В Оккаде ты пригодился бы еще больше. Но раз уж ты сделал такую глупость… Когда ты будешь в Босхане?
— Завтра к обеду, наверное, доберусь.
— Да, славный у тебя конек. А нам еще трое суток топать. — Военачальник сделал приглашающий жест. — Спустись-ка сюда, я скажу тебе кое-что, а ты передашь Норрену.
Риссарн спешился и пошел рядом с ним.
— Вот что, парень, мы ведь из войск Госсара… Ты знаешь Госсара?
— Нет.
— Видно, что ты из Оккады. В Келанге его все знают. Первый военачальник Берсерена, не кто- нибудь. — Воин подвинулся поближе к уху Риссарна. — Так вот, это он приказал открыть ворота ночью и впустить уттаков.
Если бы не Госсар, эти выродки помучились бы, прежде чем войти в город. Так Норрену и скажи!
— Скажу, — кивнул Риссарн.
— Мы ведь были за него, за Госсара, — продолжил военачальник. — Он говорил нам, что уттаки
