Горм и Рамарон переминались с ноги на ногу около его дорожного мешка, ожидая, когда закончится прощание.
– Ну сколько можно стоять столбами и держаться за руки, пялясь друг на дружку? –нетерпеливо заявил Рамарон.
– Ты что? – вытаращился на него гном. – Это же они так целуются.
– Что?!
– Ты и вправду не знаешь? Эльфы же безбородые, у них для этого не губы, а пальцы. А к поцелуям они относятся примерно так же, как мы с тобой – к привычке собак вылизывать свою задницу.
– Ну?! – подивился Рамарон. – По-моему, они много теряют!
Горм покосился в сторону неподвижно стоящих Фандуила и Тинтариэль, затем неуклюже шевельнул плечами, придавленными тяжестью заплечного мешка.
– Кто их знает… А вот к прикосновениям рук они относятся так же, как мы с тобой к поцелуям или еще чему в этом же роде.
– Так вот почему эльфы никогда не здороваются за руку! – осенило Рамарона. – И вот почему Фандуил, когда я хочу его по плечу хлопнуть или там в бок толкнуть, каждый раз так ловко уворачивается, что у меня еще ни разу получалось!
– Вот именно.
– Так что ж он мне сразу не сказал?
– Ну какой с тебя спрос, Рамарон, – неопределенно хмыкнул Горм. – А ты видишь, что он уворачивается – так и не трогай.
Рамарон позабыл о своем нетерпении, пораженный сообщением гнома. Фандуил тем временем расстался с эльфийкой и подошел к ним – глаза чужие, отсутствующие. Привычным, неосознанным жестом он вскинул мешок на плечи и зашагал по дороге, не оглядываясь на друзей. Они пошли вслед за ним.
На следующий день они подошли к главным воротам Казад-Дума. Закрытые ворота выглядели частью скалы, и только натоптанная тропа, упиравшаяся в отвесную каменную стену, указывала на вход. Горм снова попросил друзей отвернуться и нашарил незаметный рычажок в укромном месте у подножия скалы.
Он потянул за рычажок, но ворота не открылись. Высказав себе под нос несколько излюбленных гномьих словечек, он поднапрягся и снова потянул.
Ничего не случилось.
– Что ты там бормочешь – заклинания? – спросил Фандуил, спустивший свой мешок на землю, едва они остановились, и теперь с удовольствием расправлявший плечи. Переноска тяжестей не входила в число его любимых занятий.
– Заклинания… – пробормотал гном в стену. – Да не те…
– Ну что ты там возишься, Горм?! – подал голос Рамарон. – Мне мешок уже все плечи оттянул!
– Да ты сними его, сними, – буркнул гном, теребя рычаг. – Сядь на камень, отдохни…
– У тебя там заело?
– Не заело. Просто не работает – и все.
– Что значит – «не работает»?
– А то, что он движется, но не открывает. Я его до упора передвинул, а ворота и не шелохнулись…
– Может, он сломался?
– Гномья работа? – прогудел Горм в скалу, пыхтя над рычагом.
– Оставь ты его, Горм, – посоветовал эльф. – Давай, лучше я попробую.
– Да ты его точно не свернешь!
– Нужен мне твой рычаг! Когда мы в прошлый раз вернулись из Казада, я у учителя слово спросил, по которому эти ворота открываются. Разве ты забыл – он сам их делал, на пару с гномом Нарви, а затем на них ключевое заклинание накладывал.
Фандуил остановился перед воротами и четко произнес слово «мэллон», на древнеэльфийском означавшее «друг». На ровной каменной поверхности вспыхнул голубоватый контур дверной арки, в верхней части которой проявилось изображение молота и наковальни, увенчанное короной и семью звездами. Дверные створки украшали два дерева, между которыми ярко сияла многолучевая звезда.
– Знак Дарина, – уважительно произнес Горм, глядя на молот и наковальню.
– И знак учителя. – Фандуил кивнул на звезду, с незапамятных времен бывшую символом дома Феанора. – Нам повезло, что день пасмурный, а то бы мы этого не увидели.
– А сверху что написано? – Рамарон ткнул пальцем на непонятные письмена, идущие по закруглению арки.
– Это на древнеэльфийском, буквами Феанора. – Фандуил начал читать надпись: – Здесь написано: «Ворота Дарина, повелителя Мории»… – что, ваш Казад называют Черной Бездной?
– Это нолдорское прозвище, хотя оно и нам нравится, – пояснил Горм. – Черная Бездна – по-нашему это красиво.
– Ты дальше, дальше читай! – заторопил эльфа Рамарон.
– «Скажи друг и входи»… Кто же так знаки препинания ставит – наверное, этот Нарви! Если бы мне учитель не сказал, я в жизни бы не догадался!
– Чуть что – и сразу гном… – недовольно отозвался Горм.
– Ну не учитель же! – Фандуил дочитал остаток фразы: – «Я, Нарви, создал эти ворота. Келебримбер из Эрегиона запечатлел эти знаки.»
– Вот видишь – не Нарви! – торжествующе воскликнул гном.
– Значит, учитель сделал это нарочно, чтобы кто попало не догадался и не открыл ворота.
– Так они и не открылись, – отметил Рамарон очевидный факт. – По твоим рассуждениям выходит, что мы – кто попало.
Гном озабоченно нахмурился, но Фандуил не спешил отчаиваться.
– Я, наверное, не вложил магию в слово. – Он оценивающе глянул на дверной контур и отступил на шаг, примериваясь. – Я, конечно, не учитель, но я – его ученик и кое-что могу.
Он повторил «мэллон», на этот раз иначе, с ощутимым внутренним усилием. Рисунок заискрил голубым, дверные створки задрожали, а затем нехотя разошлись. И едва это случилось, из темного прохода высунулось около десятка разъяренных гномов с боевыми топорами наизготовку.
– Это ты, торчкоухий, ломишься к нам в Казад? – спросил самый бородатый из них, грозно уставясь на Фандуила. – Да еще сорвал наши засовы?
Тот не нашелся, что ответить, зато из-за его спины показался Горм.
– С каких это пор, Бари, я не могу попасть к себе домой? – возмущенно заявил он. – И с каких это пор я не могу пригласить к себе гостей?
– А, это ты, Горм, – узнал его гном. – Да с тех самых, как ты сбежал из Казада к эльфам. Мы с тобой не чужие, и я вот что тебе скажу – дуй отсюда, пока старейшины не узнали, что ты здесь, а то живо окажешься в нижних шахтах. А про гостей твоих я уж молчу… атани еще куда ни шло, а торчкоухий точно отсюда целым не уйдет – хорошо, если только морду набьют, а то и покалечат.
– Но он же не из Ост-ин-Эдила – он из Мирквуда, ему домой нужно…
– А это нам без разницы. Торчкоухие – они везде торчкоухие. Мой тебе совет – брось ты этих ублюдков и топай в Синие горы. Поживешь в Казад-Гушах лет двадцать, а там возвращайся – авось у нас забудут твою провинность.
Горм хотел спросить, чем это он провинился, но вопрос застрял у него в горле. Он медленно повернул голову к своим друзьям, багровый от стыда за сородичей.
– По моему, тут все ясно, – сказал ему Рамарон, потому что Фандуил буквально онемел от гномьего хамства. – Нам нужно брать ноги в руки и нестись отсюда поскорее, пока здесь не передумали. Мне, как барду, такие штучки хорошо знакомы.
Фандуил вдруг произнес слово на древнеэльфийском. Ворота Казад-Дума резко захлопнулись, отшвырнув сторожевых гномов внутрь. Перед друзьями снова оказалась невзрачная каменная стена, слившаяся с остальной частью отвесной скалы.
