Слуга отпер дверь комнаты и с поклоном предложил гостям войти.
– Ваш ужин будет через пять минут, – добавил он и ушел, оставив рыцарей вдвоем.
Хейдин осмотрелся. Комната была большая и по местным меркам очень сносная, с большой кроватью, крепкой дубовой дверью и плотно запирающимися окнами. В углу стоял на табурете таз для умывания, и висело на крючке полотенце. Новый слуга внес в комнату шандал со свечами, и сразу стало светлее.
– Господа позволят растопить камин? – осведомился слуга.
– Ночевать мы не будем, – сказал Маджари. – Мы только поужинаем и поедем дальше.
– Мы могли бы поесть и внизу, – заметил Хейдин.
– Могли бы. Но там много ушей. А наш с тобой разговор не должен слышать кто-нибудь еще.
– Воля твоя. И все же я не понимаю…
Маджари приложил палец к губам, и Хейдин подчинился. Вошел слуга с подносом, уставленном едой. Хейдин внезапно ощутил зверский голод; он вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Жена Йола прекрасно жарит цыплят, – сказал Маджари, деловито разрезая куриную тушку своим кинжалом. – И вино здесь хорошее. Домашнее, но нипочем не отличишь от настоящего шабюта.
– А ты, местьер? – спросил Хейдин, заметив, что азориец наполнил едой только его тарелку.
– Я не голоден. А тебе надо плотно поесть. Сегодняшняя ночь потребует от тебя сил. Особых сил.
– Воистину, ты говоришь загадками. Что тебе нужно, азориец?
– Коротко этого не объяснишь. Придется тебе послушать. Но сначала выпей вина.
– Вина ты тоже не пьешь, – уже с подозрением замет ил ортландец.
Маджари засмеялся.
– Верно говорит сиятельный Риман ди Ривард, что зануднее старого холостяка может быть только другой старый холостяк. Ты мне не доверяешь, друг мой, я это сразу понял. Но ты не прав, ортландец. Я твой друг. Вернее, я тебе не враг.
– Риман ди Ривард? Я слышал это имя. Не он ли возглавляет скроллингов, Воинов Свитка?
– Да, – Маджари сверкнул глазами. – Когда-то Воины Свитка были в этой стране первым и последним судом. Так уж было заведено со времен божественного Хейлера, первого императора Лаэды. Но теперь наступают последние времена, и могущественного ордена больше нет.
– Однако по твоим словам я понял, что глава скроллингов жив.
– Жив, – помолчав, ответил Маджари, – но самого ордена больше нет. Нас осталось всего четверо. Мы ничего не могли изменить в этой стране. Но теперь есть призрачная надежда. Ожидать далее невозможно. По этой причине я и отыскал тебя, Хейдин.
– Проклятье, я ничего не могу понять! Говори яснее, или мои мозги вскипят и выльются из ушей!
– Ты слишком давно живешь в Виане, Хейдин. Ты не знаешь, как изменился мир вокруг. А изменился он в худшую сторону. Воинов Свитка больше не осталось, и некому защитить наши земли от зла.
– О каком зле ты говоришь?
– Заметил ли ты, что зимы становятся холоднее и длиннее, а лето короче? Солнечных дней становится все меньше, и дожди заливают ноля Лаэды, губя урожай. Еда дорожает, а вместе с ней дорожает к все остальное. На окраинах империи идут большие и малые войны. Горцы Хэнша подняли мятеж против императора, а на севере в. предгорьях Мортвалля и вовсе стало невозможно жить – там свирепствуют банды грабителей и убийц, религиозные фанатики, приносящие человеческие жертвы. Люди отовсюду бегут в центральные области Лаэды, поближе к столице, но и там несладко. Никогда еще в нашей стране не было столько нищих и обездоленных, увечных и страждущих. Сбываются пророчества, записанные в See Avra Nos Beakriff, Текстах Вечной Ночи. Приближается Dhovidann Yalirn – год гибели мира.
– Клянусь молнией Малгара, я уже столько раз слышал эти россказни, что не верю в них! Говорю тебе сразу – спаситель мира из меня никудышный. Ты бы подошел на эту роль гораздо лучше.
– Скажу тебе, что ты нрав. – спокойно сказал азориец. – Но избран ты. Времени на пререкания и пустопорожние разговоры не осталось. В Гесперополисе случилось то, что грозит всем нам страшной бедой. Смотри…
Маджари простер над столешницей руку ладонью вниз так, что Хейдин мог видеть большой зеленоватый камень в его перстне. Вначале оргландец ничего не заметил, но внимательнее приглядевшись, увидел, что воздух между рукой азорийского рыцаря и столом начал колебаться, будто нагретый пламенем.
– Сконцентрируй свои мысли, – велел ему Маджари. – Каролит усилит магические свойства твоего разума, и ты увидишь, что должен увидеть.
В колеблющемся мареве показались огоньки – тысячи огоньков. Они наполняли собой тьму и превращали ее в красноватый сумрак, подобный монотонному свечению раскаленных углей. А дальше появились фигуры – причудливые черные силуэты на фоне бушующего огня.
– Ты видишь время, когда боги поделили мир между своими детьми, – говорил Маджари. – Каждому из населявших наш мир творений была дарована особая магия, только Магию Стихий и Времени боги оставили себе. Магию Утренней Звезды и Деревьев получили сиды. Магию Земли и Драгоценных Камней получили гномы. Магию Воды и Серебра получили морские змеи-ормы и водяные девы-мэви. Магию Огня и Золота боги отдали драконам. Люди получили Магию Слова и Битвы. Так было установлено Равновесие Сил…
Хейдин видел необыкновенно яркие картины того, невообразимо древнего мира, когда согласно легендам его народа животные были столь же мудры, как и люди, а боги жили среди людей, помогая им во всем. Картины сменялись быстро, но таково было свойство этих видений, что ортландец успевал все подробно рассмотреть. Поразительные существа из легенд древности проносились перед его взором в вихрях огня и горячего дыма, в клубах облаков, в водоворотах соленой морской пены, и эта невообразимая, никогда прежде никем не виданная юра фантастически ярких красок и образов захватила Хейдина. Он в
