эти идиотские столичные туфельки, была надета на его личину еще там, весьма далеко отсюда, – надета в первую очередь для того, чтобы избавиться от комплекса «молодого и подающего». Андрею все это было хорошо знакомо. Наверное, такие же чувства испытывает каждый юнец, получивший на руки сверкающий диплом медицинского корпуса и не имеющий жирных покровителей, которые помогли бы ему сразу же занять место на подступах к Олимпу медицинского мира. Возможно, именно из-за этого он и пошел на Флот в самом начале своей карьеры: синий мундир да змеи Эскулапа в петлицах помогали избавиться от проблем, вмиг поднимая его над цивильными элитами.
– Как говорил мой лучший друг, покойный легион-генерал Кренц, «Оксдэм – место выживания цельных натур». Да-да... так что я рекомендовал бы вам сделать заказ прямо сейчас, чтобы ближайший же транспорт доставил вам оружие. Гражданское, конечно, – но, если хотите, можем слетать в порт, и я познакомлю вас с парой «жучков», которые будут рады оказать молодому доктору любые услуги. За наличные, само собой.
– Я вижу, что ваш коллега был склонен к философии... – промямлил Коннор. – На меня, конечно, никто не нападает, но, знаете, иногда встречаешь такие взгляды, что становится просто холодно.
Андрей понимающе закивал и поспешил долить гостю коньяку.
– Репутация, коллега, имеет здесь первостепенное значение – ничуть не меньшее, чем на каком-нибудь там Орегоне. Только там предпочитают спесивых врачей, которые выписывают пациентам заведомо дорогие процедуры и смотрят на них сверху вниз, а здесь, увы, все наоборот. Мой вам совет: забудьте все правила поведения, которые приняты в нашем цеху там. Забудьте то, чему вас учили в корпусе. Вам и так платят больше, чем крупному специалисту в аврорской клинике, верно? Вот и работайте, тем более что здесь за эти деньги можно получить гораздо больше, нежели принято думать. Когда-нибудь вы сделаете трахеотомию посреди болота, держа больного на своем колене, а потом – когда-нибудь – ваш пациент встанет у вас за спиной с оружием в руках и, возможно, отдаст таким образом свой долг.
Коннор вздохнул и вылез из кресла.
– Вы, вероятно, правы. Что ж, придется привыкать, Я летел сюда за пенсией, и никак иначе. И я ее добуду! Рад знакомству, коллега...
– Случись что – всегда жду, – искренне произнес Андрей, пожимая руку Коннора. – Можете располагать моим опытом в любое время суток.
Поглядев, как удаляется новенький казенный вездеход с яркой эмблемой Центра здравоохранения развивающихся миров, он тихо и печально улыбнулся.
Когда-то они с Акселем тоже гордились своими оранжевыми «снежинками» и фамилиями на бортах служебных машин. Потом появились личные, более мощные и удобные, и «снежинки» забылись сами собой, потому что больше в них не было никакой надобности. Как же, господи, давно все это было!
– Бренда! – позвал он.
Сухое лицо сестры с недовольно поджатыми губами тотчас выплыло из полумрака амбулаторного покоя.
– Мне необходимо съездить в долину: возможно, я вернусь вечером. Помните: если привезут роды, особое внимание следует уделить бакобработке, здесь это весьма актуально. И... ни в коем случае не удивляйтесь роженице, которая приедет без мужа. Планета... в общем, черт, что я тут несу! Ждите меня к вечеру.
До поселка он доехал за полчаса. Когда-то Змеиный лог был довольно большим, по местным меркам, селением, по-колониальному размашистым, с широкими улицами, вдоль которых стояли крепкие каменные дома в два-три этажа. Внешне, в принципе, почти ничего не изменилось, но Андрей сразу же отметил, что былого движения, когда по улицам скользили десятки машин и всадников, а на парковочных площадках теснились коптеры зажиточных фермеров и шахтеров, больше нет. Змеиный лог казался вымершим. Несколько вездеходов неторопливо ехали по растрескавшемуся бетону, большущий грузовик, вывернув из- за угла, легко и непринужденно вписался в поворот и покатил вслед за Андреем прямо посреди улицы. Хмурясь, он остановил машину возле самого известного в городке отеля «Оксдэмский туман», в ресторане которого кипела вся деловая жизнь округи.
Наверное, это было единственное место в радиусе тысячи километров, где наблюдалось какое-то шевеление, хоть отчасти похожее на прежние времена. Не без труда воткнув свой джип на стоянку, Андрей привычно проверил, как двигается в открытой кобуре офицерский бластер, и решительно вошел в зеркальный холл. Мальчишка-портье, дремавший у стойки, его не узнал. Провожаемый его удивленным взглядом. Огоновский вошел в огромный зал ресторана и на секунду задержался возле большого, чуточку фиолетового зеркала в два человеческих роста. На груди черного кожаного комбинезона сплетались стиснутые треугольным щитом шеврона две змеи Эскулапа – хоть в мелочи, но все же он потрафил своему тщеславию.
– Ого! – услышал он хорошо знакомый голос. – Да это же наш старик док Эндрю!
Мгновение спустя Андрей оказался к тесном кругу радостно возбужденных людей, каждый из которых старался пожать ему руку, выразить свою гордость по поводу его военной карьеры и вот сейчас, немедленно, пригласить к себе на рюмку наикрепчайшего самогона. Он немного ошалел; на глазах даже выступили слезы. Еще никогда, наверное, Андрей не чувствовал себя так тепло и хорошо, как сейчас, – среди людей, рядом с которыми он прожил столько лет. Каждый из них хоть раз, но был его пациентом. Он лечил их детей, принимал роды у их женщин, он зашивал им раны и царапины, спасал от проклятой лихорадки – и сейчас, видя их, еще недавно флотский полковник Огоновский ощущал себя настоящим «семейным доктором», живущим в этой огромной галдящей семье.
Кое-как отбившись, он повернул к стойке, где радостно улыбались лица шерифа Маркеласа и старого аристократа Гора Адамса, владевшего доброй половиной территории Гринвиллоу и землями за ее пределами. За годы войны Адаме приметно осунулся, густые брови из пепельных стали совсем серебряными, но жесткая складка вокруг губ, выдававшая неукротимый характер вояки, ничуть не изменилась.
– Милорд... шериф...
– Мы очень рады, э, Ник? Я вот Нику-то и говорю: вот, говорю, здорово, толкуют, что док Эндрю вернулся, не забывает нас... а он мне и говорит: ха, да он целым полковником вернулся, весь в крестах-то, вот как!
– Присаживайтесь, док. Последний транспорт привез отличную выпивку. Нет-нет, платить и не думайте. Будем считать, что вас угощает община... в моем лице.
– Расскажите нам, док, как воевали-то? Полковника, сам знаю, за просто так не дают. Эх, как же жаль, что док Кренц не дожил... вот было бы здорово, верно, Ник? Доктора-то наши: генерал с полковником, а? – Да воевал, как получалось... не очень, наверное, плохо, но были ведь и лучше. Давайте вы мне расскажите, как дела у нас в округе? А то я что-то, кроме плохого, ничего и не слышал...
Адаме опустил голову, махнул рукой.
– Что хорошего-то, док? Рады, что хоть кто-то вернулся, а так... когда такое случалось, чтобы людям жрать было нечего? Шахты стоят. Удобрения купить не на что, а как тут без них? Сеяться просто некому...
– Зато, я слышал, и бандюг не осталось. А то мне так надоело всех вас зашивать по три раза на дню! Особенно если учитывать, что я всю войну этим занимался.
– Бандюг? – Адаме скривился. – Ну, это еще как сказать. Кое-кто всю войну в болотах просидел. Кое-кто, да только все знают, кто именно. А еще кое-кто по цивильному призыву проходил, хотя можно было бы и пасть за свободу, так сказать, человечества. А теперь все по новой. Что ж мне? Я стар, да и моего у меня не отнимешь. А вот другим, не скажу кому, может, и не так уж весело.
Андрей понимающе покачал головой. Дерьмовый орегонский бренди обжег ему горло, и он подумал, что местный самогон, пожалуй все же лучше этого «импортного» пойла. За годы войны он настолько привык пить спирт, который, конечно же, выгодно отличался от пусть фабричного, но дешевого фуфла, что сейчас морщился, кривился и смеялся над самим собой.
– Нацеди-ка мне лучше своего, – попросил он бармена. – Сладенького, с травкой.
– Твои девушки, – вдруг произнес Адаме, – кто как... Инга вышла замуж за сержанта с военной базы и год как улетела, Тея исчезла в первый же год – тут, знаешь, такое творилось... а Делия... она, в общем, сына твоего родила.
