вижу, у вас есть и так, значит, предлагать не буду. Да и вообще, что его варить, если часа через два заканчиваем? Сейчас останавливаем бур, начинаем складываться, и до рассвета еще будем на базе. Хотя я, конечно, предпочла бы собирать вещички при дневном свете.
– Я всего лишь исполняю приказы, леди Вэл, – улыбнулся Рауф. – И мне четко приказано не сидеть на позиции ни одной лишней минуты, особенно, когда дело идет к рассвету. Мой командир очень не любит, когда ему дерут задницу. Да и вам, я полагаю, не слишком охота лишний раз рисковать шкурой…
– Раф, – загремел в его шлеме тактический канал, – проверь сканер!
– Что? – удивился начальник штаба. – Сканер?
– Да! – рявкнул Лемфордер, – Сканер! Верхнюю полусферу!
Не прощаясь, Рауф выскочил на воздух и поспешно опустил забрало шлема. Сканер развернулся, скользнул «картинкой» по окрестностям, четко высветив каменистое поле, усеянное осточертевшими уже валунами размером с два танка – кое-где прямо из камня росли жесткие, словно проволочные, кусты, и вдруг отказал. Рауф машинально дернул челюстью, включая перезапуск головки, дисплей засветился мутно-зеленым, знакомые каменюки теперь выглядели так, словно он смотрел на них сквозь заболоченный аквариум, при этом не действовал ни дальномер, ни масс-детектор, ни холлметр, – вообще ничего! Такого просто не могло быть, но тем не менее было.
– У меня свихнулся «аналитик», – быстро сообщил он. – Ты меня еще слышишь?
– У нас встал на произвольном перезапуске общий! – крикнул Лемфордер. – Все каналы связи блокированы, остались только тактические. Я сейчас свяжусь с базой через орбитер, по прямому лучу.
– Да что же это? – вслух изумился Рауф.
Впрочем, ноги уже сами несли его к катеру. До него оставалось не более сорока метров, когда полковник услышал слитный вопль нескольких солдатских голосов:
– Воздух!!! – и задрал голову, чтобы увидеть плотный рой неярких синих огоньков, несущийся прямо ему в лицо.
Упасть он уже не успел.
– Пошел в набор высоты, – доложил оперативный, следящий за работой новой программы орбитера. – Через две десять – фиксация и начало поворота.
– Командир, полковник Томор снова на связи, – позвал его помощник.
– Ну, мы снимаем орбитер, Антал, – произнес Ланкастер, касаясь соответствующего сенсора. – Сейчас все увидим.
– А, черт. Значит, я опоздал, – огорчился Томор. – Мои спецы расшифровали и обработали тот кусок записи, что все же сохранился. Может, я кажусь вам идиотом, уж простите – там был тепловой выброс…
– Это точно? – переспросил Ланкастер, ощущая идиотом себя.
– Точно… у нас всего три секунды, но этого достаточно. Наверняка, вулкан. Может, магма с глубины бесится, или еще что там, мало ли. Слышали теории о том, что большинство планет – по сути, живые организмы?
– Ладно, все равно сейчас посмотрим. Оставайтесь на канале.
– Да! – вдруг непонятно-нервно выкрикнул помощник оперативного, и на весь зал заревел голос Лемфордера:
– Отказ общей аналитической системы узла целеуказания катера, отказ всех каналов связи, кроме «тактики», не могу связаться, прохожу через орбитер! Отказ общей…
«Какого черта он повторяет? – вскинулся Ланкастер. – Ведь надо же требовать подтверждения, а не… о боже, он уверен, что нас не услышит!. А?..»
Лемфордер умолк, и в ту же секунду всем сидящим в зале почудилось, что они услышали адски далекий, уходящий горным эхом, крик ужаса и боли. А потом из-под потолка брызнул омерзительный, режущий уши свист, и помощник оперативного тотчас срезал громкость.
Впрочем, раньше, чем он это сделал, палец Ланкастера сорвал предохранительную крышку с сенсора общей боевой тревоги.
Неожиданные контратаки у них случались не раз – война, как известно, зачастую преподносит сюрпризы, поэтому суеты не было. Офицеры, сорвавшись с кресел, мгновенно заняли свои места у пультов и окутались невидимыми сферами аудиополей. Не было ни отрывистых команд, ни напряженных лиц, ни суеты докладов. По боевой тревоге доклады начальников служб, находившихся в БИЦе, командиру, исключались, он и так знал, что те все сделают как надо, а внутренние доклады приходили начальнику штаба, роль которого исполнял сейчас Кертес. Ланкастер же отдавал приказы дежурному:
– Первый дивизион атмосферных машин к взлету. Роту 2Е атмосферной защиты к взлету. Дежурный дивизион охраны периметра усилить танками, взять два дивизиона произвольно. Начальник связи – запуск двух группировок ионосферных ретрансляторов.
Кертес положил палец на сенсор аудиосферы и повернулся к командиру:
– Дивизион Томора работает всей техникой, к стрельбе готов. Анализ системы будет через четыре минуты. Пока целей не видит.
– Мои поздравления, – пробурчал Ланкастер и резко поднялся из кресла. – Чечель, санитарную команду! Кертес за командира, Дженнаро и Таннер со мной! Комдива катерников в мою машину!
Из глубин подземных ангаров тяжело поднялись огромные лифты, на платформах которых стояли пятьдесят девять машин первого дивизиона атмосферных катеров, рядом с ними одновременно выползли на поверхность двенадцать машин-перехватчиков роты 2Е, каждая из которых способна была обнаружить и уничтожить практически любую небронированную воздушную цель в радиусе четырех тысяч километров. Большинство пилотов, сидящих в их кабинах, имели не один десяток сбитых скаутов и катеров эсис – они гонялись за ними не один год, попадая порой в самые невероятные ситуации… каждый из этих истребителей мог немало порассказать и о жутких галлюцинациях, возникавших в тот самый момент, когда катер противника занимал собой уже почти половину экрана целеуказания – а стрелять с дальней дистанции часто было бессмысленно, ракеты уходили в небо, сбитые с курса вражеской аппаратурой волнового противодействия, и о невыносимой, рвущей душу тоске, что накатывала иногда на выходе из атаки, когда пятнистый блин скаута, окутанный пламенем, распадался в воздухе на куски. Они прошли через это, выдержали и не свихнулись – ни один. Во второй фазе войны пилоты получили новые машины, «мозги» которых уже не плавились при сближении с противником, а ракеты наконец стали попадать в цель с первого захода. Прекратились и галлюцинации – кабины машин имели особый изолирующий генератор, работающий в противофазу телепатическим ударам «воспитателей». Теперь даже легкие боевые звездолеты эсис, рискнувшие столкнуться в атмосфере с истребителями «Мастерфокса», неизменно находили свою могилу на поверхности.
Майор Эйк Синг Ти, ведомый ротного командира подполковника Анхеля Ружеро, лениво проследил за тем, как погасли две оранжевые объемные полусферы по бокам технического монитора, свидетельствующие о полной исправности всех систем, и запустил двигатель. Справа от него, на толстой платформе, моргнули синим кормовые эжекторы огромного командирского катера, и почти сразу же черная машина с короткими, плавно загибающимися к хвосту крыльями, взмыла в воздух.
– Рота, взлет, – буднично скомандовал подполковник Ружеро.
– Досиделись-таки, – пробурчал сквозь зубы Синг Ти и потянул штурвал. – Это точно не учебная, там хрень какая-то стряслась. Накидали пацанам…
Над его головой с бешеной скоростью пронесся санитарный катер с эмблемой начальника медслужбы на борту, и Эйк не удержался от того, чтобы уважительно выматериться – так летал только папа Чечель, и никто иной. Можно было не сомневаться в том, что он прибудет на место крыло к крылу с командиром.
– Полный газ, – приказал вдруг Анхель Ружеро, и Эйк ощутил беспокойство, почти забытое с того дня, как все они услышали о заключении мира.
Что все это значит, спросил он себя. А?
Если бы опять что-то началось, то уж явно не с нас.
Огромная колонна машин с чудовищно зубастым рыжим лисом на килях, растянувшись по горизонтали почти на двадцать километров, неслась в сторону спящих гор, и практически каждый из тех, кто сидел сейчас в темных кабинах, произносил про себя эту фразу.
Далеко внизу, оставшись позади пульсирующих волновых эжекторов марш-моторов, почти двадцать
