ей удовольствие. Иногда, нарезая колбасу, он давал ей один кусок за другим, пока девушка не говорила ему, что ей уже хватит и что он тоже должен поесть. А временами случалось, что, рассеянный из-за голода, он забывал поделиться с ней до тех пор, пока она не попросит.
Иногда, поднимая взгляд, она замечала, что он уставился на неё своими странными золотыми глазами. В такие моменты ей казалось, что она видит коварную гримасу вора. В такие моменты она не отпускала рукоятку ножа всё время, пока не ложилась спасть.
А временами, когда она пыталась задать ему вопросы, он выглядел слишком робким, чтобы даже посмотреть ей в глаза, не говоря уж о том, чтобы ответить. Он склонялся к костру, как будто надеялся стать невидимкой. Чаще всего Кэлен с трудом удавалось вытянуть из него лишь «да» или «нет». Однако его скрытность шла не от злобы, надменности или безразличия. И когда, наконец, с ним стало трудно общаться, и получаемые ответы стали бесполезны, она прекратила свои попытки.
Либо он был болезненно стеснителен, либо он что-то скрывал.
В эти длительные периоды молчания Кэлен возвращалась к мыслям о Ричарде. Она задавалась вопросом, жив ли ещё он или уже погиб. Она боялась, что знает ответ на этот вопрос, но не желала верить в неизбежность его смерти. Она всё ещё видела его перед своими глазами, то, как скользил его меч, то, как он сам двигался. Он столь многое сделал, чтобы помочь ей бежать. Она боялась, что он уже заплатил за это высшую цену.
Думая о Ричарде на свежем воздухе, Кэлен почувствовала, что дрожит не от холода. Эта ночь была странной. Что-то заставляло чувствовать её неправильность и пустоту. Казалось, мир стал даже более одиноким местом, чем обычно.
Это было то чувство, что беспокоило её больше всего — постоянная, растущая пустота, что она ощущала, ужасное одиночество изолированности от остального мира. Часть её жизни пропала, и, ко всему прочему, она не помнила, что это была за часть. Она даже не знала кто она такая, кроме того, что её имя Кэлен и что она Мать-Исповедница. Когда же она спросила Самюэля, кто такая Исповедница, он долгое время пристально смотрел на неё, а затем пожал плечами. Она ясно поняла, что он знает ответ, но не хочет говорить ей.
При гаснущем свете дня она подошла к изнурённому коню, который щипал пучки длинной травы. У них не было скребка для чистки шкуры, потому она начала похлопывать ладонью по огромному животному, стараясь таким образом почистить его, проверяя, нет ли у него ран или ссадин. Пальцами она убрала комья грязи с его ног, затем занялась его брюхом. Конь повернул к ней свою голову, наблюдая за тем, как она счищает засохшую грязь.
Ему нравилась её забота и мягкие прикосновения. Раньше его хозяевами были те, кто и сами не далеко ушли от зверей и кто ни с кем и никогда не обращались с добротой и уважением, а потому он знал ценность и того, и другого.
Когда она закончила чистить его копыта, она хорошенько почесала коня за ушами. Он мягко заржал, прижимая к ней свою голову. Кэлен улыбнулась и почесала его ещё, что доставило ему ещё больше удовольствия. Его большие глаза закрылись, он потонул в её ласке. Ей был ближе этот конь, чем Самюэль.
Для Самюэля же лошадь была всего лишь лошадью. Он спешил, и она позволяла ему покрывать большие расстояния. Кэлен так и не поняла, было ли у него куда стремиться, или же он просто старался отъехать от Имперского Ордена как можно дальше.
Однако с тех пор, как он выбрал неизменное направление, Кэлен поняла, что у него есть настоящая цель. В таком случае, у него была также причина туда очень сильно спешить. Но если у него была цель, и он так стремился к ней, то почему тогда он не желал рассказать ей, куда они едут?
Пока она чесала у коня за ушами, тот в благодарности прижал к ней свою голову ещё сильнее. Она улыбнулась тому, как просто конь дал ей понять, что хочет продолжения. Похоже на то, что он в неё влюбился.
Кэлен размышляла, а что если быть менее мягкой с Самюэлем. Это не значило быть с ним намеренно холодной, но с тех пор, как он растерял свою искренность — скорее даже стал скрытным — она решила довериться своим инстинктам и общаться с ним только по-деловому.
Сидя у костра на коленях и подкидывая в него ещё дрова, Кэлен услышала, как в спешке вернулся Самюэль. Она вновь проверила нож на поясе.
— Поймал одного, — выкрикнул он, как только подошёл к огню.
Он держал кролика за задние лапы. Она ещё никогда не видела Самюэля таким взволнованным. Наверное, он был очень голоден. Она присела назад, улыбаясь.
— Полагаю теперь у нас есть ужин.
Схватив в каждую руку по лапе, Самюэль поспешно разорвал кролика на две части. Кэлен даже вскочила от удивления, когда он положил истекающую кровью половину прямо перед ней. Самюэль присел рядом, наклонившись к огню, и начал жадно поглощать другую половину кролика.
Наблюдая за тем, как он ест сырую добычу, Кэлен изумлённо уставилась на него. Он оторвал зубами кусок шерсти и проглотил его. Затем он стал вгрызаться, хрустя костями. Кровь текла по его подбородку — а он уж начал есть внутренности.
От этого зрелища её начало мутить. Кэлен отвернулась и стала смотреть на огонь.
— Попробуй, — сказал Самюэль. — Это очень вкусно.
Кэлен подняла вторую половину и бросила ему.
— Я не очень-то хочу есть.
Самюэль не стал спорить. Он занялся её частью кролика.
Кэлен откинулась на спину, подложив седло под голову и разглядывая звёзды. Чтобы отвлечься от мыслей о Самюэле, она вновь стала думать о Ричарде, размышляя о том, кто же он на самом деле и что же его с ней связывало. Она вспоминала его манеру владения клинком. И во многом ей это напомнило её собственный стиль ведения боя. Она никак не могла вспомнить, кто научил её всему, что она знает. А пока Кэлен бродила в своём внутреннем мире, полном туманных размышлений, на небе неспешно всходила луна.
Она стала размышлять о том, стоит ли ей оставаться с Самюэлем. Он спас её жизнь, но только после подсказки, после того, как Ричард объяснил, что нужно сделать. Она полагала, что он, несомненно, заслужил её благодарность. Но зачем же ей оставаться с ним? Он не желал отвечать на её вопросы. И она не была перед ним в долгу за его упорную преданность. Кэлен полагала, что должна пойти своим путём.
Она вдруг поняла, что даже если оставит Самюэля и поедет своей дорогой, то куда же она направится без каких-либо знаний о себе? По дороге она видела леса и горы, но Кэлен не знала, где она находится. Она даже не знала, где выросла, где живет, к какому месту она принадлежит. Она не узнавала земли, по которым они ехали, и не могла вспомнить какие-либо города или деревни кроме тех, через которые она прошла вместе с поймавшими её Сёстрами. Она затерялась в мире, в котором никто не знал её, и который она не помнила сама.
Когда Кэлен заметила, что луна поднялась над вершинами деревьев, она бросила взгляд на Самюэля. Тот уже давным-давно закончил с едой.
Он полировал лежащий на коленях меч.
— Самюэль, — позвала она. Казалось, этим она вырвала его из транса. — Самюэль, мне нужно знать, куда мы направляемся.
— Туда, где мы будем в безопасности.
— Ты мне это уже говорил. Я поеду с тобой дальше, только если…
— Но ты должна! Должна ехать со мной! Прошу тебя!
Кэлен смутил такой всплеск эмоций. Его глаза были широко раскрыты, похоже, он был искренне встревожен.
— Почему же?
— Потому, что я отведу нас в безопасное место.
— Возможно, я сама смогу позаботиться о своей безопасности.
— Но я могу отвести тебя к тому, кто поможет тебе восстановить память.
Он завоевал её внимание. Она присела.
