Гиппократу приносили клятву медики. Впрочем, вряд ли это был тот самый Гиппократ. «Наверняка тут этих Гиппократов… — не без основания предположил Федор, — как в Карфагене Магонов».
— Как поживает молодой наследник Гиероним? — начал разговор с вежливого вопроса, как ему показалось, Федор Чайка. Но последовавший ответ поверг его в изумление.
— Гиероним мертв, — ответил Ферон, нахмурившись, — убит подосланным римлянами убийцей два дня назад.
«Вот те раз, — подумал Чайка, опуская руки на кожаный пояс, — задержался на пару дней. И что теперь делать будем?»
— Кому теперь принадлежит власть в Сиракузах? — не мог не задать главный вопрос Федор Чайка, едва переварил новость.
— После гнусного убийства наследника Герона римским шпионом, — начал излагать последние события Ферон, положив ладонь на рукоять короткого меча, — в городе начались волнения. Кое-кто предлагал вновь поддержать римлян и прекратить начавшуюся недавно на суше войну. Но, узнав о том, что римляне вырезали жителей нескольких наших приграничных городов, народ Сиракуз решил по- другому.
«Слава богам, — невольно выдохнул Федор Чайка, обернувшись на друзей, которые не могли слышать разговора, — мудрое решение. Иначе, чтобы я сказал Ганнибалу».
— Народ Сиракуз выбрал двух военачальников, Гиппократа и Эпикида, приказав им продолжить войну на суше, — продолжил Ферон, — а морские силы вверил мне, так как я уже не раз доказывал свою доблесть в морских сражениях.
Федор сделал пол-оборота и незаметно подмигнул ничего не понимающему, как он думал, Лехе, мол, «твой коллега, адмирал». В то же время другая, довольно скользкая мысль посетила его голову. «С кем же ты воевал, Ферон, уж не с Карфагенским ли флотом?» — подумал Чайка, разглядывая морщинистое и обветренное лицо греческого адмирала, видневшееся из-под массивного шлема с гребнем из белых перьев. Но вслух, конечно, свои подозрения не озвучил. Теперь они, волею судьбы, были союзниками. Как выяснилось, и после внезапной смерти Гиеронима.
— Ну что же, — проговорил посланец Ганнибала с такой гордостью, словно привел с собой непобедимую армаду, — раз народ Сиракуз подтвердил свое желание воевать с Римом, то Карфаген тоже сдержит свое слово. Мы прибыли, чтобы драться с вами против римлян плечом к плечу.
— Тогда следуйте за нами в гавань, — закончил свою речь флотоводец Сиракуз, ни одним жестом не выразив презрения к столь малому числу воинов, присланных Ганнибалом, — вы должны встретится с Гиппократом и обсудить совместные действия. Он сейчас в городе, собирает новую армию.
Едва триера Ферона отошла от борта, направившись в сторону гавани, как друзья обступили Чайку.
— Что сказал тебе этот грек? — первым поинтересовался Урбал.
— Он сказал мне, что за то время, пока мы бороздили морские просторы, здесь многое изменилось, — ответил Чайка и, жестом подозвав капитана, приказал. — Ханор, следуй за триерами греков в порт. Мы пришвартуемся в гавани.
— Гиероним мертв, — пояснил свое изречение Федор, глядя в глаза Урбалу, — убит римскими шпионами.
— Но мы все равно остаемся здесь? — продолжил за него догадливый командир седьмой спейры.
— Да, — кивнул Чайка, скользнув по лицу стоявшего рядом Летиса, — народ Сиракуз все равно решил воевать с Римом.
— Невероятно, — пробормотал Урбал, отступая на шаг, — Ганнибал уже в который раз изумил меня своим даром предвидения.
— Меня тоже, — согласился Федор, — кто мог подумать, что эти греки, даже после смерти наследника останутся верны договору, который он успел заключить за несколько дней своего правления. Но это так. Они выбрали новых полководцев и поручили им продолжать войну. Я уже сказал им, что мы остаемся.
А Лехе, когда тот, замученный долгими разговорами на финикийском, в свою очередь поинтересовался, чем закончилось дело, Федор сообщил кратко:
— Все в порядке, адмирал. Прибыли. Будем воевать.
Еще с моря Чайка смог рассмотреть флот Сиракуз, к ночи собравшийся в родной гавани. Это было примерно три десятка квинкерем, почти новых с виду, и больше дюжины остроносых триер. Вероятно, это были не все силы Сиракуз, которые, подобно Карфагену, рассылали в разные концы Обитаемого Мира своих посланцев, но, во всяком случае, все, что увидели его глаза. На палубах Чайка разглядел множество баллист, вокруг которых прохаживались пехотинцы и деловито суетились моряки. Заметив которых, Ларин с неприязнью процедил сквозь зубы:
— Греки.
Федор в глубине души разделял чувства своего сослуживца из прошлой жизни, с которым его вновь свела судьба. Но представить себе Средиземное море без греков он просто не мог. Флот новых союзников между тем показался Федору вполне боеспособным. Во всяком случае, за Сиракузами закрепилась слава очень сильного в военном отношении государства. Многие годы — главного противника Карфагена не только в борьбе за Сицилию, но и за власть над Средиземноморьем, по берегам которого существовала просто россыпь греческих колоний. Правда, в последние десятилетия в эту борьбу активно вступил Рим.
Войдя в гавань Сиракуз вслед за триерами, Федор невольно отметил, что ее тоже перегораживали массивной цепью, как в Карфагене и многих крупных греческих портах. Флотилия финикийцев пришвартовалсь к нескольким свободным пирсам. Чуть ранее Федор отдал приказ всем солдатам оставаться на кораблях до особого приказа. И, взяв с собой лишь переводчика и Карталона, ошалевшего от долго плавания, проследовал за Фероном в крепость.
К счастью дорога оказалась не долгой. По пути Федор успел ввести своего заместителя в курс дела. Тот тоже был немало удивлен поворотом судьбы Гиеронима и всем, что случилось за последние несколько дней здесь, но полностью подержал Чайку.
— Мы приплыли сюда воевать с Римом, — заметил этот свирепого вида боец с обрубленным в бою ухом, бодро вышагивая рядом, — и мы сразимся с ним. С Гиеронимом или без него. Мне все равно, кто управляет этим городом, если он отказал в помощи Риму.
К счастью, разговор шел по-финикийски и сопровождавший их Ферон ничего не расслышал. С некоторых пор Федор стал беспокоиться о том, правильно ли его поймут.
Пройдя сквозь небольшие, но прочные и хорошо охранявшиеся ворота в стене, отделявшей акваторию порта от города, Ферон подвел их к двухэтажному зданию, расположившемуся у самого начала улицы. Эта улица резко уходила вверх, туда, где за следующей крепостной стеной раскинулся по склонам каменистого холма большой, по местным меркам, и процветающий город.
— Гиппократ ожидает вас здесь, — сообщил флотоводец Сиракуз, — следуйте за мной.
И, сказав пару слов командиру охранников, провел их мимо двух шеренг гоплитов, перегородивших небольшой двор полукольцом. Скользнув по доспехам пехотинцев и красным гребням шлемов, Чайка первым вошел внутрь каменного дома, вход в который был отмечен портиком с колоннами.
Командующего вооруженными силами Сиракуз они застали во внутреннем дворике с фонтаном за кормлением собак. Облаченный в доспехи, подобно своим гоплитам, он швырял куски мяса разомлевшим от зноя животным.
— Ну разве они не красавцы? — поинтересовался Гиппократ у Федора, прежде чем поприветствовать его официально.
Чайка, не особенно разбиравшийся в собаках, сделал вид, что впечатлен, хотя особого восторга эти длинноногие и лохматые твари с пятнистой рыжеватой шкурой, во множестве лежавшие у ног греческого полководца, у него не вызвали. Гораздо больше Федора заинтересовал вид самого полководца. Гиппократ был низок ростом, широкоплеч и коренаст. Его узкое бородатое лицо рассекло сразу два шрама, один из которых проходил через нос. А в движениях чувствовалась порывистость и решительность. Он явно был человеком храбрым. Этакий Наполеон из греков.
— Рад приветствовать посланцев Великого Ганнибала в Сиракузах, — проговорил Гиппократ, омыв
