конница одного легиона, — подумал Федор, наблюдая за этим неожиданным маневром, — когда же Марцелл успел ее туда переправить?»
Не прошло и десяти минут, как римские всадники нанесли свой удар, заставив греческих катафрактариев смешать ряды, и битва пошла на два фронта. Причем, солдаты Гиппократа, зажатые между берегом, пехотинцами и конницей легиона, оказались почти в окружении.
— Хреново дело, — пробормотал Федор и обратился через переводчика к Эпикиду, который отдавал приказания, как отразить штурм римлян в «нижнем городе». Оттуда уже неслись вопли атакующих римлян, что ползли вверх по лестницам.
— Гиппократ в окружении, — сообщил Чайка, привлекая его внимание к происходившему на левом фланге сражения, — надо послать кого-нибудь на выручку.
— Он сам туда угодил, — без всякого энтузиазма ответил Эпикид, проследив за схваткой на берегу, — а кроме того, мне некого послать. Ты сам видишь, что творится. Мне нужно держать город.
Федор присмотрелся к происходящему в «нижнем городе». Там драка набирала обороты. Легионеры, несмотря на жестокий обстрел из баллист и катапульт, неся большие потери, все же взбирались на стены и кое-где даже отбросили греков, захватив плацдармы для дальнейшего наступления. В воздухе свистели стрелы и проносились каменные ядра. Римляне, перебросили на этот берег несколько баллист, а также установили несколько на биремах и на плотах, что добавило уверенности легионерам. Римские снаряды теперь тоже нередко поражали греческих солдат.
«Погибнет мужик, — пробормотал Федор себе под нос, вновь переводя взгляд на сражение Гиппократа с конными и пешими римлянами, — хотя и геройски. А я потом с этим договаривайся. Придется спасать».
— Я сам пойду, — заявил он, решившись наконец, — пусть откроют ворота.
Спустя двадцать минут хилиархия Карталона во главе с двумя высшими офицерами покинула город и, разбившись на два потока, устремилась бегом в сторону сражения. В самом его начале греки уничтожили половину римлян, но, после вмешательства конницы противника, счастье изменило им. Кроме того, высадка легионеров на берег продолжалась, и солдат противника все прибывало. Но Гиппократ и не думал отступать. Его коренастая фигура металась от фланга к флагу, вдохновляя бойцов. Федор рассчитывал атакой превосходящих сил быстро решить дело в свою пользу, сбросив римлян обратно в воду.
Завидев приближавшихся солдат, часть римской конницы развернулась, чтобы встретить их.
— Копейщиков и пращников вперед, — заорал Федор, выхватывая фалькату, — поднять щиты! За мной!
— За Карфаген! — вторил ему Карталон.
То, что их атакуют совсем не греки, солдаты Марцелла поняли быстро. Но удивление на лицах от встречи с финикийцами под стенами Леонтин быстро сменилось яростью. «Залп» копейщиков выбил из седла многих римлян, повалив их на землю. Тяжелые саунионы великолепно пробивали доспехи катафрактариев. Еще немалая часть пришлась на долю метких балеарских пращников. Но удар конницы римлян все же достиг главных сил.
Прикрывшись щитом, Федор поднырнул под разящий меч и, отбив скользящий удар, сделал ответный выпад. Острие фалькаты вонзилось в бок катафрактария, но рана была не смертельной. Доспех спас римлянина и, пронесшись вперед, тот налетел на меч другого пехотинца. А Федор тем временем вышиб из седла следующего всадника. Подняв валявшийся на земле саунион, Чайка ловко перехватил его и швырнул прямо в проносящуюся мимо лошадь. Но римлянин тоже оказался не промах. Перелетев через голову своего раненого коня, он потерял шлем, но приземлился на ноги и встретил удар Федора с мечом в руках. Первым же выпадом он лишил командира двадцатой хилиархии щита. Обмениваясь ударами клинков, противники некоторое время прыгали вокруг мертвого коня. А спейры финикийцев уже давно ушли вперед, сметая все на своем пути. Рядом остановилось лишь несколько пехотинцев Карталона с желанием всадить меч в спину катафрактарию. Но Федор жестом запретил им это делать.
Чайка видел, что атаковавший его римлянин дрался уже давно и сильно устал. Его доспехи носили на себе следы нескольких хороших ударов, нанесенных греками. Оставалось только дождаться ошибки. И она произошла.
Легионер несколько раз подряд взмахнул мечом, заставив Федора попятиться. А затем, видя, как тот опустил руку с клинком, перехватил свой меч покрепче и вложил всю силу в последний разящий удар, который должен был снести Федору голову. На то и был расчет. Чайка обманул его, тоже притворившись усталым. На самом деле командир карфагенян был бодр и полон сил. Он присел, давая римлянину довершить начатое, и поймал его на встречном движении, желая поразить противника прямо в бок. Удар он провел, как и задумал, но кираса катафрактария оказалась прочнее, чем ожидал Федор. Лишь искорежив ее, Чайка сбил противника с ног и оглушил крепким ударом рукояти по голове.
Примериваясь, куда всадить лезвие, в шею или живот, чтобы закрыть вопрос, Федор вдруг заметил край папируса, торчавший из-под нагрудника. Вытащив его и развернув, — папирус был не запечатан, — он был изумлен. В его руках находилось письмо, точнее, небольшая записка, написанная по-финикийски. Мельком пробежав папирус глазами и не разобрав, кому он был адресован, Федор свернул его и жестом подозвал солдат, передумав убивать римлянина.
— Связать его и доставить после боя в город, — приказал командир двадцатой хилиархии, чуя, что случай посылает в его руки ценного свидетеля, — отвечаете за его жизнь своими головами.
Пока солдаты выполняли первую часть приказа, Чайка спрятал папирус под свою кирасу и огляделся. Впереди бушевало сражение, которое еще требовалось довести до конца. Пока он стоял на месте, к нему приблизилось еще человек двадцать африканцев.
— За мной! — крикнул столпившимся вокруг него солдатам Федор, вновь вскидывая фалькату, — сбросить этих ублюдков обратно в реку.
Спейры карфагенян утроили натиск и вскоре смешали порядки римских манипул, которых за не слишком долгое время, прошедшее с начала высадки, стало вдвое больше. Выжившие конные греки, а их осталось человек семьдесят, во главе с Гиппократом присоединились к атаке.
Сам греческий военачальник, заметив в толпе Федора, подъехал к нему и поблагодарил.
— Я твой должник, — крикнул он, вздыбливая коня, — если бы не твоя атака, то Сиракузам понадобился бы новый полководец.
— Меня и старый устраивает, — усмехнулся Федор и прокричал на ломаном греческом, — надо быстрее сбросить римлян с берега!
Гиппократ понял не все, но что делать и так было ясно.
Отбив круглым щитом брошенное в него копье, военачальник армии Сиракуз вновь скрылся в гуще схватки. Еще примерно два часа объединенные силы крошили римские щиты и доспехи. И вскоре последние римляне, прыгая в воду, вплавь добирались до своих бирем. Некоторые по дороге тонули под тяжестью доспехов. Это была победа, после которой на берегу осталось лежать на первый взгляд не меньше пятисот пеших и трех сотен конных солдат Марцелла. Чайка тоже потерял в этой схватке почти три сотни человек, а Гиппократ лишился почти всей своей конницы.
Но не успели они отпраздновать победу, как услышали новые крики у себя в тылу. Со стороны второго лагеря римлян к Леонтинам быстро приближались новые отряды. Судя по количеству солдат, покинувших лагерь, это был целый легион.
— Похоже, — догадался Чайка, — главный удар еще не нанесен.
— Быстрее возвращаемся в город, — приказал Гиппократ и поскакал со своими всадниками к воротам Леонтин.
— Карталон, построить солдат, — приказал немного раздосадованный Федор, вытирая пыльной рукой кровь, капавшую из рассеченной брови, — отступаем.
Не успел последний финикийский воин вернуться в Леонтины, а ворота захлопнуться, как римляне, обойдя недостроенный оборонительный вал, уже находились под стенами. Они принесли с собой заранее заготовленные колы, чтобы завалить ров, и длинные лестницы. Позади строя римских манипул Чайка заметил онагры, предназначенные для осады. Штурм начался немедленно.
— Похоже, Марцелл все так и задумал, — поделился с Карталоном своими соображениями Федор, когда они вновь вернулись в цитадель. — Сначала разбить конницу греков, подсунув им вкусную наживку, а потом взять город мощным штурмом, не затягивая с длительной осадой.
