спланировал? Но зачем? Эх, Федор, вляпался ты в очередную историю с политиками. И в ней, черт побери, ничего пока не ясно. Не хватает деталей».
— Откуда ты приплыл? — как-бы между прочим поинтересовался Федор, присев рядом с пленником на корточки.
— Из Акраганта, — угрюмо ответил Кассий, — я должен был передать претору это письмо и вскоре тайно отплыть обратно в южную часть острова.
— Куда? — уточнил Чайка, увидев, что римский декурион больше не скрывал от него того, что знал.
— На этот раз в Лилибей. На побережье меня ждет триера. А в Лилибее, в условленном месте, меня будет ждать посланник одного из вельмож Карфагена, который передаст мне другое письмо. Это все, что мне известно.
Выпалив последнюю фразу, Кассий застонал и прислонился к холодной каменной стене.
— Если бы не приказ Марцелла, то я уже скакал бы на побережье, — проговорил он в отчаянии, — а теперь… но я хотя бы умру, зная, что его план не удался. И пусть боги покарают его!
«Это просто подарок судьбы, что он так же ненавидит Марцелла, — подумал Чайка со странной смесью интереса и опасности, — похоже, мне выпал шанс распутать этот клубок».
— На побережье ты, возможно, еще успеешь, — неожиданно для себя самого проговорил Федор, у которого мгновенно созрел план, — когда ты должен был прибыть в Лилибей?
Кассий, уже приготовившийся к встрече с богами, в растерянности посмотрел на своего тюремщика.
— Через четыре дня.
— Что же, время еще есть, — стал рассуждать вслух Федор, словно позабыв о пленнике, — надо только добраться до Сиракуз, а триеру мы тебе найдем.
Свернув свиток и засунув его за кирасу, Чайка вышел из башни, позабыв о пленнике. Неподалеку стояло несколько пехотинцев из его хилиархии. Карталона поблизости не было. Вокруг шел бой. В воздухе проносились ядра, круша все на своем пути и превращая в кашу тела людей. Город уже был полностью блокирован легионами Марцелла. Римляне лезли на стены, как муравьи. Их оттуда сбрасывали, закидывая камнями и копьями, обстреливали из метательных машин, но они все лезли и лезли вверх.
— Найдите мне Карталона, — приказал Федор солдатам, словно штурм Леонтин его теперь не касался.
А про себя добавил: «Надо выбираться отсюда, время не ждет. Иначе я не смогу перехватить посланника и понять, кто же за всем этим стоит».
Несколько минут он провел возле башни, но Карталона все не было. Не дождавшись Карталона, весь во власти своих мыслей, Федор вскоре позабыл о нем и, сбежав вниз по лестнице, отправился на поиски Гиппократа. Чайка обнаружил военачальника греков на стене у одной из главных башен.
— Как дела? — поинтересовался Федор, пригнувшись, чтобы избежать встречи с каменным ядром, которое просвистело над его головой и рухнуло на крышу ближайшего дома.
— Плохо, — честно признался Гиппократ, — римляне уже прорвались в трех местах и бои идут на улицах. Мои новобранцы долго не выстоят. Боюсь, теперь нам не удержать город. Можно атаковать лагерь на этом берегу, но…
— Предлагаю оставить город и прорыватся в Сиракузы, — предложил неожиданный ход командир карфагенского корпуса, — здесь мы только зря положим людей. Даже если мы разрушим один лагерь, это не решит дела. На другом берегу уже есть второй. Да и римлян здесь собралось гораздо больше, чем нас. А в Сиракузах стены выше и сил больше. А также машин. Отобьемся.
— Эпикид может отказать мне в повиновении, это его родной город, [13] — проговорил в сомнении Гиппократ, прислоняясь к зубцу стены. Римляне вели мощный обстрел Леонтин из десятков орудий, подтащенных к самому рву.
— Тогда пусть остается, — махнул рукой Федор, — если он так спесив, что не хочет слушать голос разума и подчинятся тебе, пусть погибает. А ты должен спасти, прежде всего, Сиракузы. Для этого народ и сделал тебя главнокомандующим.
Гиппократ все еще колебался.
— Во время прорыва погибнет много людей, — произнес он последний аргумент.
— А если прорыва не будет, — заметил на это Федор, — то погибнут все, только чуть позже. Чтобы нанести Марцеллу поражение, ты должен сохранить армию. Ты сам говорил, что восемь тысяч гоплитов скоро подойдут с юга к Сиракузам. Значит, у тебя в запасе есть еще целая армия первоклассных бойцов. А здесь у тебя что-нибудь есть в запасе, кроме остатков регулярной армии, зажатых в тесноте улиц, нескольких тысяч новобранцев и твоей отваги?
Той же ночью, греческие гоплиты атаковали позиции легионеров и, отбросив двадцать третий легион от стен Леонтин, прорвались на дорогу к Сиракузам. Эпикид отказался покидать город. Гиппократ отставил ему полторы тысячи человек и приказ продержаться до подхода подкреплений.
За следующие два дня потрепанная армия Гиппократа из новобранцев, среди которых после прорыва осталось в живых около двух тысяч человек, восемьсот гоплитов и почти шесть сотен карфагенян с боями возвратились в Сиракузы. На одном из коней Федор привез в город римского пленника.
Глава шестая
Битва с богами
Войдя в город, Гиппократ немедленно принялся готовить его к длительной осаде. К счастью, те восемь тысяч гоплитов, на которых он рассчитывал, были уже здесь. Но военачальник немедленно объявил дополнительную мобилизацию.
— Если римляне не объявятся в ближайшие сутки под стенами города, — заявил он Чайке, — то я вновь отправлюсь на выручку Леонтин.
Однако вскоре вопрос с Леонтинами решился сам собой, правда, не так, как надеялся Гиппократ. Римские разъезды появились вблизи города, а один из них даже приблизился к главным воротам и, подбросив мешок, ускакал обратно. В мешке оказалась голова Эпикида. Это означало, что Леонтины пали. Гиппократ был в бешенстве. А буквально на следующий день прибыли посланцы от Марцелла, который предлагал жителям Сиракуз сдаться на милость победителя и давал им на размышления три дня.
Гиппократ не собирался сдавать город, но вопрос требовал обсуждения, и он созвал народное собрание. Федор тоже присутствовал на том шумном сборище на главной рыночной площади Сиракуз, запруженной со всех сторон. К тому моменту в город просочились слухи, что Марцелл вырезал всех жителей Леонтин, не считая защищавших город солдат. А когда Гиппократ продемонстрировал сиракузянам, что стало с Эпикидом, то гневные вопли заглушили все звуки вкруг. Народ неистовствовал, изрыгая проклятия на голову римлянам, и принял решение держать город до последней возможности, ведь скоро должны были прибыть подкрепления от Ганнибала.
— Ну что же, — сказал Федор шагавшему рядом Урбалу, покидая этот судьбоносный «митинг», — Ганнибал добился своего: город отказал в покорности Риму. Теперь его либо сравняют с землей, либо с помощью богов и Архимеда он устоит. Слово за Ганнибалом.
Однако с тех пор как Чайка покинул Леонтины, его больше волновала не возможная оборона Сиракуз, а то плавание, которое должен был совершить Кассий. Сегодня был последний день, когда, отправившись из Сиракуз, еще можно было успеть добраться до Лилибея, находившегося в руках римлян. Пообщавшись с Кассием, Федор предложил ему участвовать в новой авантюре, чтобы отомстить Марцеллу. Неожиданно римский декурион согласился. Федор предполагал покинуть на некоторое время Сиракузы, отплыть сегодня же вечером из города и через пару дней быть на пустынном островке, неподалеку от Лилибея. Там должна была состояться встреча с посланником неизвестного карфагенского врага Ганнибала. Чайка хотел, переодевшись римлянами — а таких доспехов он вывез с поля боя из-под Леонтин предостаточно, прибыть к месту встречи и захватить предателя. А потом переправить его в Сиракузы. Конечно, существовала вероятность по дороге самому угодить в плен к римлянам, но Чайка верил, что