превосходило эшафот, тоже далеко не малой величины, чуть ли не вдвое. Это был трехуровневый павильон, с позолоченным куполом, с которого свисали тяжелые занавесы, окрашенные в цвета Храма. Над куполом был воздвигнут символ пресветлого Ааааму — ярко-алая ладонь с разведенными пальцами, расходящимися подобно солнечным лучам. Сам павильон был разделен на три части: внизу, на трех рядах скамей, обтянутых мягкой недорогой тканью сорта «курл», должны были сидеть жрецы средней степени посвящения и около двух десятков высших Ревнителей Благолепия; уровнем выше, на высоких сиденьях, накрытых светло-голубыми пологами с бахромой, должны расположиться трое жрецов-толкователей во главе с братом Марлбоосом, а также жрец-хранитель брат Алсамаар, рукоположенный в сан Указующего миловать; он мог наложить запрет даже на решение старшего Ревнителя. Само собой, брат Моолнар, торжествующий победитель Леннара, тоже должен сесть рядом с Толкователями, братом Алсамааром и — разумеется, Стерегущим Скверну, пресветлым отцом Гааром. Помимо жрецов Благолепия здесь должен был сесть и еще один человек — служитель Аллианн, брат Караал.
Близ его сиденья поставили алтарь самой богини, задрапированный в белое.
Выше всех приготовили еще одно место. Прямо под куполом павильона. Отсюда открывался вид на всю площадь, на реку, на мост Роз, на величественную Королевскую лестницу. Тяжеленный серебряный трон устанавливал лично брат Алсамаар, а освящал сам Стерегущий Скверну; освятив же, прочел короткую молитву и припал губами к ножке трона.
Здесь должна была восседать сама Аллианн.
За два дня до ЗРЕЛИЩА (никто из горожан даже и не пытался называть это казнью) площадь была оцеплена солдатами регулярной армии. Ревнители охраняли эшафот и павильон для церковных иерархов и для ПРЕСВЕТЛОЙ. Коротка память, неблагодарна и темна суть человеческая: даже те, кто до появления Аллианн вполне искренне желали победы восставшим и успехов — Леннару, теперь уверовали, что пробуждение и соединение богини с Храмом и поимка Леннара — звенья одной цепи. Что так и нужно, значит, Стерегущий прав, значит, истина за ним, и иго Благолепия, на которое сетовали столь многие ланкарнакцы, — в самом деле БЛАГО. Находились и такие, кто говорили: «Да демоны с ним, с Леннаром. Стерегущий, конечно, выместит на нем все свои беды, но теперь Храм не сможет властвовать так, как раньше. Ведь теперь у нас есть ОНА, молиться которой так долго запрещали, потому что мы, дескать, недостойны возносить ей молитвы! Владычица не допустит, чтобы вершилась несправедливость!»
Стоит отметить, что среди разглагольствующих на эти темы был замечен и славный прорицатель Грендам, слонявшийся по городу и рассказывающий о том, как он лично видел пробуждение богини. Вместе с ним шлялся и разжалованный стражник Хербурк, который отчего-то возомнил себя едва ли не спасителем народа. Так, он утверждал, что не в последнюю очередь благодаря ему Леннар пойман: ведь не кто иной, как он, Хербурк, опознал подлого мятежника в трактире «Сизый нос»!..
— Я почти схватил его, и сделал бы это, кабы не подлый изменщик Каллиера, который успел вырвать своего сообщника из моих рук!.. — важно надувая щеки, врал Хербурк.
Спокойствию в народе бредни Грендама и Хербурка не способствовали.
…Мы упоминали, что Лайбо был прав, говоря о сооружении эшафота на площади Гнева. А не прав же он был в том, что говорил о Кване О как о погибшем. Так нет же!.. Кван О выжил, и выжил благодаря тому, что потерял сознание под тушей убитого им Ревнителя и остался незамеченным храмовниками.
Он очнулся от длинной, вытягивающей жилы боли во всем теле. Кван О открыл глаза и обнаружил, что придавивший его Ревнитель уже остыл. Воин-наку замер, прислушиваясь. Где-то рядом слышалось тяжелое дыхание. Это был Ревнитель, которого Моолнар оставил охранять тела павших братьев. Кван О осторожно повернул голову. Ревнитель стоял в нескольких шагах от него, настороженно пялясь в темноту. Псы должны были уже учуять, что в катакомбах прибавилось свежего мяса. Наку несколько мгновений размышлял над тем, как быть дальше, а затем аккуратно протянул руку в поясу громоздящегося на нем мертвого тела. Нож питтаку оказался там, где он и рассчитывал. Кван О аккуратно извлек его, развернул, а затем глубоко вздохнул и, ужом вывернувшись из-под одеревеневшего тела, прыгнул вперед. Ревнитель успел развернуться и даже потянуть саблю из ножен, но больше он ничего сделать не успел… И на пол пещеры рухнуло еще одно мертвое тело. Кван О пнул его ногой, поворачивая на бок, вытащил саблю и довольно ощерился. Теперь у него было приличное оружие. Он поправил маску и повернулся к валяющимся телам…
Спустя пять минут он выпрямился. Среди окровавленных тел Ревнителей он обнаружил только обезглавленное тело Бреника. Прочих обнаружить не удалось. Наверное, это могло означать только одно: их пленили. Кван О скрипнул зубами и взял одну из сабель, брошенных храмовниками в каверне Дымного провала. Квану О был совершенно ясен его дальнейший путь: пробраться в Храм, спасти друзей!.. И, без сомнения, оставайся он все тем же прямодушным, суровым дикарем наку с обостренным чувством долга, каким встретил его Леннар, — Кван О так и поступил бы. Поднялся бы в Храм, вступил в бой с Ревнителями и, конечно, был бы убит, но прихватил бы с собой нескольких врагов.
Отважный, самоотверженный, но столь же и бесполезный поступок.
Но Кван О уже был другим. Он не стал расходовать свою жизнь на бессмысленные геройства. Кван О ощупал свою одежду и вынул из нее контроллер аннигиляционной системы. Леннар не зря вручил ему этот стерженек. И Кван О не подведет… Как там?… «Как только мы установим контроллеры в системную плату аннигиляционной установки, так реактор запустится автоматически. Да, на одну десятую мощности, но запустится же!» Да, Леннар говорил именно так. Кван О еще не воспринимал сложные технические термины так, как воспринимает их цивилизованный человек. Да он и не был цивилизованным человеком. Для Квана О все эти звучные слова были чем-то сродни заклинанию, которое задаст отсчет спасению. Спасению его друзей. И наку знает, что он должен сделать, и для этого совершенно не обязательно понимать тонкости…
И воин-наку, поправив на лице маску ночного видения, решительно направился в сторону Дымного провала.
17
ЗРЕЛИЩЕ было назначено на час, когда светило вставало в зенит. Знающие толк в пытках жрецы Храма не зря проводили самые важные казни в то время, когда площадь Гнева была буквально залита лучами солнца. Сами же они лицемерно объясняли такой выбор времени тем, что именно в этот час «светоносный Ааааму вступает в апогей своей силы». Впрочем, храмовые иерархи предпочитали укрываться от «силы Ааааму» в тени прохладных павильонов, разбиваемых на площади в дни наиболее значительных аутодафе.
Так произошло и на этот раз.
Площадь Гнева стала заполняться народом с самого утра. Армейские оцепления и отряды Ревнителей, специально направленные для поддержания порядка, процеживали через себя пестрые толпы горожан согласно предписаниям. Простолюдинов отправляли в дальнюю часть площади, где было сооружено нечто вроде огромного загона, обнесенного внушительной оградой из бревен и грубо тесанных сосновых досок. Тут сосредоточилось около двадцати пяти — тридцати тысяч счастливчиков из числа
По углам площади были установлены четыре сторожевые вышки. На верхней площадке каждой стоял глашатай в облачении из лакмана, а чуть ниже располагалась шеренга Ревнителей-арбалетчиков, державших под прицелом эшафот и прилегающие к нему ряды зевак.
Сегодня народу пришло как никогда много. Были забиты даже крыши окрестных домов. Балконы роскошных особняков, выходящие на площадь, были задрапированы темно-зеленым и заполнены до отказа.
