Кое-кто из знатных дам, присутствующих здесь, даже обзавелись
Мужчины обсуждали другое. Присутствующий на балконе собственного особняка Первый Воитель Габриат говорил ломким баском:
— Я собственными глазами видел пресветлую Аллианн и то, как она проснулась. Нет лучшего доказательства того, что Храм прав, чем ее появление, и еще то, что сразу же поймали Леннара. А ведь он был неуловим так долго! Конечно, тут не обошлось без воли богини!
— А что, ваша светлость, говорят, зрелище продлится до вечера? — спросил благородный эрм Кубютт, тоже один из выборных, лично видевших ПРОБУЖДЕНИЕ. В связи с этим он заважничал и теперь разговаривал не иначе чем в нос, задирая при этом голову. Эрм находил, что так он больше похож на Ревнителей. — Это правда?
— Н-не знаю. Но что нас ожидает нечто особенное — это точно. Интересно, мятежники уже знают о поимке их главаря?
— Говорят, они вездесущи! — Эрм Кубютт хохотнул, и все стоящие на балконе с удовольствием присоединились к этому смеху. — Может, кто-нибудь из них появится, чтобы попробовать отбить своего предводителя?
— Было бы забавно посмотреть, как наша доблестная армия, гвардейцы и Ревнители размажут их по площади, — сказал толстый эрм Бибер, за всю свою жизнь не повидавший и тени Обращенного из армии Леннара и потому чрезвычайно смело рассуждающий о том, как нужно их громить (давить, гробить, размазывать).
— Говорят, на казнь должен приехать сам Верховный предстоятель? — пискнул кто-то из дам.
— Ну не знаю, — важно сказал Габриат. — Сын Неба не столь опрометчив, чтобы показываться на таких церемониях. Наверное, у ганахидского Храма какие-то свои мысли на этот счет.
— А еще говорят, что Омм-Гаар просто не уведомил свое… гм… начальство о том, что пойман главный бунтовщик.
— Да нет, просто предстоятель опасается беспорядков. Что люди Леннара в самом деле попытаются отбить своего вожака.
Эрм Бибер снова проговорил:
— Да если они только посмеют, эти так называемые Обращенные, то наша доблестная армия, гвардейцы и Ревнители размажут их по площади!..
Первый Воитель Габриат, знавший о возможностях людей Леннара в бою несколько больше, чем рыхлый Бибер, покосился на жирного, обрюзгшего торговца и искривил губы в усмешке, а затем устремил свой взгляд туда, где под пение жрецов восходила на свой трон Аллианн.
Площадь опустилась на колени. Послышались голоса с просьбами к Аллианн благословить верных рабов ее. Жрецы натруженными голосами тянули хвалебный гимн…
А потом настало время главного зрелища. И на площадь меж двумя рядами Ревнителей выехала простая деревянная телега, на которую была водружена железная клетка. В клетке, прикованные к прутьям ржавыми цепями, покачивались Леннар и Лайбо. Впереди телеги ехал закованный в железные доспехи Ревнитель, а замыкали шествие две стройные шеренги копьеносцев.
На головах приговоренных к смерти виднелись двурогие зеленые колпаки; на голых до колен ногах мятежников багровели ритуальные надрезы возле щиколоток: именно по этим надрезам должны быть произведены удары палаческой секирой, чтобы отделить от тел ступни, замаранные грязью с нечестивых дорог ереси.
Осужденные старались держаться непринужденно. Лайбо крутил головой, как будто хотел поймать на себе одобрительные взгляды красивых девушек.
Леннар смотрел на него с печальной усмешкой.
— Никогда еще не приходилось оказываться перед такой толпой народу, — пробормотал Лайбо. — Мы-то рассчитывали на короткую подземную прогулку… ни тебе женщин, ни многочисленного общества. Если бы я знал, что окажусь в центре всеобщего внимания, я хоть оделся бы поприличнее. Мне подарили новый костюм из лакмана, самой дорогой ткани, которую некоторые короли-то себе позволить не могут… А что, может, эти болваны из Храма разрешат последнее желание, а? Как ты думаешь, а?
— Сильно сомневаюсь, — отозвался Леннар. По его лбу тек пот и неприятно заливал глаза. — Мы тут не на званом вечере… А так я попросил бы у них кувшинчик охлажденного вина. А то жарища, во рту пересохло что-то… Вина, да. Да не той кислятины, которую делают в Ланкарнаке, а самого что ни на есть оланийского, со стола пьянчужки короля Булемира из Нижних земель. Вот он, кстати… точно себе одежду из лакмана позволить не может. Он даже охотничьих собак пропил… своего сына собак. Гм…
— Ты думаешь, выпивка помогла бы? Тут, кажись, и без нее… скоро станет жарко, — заметил Лайбо, крутя головой и обозревая бушующую площадь.
— Гм… они ничего не понимают в кулинарии. Когда поджаривают мясо, его поливают легким красным вином и добавляют ломтики свежих овощей. — Леннар недобро оскалился и передернул плечами. — А тут…
— Ты хочешь, чтобы тебя полили вином и украсили овощами? Да ты гурман, Леннар! Гм… а в самом деле пить хочется. Жара, а?
— Да разве это жара, друг? Вот если бы ты побывал на моей родине, в Эррии, на Леобее, в разгар летнего сезона, вот там солнце. А тут! Фи! — Леннар присвистнул с пренебрежением. — Разве это солнце? Мы сами его подвешивали к небосводу, можно сказать.
— Вот и нас сейчас подвесят…
Этот милый диалог был прерван трубами храмовых глашатаев, от которых задрожали крыши окрестных особняков, и громовым голосом Стерегущего Скверну, провозгласившего:
— Граждане Ланкарнака! Дети мои, осененные светлой благодатью нашей милостивой Владычицы! — Он склонил свою голову, увенчанную храмовой диадемой, перед недвижной Аллианн. — Великая радость и торжество живут сегодня с нами! Пойман и будет предан справедливой каре страшный мятежник, ере тик, воплощение Скверны…
Стерегущий старательно перечислял эпитеты, последовательно прикладываемые к персоне Леннара. Глава Обращенных слушал его не с тревогой, и уж тем более не со страхом, а с каким-то досадливым раздражением. Вспомнился ему жрец смотритель, который несколько лет тому назад требовал у Леннара, Энтолинеры и их спутников уплатить налог на подковы. Тот жрец жонглировал куда более живыми и верткими словечками. Как там бишь?… «Сын осла и муравьеда… уродище из выгребной ямы миров…» и прочая и прочая?
На губах Леннара появилась печальная улыбка. На мгновение ему показалось, что все происходящее вокруг него — не на самом деле, а лишь какая-то замысловатая игра со своими правилами, и все эти жрецы, Ревнители, равнодушные и пылкие зеваки и разряженная знать на балконах — просто дети, увлекшиеся этой забавой, чуточку жестокой, чуточку страшноватой, но такой завлекательной, такой интересной!.. Возможно, так оно и есть — ведь создал же когда-то он, Леннар, жизненное пространство для этой игры, разгородил его, задал исходные правила!
Стерегущий Скверну закончил вычитывать вины и преступления Леннара и Лайбо. Дверь клетки распахнулась, и осужденных преступников, подтолкнув копьями, вывели и стали возводить на эшафот. Какой-то особо заботливый Ревнитель пристроил на голову Леннара его полант, все эти дни провалявшийся в камере, в дальнем ее углу, недоступном для узников. Наверное, по мысли храмовников, черная «диадема» на голове осужденного должна добавить казни колорита и зрелищное.
«Если отвлечься от уготованных мук и смерти, то все это может выглядеть даже забавно, — думал Леннар, поднимаясь по ступенькам под гул, производимый несколькими десятками тысяч зрителей, — ведь по сути я сам был одним из создателей этого мира, об истинной природе которого большинство этих зевак даже не подозревают. Впрочем, дети часто жестоки к родителям. Не я первый, не я последний… А ведь, если рассудить здраво, я мог бы стать… таким же БОГОМ, как та разряженная кукла на троне! Верно, ее и выдают за богиню Аллианн? Ну конечно! Этот толстый Омм-Гаар всегда был хитрецом, правда, именно
