раскумекал их фальшивую суть и принялся за нее, Тэйки.
Даня выдал ей, как и всей команде, защитные амулеты против гоблинской магии. Однако потом объяснил, что надеяться на них не стоит. «Если вас прихватит маг, эти вещицы обеспечивают сущую ерунду: во-первых, вы не сразу подохнете, во-вторых, вы будете для него „мылкими' секунды три. Для тупых расшифровываю: спастись можно, только потребуется бежать в три раза быстрее собственных пяток, петлять и прыгать в сторону. Тогда, может быть, у него „прицел' собьется». Тэйки все еще не была мертва, но «прихватил» ее, всего вернее, матерый мажище, и он не давал ей даже дернуться.
В комнату вошел один Верный защитник, другой… Еще трое или четверо столпились у входа. Ухоженные, сытые, крепкие ребята с «калашниками» старого армейского производства и тяжелыми оборонительными гранатами на поясе. Первый из них поднял ствол автомата, но почему-то не нажимал на спусковой крючок. «Чего он медлит-то? В наших играх пленных не берут…»
Шип мага делал ей все больнее и больнее. Казалось, голова через секунду разлетится, как орех. Тэйки собралась быстренько проститься с жизнью, но ей сделалось так больно, что она потеряла способность логически мыслить и нанизывать в голове одну фразу на другую…
— Наш-то подцепил душару на крючок, — донесся до нее, словно издалека, голос Верного защитника, — гля, сичас даванет, аж брызги полетят!
К боли добавился нестерпимый стыд…
Неожиданно где-то за стенами склада рявкнул еще один взрыв. Шип немедленно убрался из головы Тэйки, но Верные защитники поняли это не сразу. У нее была целая секунда на обдумывание ситуации.
Из глубин памяти всплыло хоть и не совсем понятное, но грозное слово «дамэцумари»…
А в следующую секунду она уже совершала немыслимый прыжок, снося тесаком голову с плеч бескорыстного любителя мажьего искусства убивать. Тэйки приземлилась точнехонько у него за спиной. Тесак глубоко вошел в живот второго верного защитника, и она почла за благо временно оставить его там. Одной рукой Тэйки удержала обезглавленное тело от падения, а другой рванула у мертвеца из-за пояса гранату. Зеленый мячик полетел к стене склада — тонкой, древесно-стружно-фанерно-как-то-там. Сама Тэйки отошла на полшага в сторону, защищая свое тело от осколков телом покойника.
«В крайнем случае, пострадают пальцы…»
Один из Верных защитников, стоявших в коридоре, догадался упасть на пол. Другие среагировать не успели.
Взрыв гранаты в замкнутом помещении — нечто гораздо более страшное, чем тот же самый взрыв на открытом месте. Тэйки, оглушенная, обсыпанная штукатуркой, едва отклеила череп от стены. И еще: кажется, страх нагнал ее раньше, чем должен был нагнать… Обычно он приходил после операции, а тут явился, когда дело в самом разгаре. Пачкаясь в чужой крови, Тэйки сделала дыхательное упражнение, восстанавливая гармонию ярости. Она задержалась всего на пару мгновений.
Уходить можно было двумя путями: либо по коридору к выходу со склада (там могло остаться сколько угодно живых и очень сердитых Верных защитников), либо через небольшую дырку, проделанную в стене склада гранатой. Тэйки должна была учесть много всего: ломиться через дырку придется на виду у тех, кто выжил в коридоре; что там, снаружи, неизвестно; захватить с собой стволы она по-любому не успевает — для этого их придется найти, а времени нет. Правда, тесак — вот он, в шаге, дернуть к себе, и все дела… Но ее интуиция безо всяких логических построений подсказала ей: «Прыгай, девочка! Через дырку — оптимальнее!» И Тэйки полетела рыбкой… Она ударилась о бетон плаца, распорола левую ладонь о какую- то мелкую острую хрень, перекатилась в сторону, подобрала тесак. Случайный выстрел вдогонку расколол бордюрный булыжник, но не причинил ей вреда.
«Ну надо же, опять не пришибли!»
Последняя минута «показательных выступлений» истекала. Единственная задача, стоявшая теперь перед Тэйки, — счастливо унести ноги с Калужского поста. Возвращаться к бреши на виду у всех явно не стоило.
Она понеслась к лесенке на стену, к башне, где стояла сдвоенная скорострельная зенитка. Спасение Тэйки состояло в том, чтобы перемещаться исключительно резво: кем или чем там занят маг, непонятно, но когда он там покончит с делами, его опять заинтересует бедная девочка Тэйки. Девочке надо бы порхать, как птичке, — порхающую цель несколько труднее «прихватить», а вот едва шевелящей мослами цели верный каюк…
По ней начали стрелять со всех сторон. Пули выбивали искры, цокая по ступенькам у самых ее ног. Какой-то умелец с соседней башенки умудрился развернуть пулемет под немыслимым углом и теперь щедро поливал лесенку свинцом. Но Тэйки удалось забраться на самый верх.
Она заметила: аж трое выцеливают ее с земли. Кроме того, Тэйки почувствовала легкий виртуальный укол. Следовательно, маг освободился от неотложных дел и был к ее услугам… Быстрее! Тэйки оттолкнулась от зубца с автоматной амбразурой и взлетела над стеной, переворачиваясь, как кошка, для счастливого приземления на четвереньки. Если бы кто-то мог заснять ее невероятный прыжок в замедленном темпе, наверное, камера уловила бы, кроме летящей девушки, еще три или четыре пули разных калибров, настигавшие ее в воздухе, но так и не настигшие…
Тэйки даже не отбила руки. Укол!
Она рванула с низкого старта, петляя и подпрыгивая. Полдюжины стволов кипятили землю под ее алыми бутсами. А Тэйки летела, не сбавляя темпа, летела, когда по ней никто уже не стрелял, летела, когда Калужский пост скрылся из виду, летела, не разбирая дороги, летела, уже наплевав на сбитое дыхание и предательское колотье в боку…
Тэйки твердо знала: по-настоящему хороший старый маг достанет тебя даже с трех километров. А не очень хороший, если изловчится, может «прихватить» с полутора. Она не знала, сколько пробежала, и не собиралась ставить опыт на собственной шкуре. Это было точно больше двух километров, когда левая ступня Тэйки зацепилась за проволочную петлю, торчавшую из земли. Девушка потеряла равновесие и всей тяжестью рухнула в старую воронку.
«Момент истины…»
Глава двадцатая
БОЛЬШАЯ ИГРА
Гусеницы Гэтээса взрывали землю рядышком с прудом в центре Воронцовского парка. Это было одно из самых безопасных мест в Москве и одновременно одно из самых опасных. В сотне метров от пруда оборотни-долгоносы устроили большое семейное гнездо. А поскольку брачный сезон у них длился с марта по октябрь и, только лютое дыхание зимы приостанавливало эротические игрища, примерно раз в декаду по парку и его ближайшим окрестностям разбредались личинки долгоносов. Им требовалась кровь. Чуть-чуть. Не больше стаканчика. Получив свое, они надолго превращались в тишайших и безобиднейших тварей. Теоретически, добыча, отдав требуемое, могла топать по своим делам. Беда только в том, что потенциальный поставщик кровушки получал мощную дозу яда-парализатора. В том мире, где первый оборотень увидел первый рассвет, если, конечно, там есть рассветы и закаты, этот яд, наверное, никого не убивал. Но в земных условиях он оказался смертельным для всего живого… Так что Воронцовский парк на протяжении восьми дней в каждой декаде становится милым пустырьком, куда никто не рискует соваться, опасаясь крупных неприятностей, зато остальные два дня здесь эти самые крупные неприятности просто кишмя кишат.
Даня не знал, на какую часть цикла попала нынешняя операция. Судя по «мертвому сезону», общей тиши и благодати, — на мирную. А по большому счету, наплевать. Гэтээсу хоть тонну парализатора вколи, он из себя соляру сосать не позволит.
Гвидон маялся на матрасах в «пассажирском» отсеке. Генерал размышлял на невеселую тему: сколько народу чтит «Новую Директиву» в Круге подземных? И не окажется ли Гвидон хитрой подсадкой? Гоблинский солдат туп, его дело не думать, а драться. Гоблинский маг — совсем другое дело, да и князь тамошний тоже кое-чего стоит… Они ведь не как люди, а как муравьи: каждый приспособлен к своему делу,
