сначала познала в боях радость побед, а потом куда-то совершенно исчезла. В один день. Это одна из загадок древности… Катя, слушая Гвоздя, подозрительно похихикивала, и от нее Даня потом узнал, до чего же Гвоздь — врательский враль. Оказывается, Непобедимую и Легендарную возглавлял генерал Ленин, и Эмэсэл служил знаком его власти над Армией…
Земля неожиданно легко поддавалась усилиям генерала, она еще не превратилась в стылую твердь. Заровняв могилу, чтобы даже холмика не осталось, Даня отыскал булыжник поплоще и выцарапал на нем три слова: «Неподалеку лежит Кореец». А потом швырнул камень в воду. Если могилу разроют оборотни, они всего-навсего дожрут мертвечину, а если люди, то могут еще и обворовать. Даня знал, что это нехорошо, однако не знал почему, — видно, в детстве объяснил второпях кто-то из родителей, — но теперь он твердо придерживался принципа: свои покойники неприкосновенны. О чужих — другой разговор.
Даня, изрядно продрогнув, забрался в тягач и велел Гвоздю:
— Давай сходи к нему, скажи над могилой какие-нибудь красивые слова. Он ведь наш, и не должен
Мастер кивнул.
Встав над темным пятном свежеперекопанной земли, Гвоздь задумался. Как проводить человека, о котором ничего не знаешь?! Впрочем, не совсем ничего.
— Кореец, я недавно говорил с Даней, это генерал одной команды и мой друг по совместительству. У него есть принцип: «
…Третий час тягач на сверхмалой скорости преодолевал гиблую полосу развалин. По старой карте тут должно было быть Ленинградское шоссе, а по воспоминаниям Гвоздя — проход на проходе, и все широкие, торные… В реальности же глубокие овраги прорезали беспорядочные нагромождения развалин, раскуроченные жилы труб пялились пустыми глазницами на тусклое небо, остовы горелых бронетранспортеров и грузовиков тут и там перегораживали путь. Посреди этого глухого убожества в гордом одиночестве стоял целехонький фонарный столб.
В яме, почти доверху заполненной ярко окрашенными железяками, оставшимися от бензозаправки, лежал раскуроченный корпус вертолета Ми-24, и через пробоины было видно, как пожилая упырица с фиолетовой рожей, взбесившись от первых холодов, упрямо таранит лбом останки приборной панели. Вампиры любят тепло, и дыхание зимы приводит их в состояние неконтролируемого гнева суток на десять. Потом большинство из них вымирает, а наиболее крепкие впадают в подобие медвежьей спячки. С ноября по март дееспособность сохраняет один из ста упырей, и у такого монстра лучше не становиться на пути. Летом рождаются вампирятки, к осени все они становятся взрослыми особями, и поредевшее упырье племя, таким образом, восстанавливает численность… до зимы.
— Да мы так до вечера и половины пути не осилим, — ворчал Даня.
Мастер в ответ лишь пожимал плечами. Возможность вынужденной задержки они предусмотрели заранее и всем необходимым запаслись, как следует. Но лучше бы им не останавливаться на ночевку в незнакомой части города. Кто знает, чье внимание они тут привлекут…
Наконец, Гвоздь отыскал приемлемый проезд, и Гэтээс счастливо прорвался к бывшей железнодорожной платформе Братцево. Пластикатные шпалы здесь давно растащили на топливо для самодельных печек, а рельсы разбросаны были так, словно великан когда-то прошел тут, поминутно вытряхивая груды стальных спичек из гигантского коробка.
Тягач переехал оплывшую железнодорожную насыпь и уперся в оранжево-черный шлагбаум. Стоп! Дальше хода нет.
— Что будем делать, командарм? — осведомился Гвоздь.
— А ничего. Сейчас они сами повылазят.
Однако время шло, и никто не покидал стрелковых точек. А их, судя по светящимся кружочкам, изображавшим на экранах наблюдения людей, было всего две. Тогда генерал врубил на полную мощность громкоговоритель и зло заорал:
— Это команда, мать вашу, а не какие-нибудь хмыри! Неужели сами не видите?
Ноль внимания. Шлагбаум так и не подняли.
Тогда он прокричал местным частоту связи, и через минуту ему ответили по токеру не менее злым голосом:
— Чья, блин, команда? Я, блин, все, блин, команды тутошние знаю. И тебя бы знала!
— Команда генерала Дани, — ответил он спокойнее, — московский Юг.
Связь прервалась. То ли на той стороне совещались, то ли что-то отвлекло внимание местных. Генерал хотел было рявкнуть о полной готовности сровнять засаду с землей (такая возможность у него была), полить бензином и пожечь (чего не сделал бы ни при каких обстоятельствах, поскольку не любил все бессмысленное), но тут девичий голос, донимавший его вопросами, вновь зазвучал в токере:
— Какого Дани?
— Даниила Уварова, если кому понятней станет.
— Это чего, тот самый?
— В смысле — тот самый?
— Ну, который захватил трех, блин, гоблинских магов, лично перебил взвод Верных защитников и показал, блин, кагану голую задницу с расстояния в сто метров?
Генерал возмутился:
— П…ж! Мы взяли только одного!
— О! Да ты, парень, вроде как звезда… Ну, заезжай тогда.
Полосатая балка шлагбаума медленно поднялась. Подъехав поближе, Даня разглядел: ее, оказывается, приводил в действие шпендрик лет десяти. Из-за его плеча выглядывало два ствола старого охотничьего дробовика.
«И с этой пукалкой они хотели ломануть бронированный тягач? — подивился Даня. — Давно тут всерьез не воевали…»
— И с этой милой штучкой они хотели остановить тягач, усыпанный магическими примочками? — язвительно спросил Гвоздь, ни к кому особенно не обращаясь.
Проехав шлагбаум, Даня тормознул, вылез из люка и задал вопрос:
— Ну, где старшая?
Мальчуган, робея, запнулся, но потом звонко отбарабанил:
— Княгиня Елизавета Братцевская имеет честь принимать в своем замке странствующих витязей, совершающих северный поход… — дальше его как заклинило, и он не смог произнести ни слова.
Не разобравшись, Даня переспросил:
— Поход у нас точно северный… северный, екарный бабай, ледовитый. А кто винтязи-то, емана? Только что вроде какая-то баба со мной разговаривала…
Часовой помялся и ответил менее уверенно:
— Ну… это же вы вроде как витязи… Ну, так Лиза сказала…
— Я манаю… — глубокомысленно заметил Даня.
Воцарилось молчание. На помощь высоким переговаривающимся сторонам поспешил Гвоздь:
— Милый юноша, благородный паж и э-э-э… сын полка… мы готовы следовать велению высокочтимой княгини, вот только не поймем никак, где тут замок?
— Тама! — решительно указал «благородный паж».
«Тама» Даня с Гвоздем увидели старую бетонную постройку, обложенную со всех сторон остовами мертвой бронетехники и отдельными листами брони, неумело вырезанными с помощью дорогой магической игрушки «Автоген Дуремара».
«Сын полка» тем временем вспомнил концовку ритуального приветствия:
— …со своей отважной дружиной. В честь гостей будет пир. Вот.