Даня рассмеялся.
Княгиня завозилась с токером, отошла в сторонку и принялась кого-то вызывать. Видно, самого-по- себе-генерала можно было добыть только через третьи руки.
Между тем Гвоздь зазнакомился с Философом. Один из них вытащил на свет Божий цитатку — просто так, без задней мысли, можно сказать, машинально. Второй ответил более изысканной цитаткой, и началось у них упоительное соревнование «Кто больше помнит». Даня не заметил, как соревнование перешло в ученый спор о предметах, чуждых его уму, прагматичному и на полную катушку милитаризированному. С обеих сторон сыпались фразы об «архаизации сознания», нет, о «качественном скачке», нет, о «точке бифуркации для менталитета больших социальных структур», нет, о «принципиальном континуитете Традиции»… Дискуссия, пройдя пик, начала принимать более мирные формы, и Гвоздь, наконец, сказал: «Умные люди всегда найдут миддл-граунд».
Генерал, услышав эту фразу, про себя добавил: «А не придет к ним Мидлараун, так придет Ёкарный Бабай».
Наспорившись вдоволь, мастер и его собеседник ненадолго умолкли, копя силы для следующего раунда. Первым прервал паузу «боярин» Философ. Хитро прищурившись, он спросил:
— А читал ли ты, друг мой, скажем, «Воспоминания Адриана» и «Философский камень» Маргерит Юрсенар?
— Читал! Хм. Да эта антикварная коричневая книжица… э-э-э в серийном оформлении… э-э-э объединившая два романа под одной обложкой… э-э-э у меня просто
Даня допер: у этих свои проверки на вшивость. Он бы, пожалуй, провалился. Безмазо тягаться с грамотеями на их поле.
— О Хоукинге не спросил бы ни за что. Поток трескучих фраз и бредовых идей… зря его когда-то подняли на такую высоту. А Камю… я вычеркнул его из своего невидимого реестра «книг жизни». Правда «Постороннего» работает только в обществе, обалдевшем от сытости и комфорта.
Гвоздь энергично закивал. Ответил он так, что Даня перестал понимать, о чем идет речь. А вот Философ, кажется, прекрасно понял мастера и очень оживился от его слов.
— Позволь-ка возразить…
И понеслось.
Княгинин муж выглядел сущим доходягой. Невысокий, худой как удилище, бритый под ноль, бледный — бледнее смерти и луны, с синими пятнами под глазами, Философ испугал бы и мертвеца, вылезшего из могилы для ежедневного моциона. Несмотря на заморозки, по лбу у него катились крупные капли пота. «Если этот заморыш переживет зиму, значит, он большой везунчик», — отметил Даня.
Тем не менее, полуживой «боярин» проявлял бурную активность, обмениваясь с Гвоздем фразочками наподобие: «Белая эзотерика? Генон? Уже непригодно…» — «Да, традиция с большой буквы рухнула, идет добивание последних остатков». — «Но есть еще кое-какие бастионы культурного хранительства». — «Стратегия недоадаптации?» — «Именно! массы, сформировавшиеся под влиянием социального рэндом- фактора, нерезистентны». «…будем делать потом? Ты — мастер, я — техник, он — генерал, за кем из нас установка фундаментальных приоритетов?» — «За ним… в нынешних условиях иначе невозможно». — «… авторитарная ориентированность». — «…смириться… мы пусты… нет программы… все начнется с чистого листа». — «Сформулировать основные…» — «Нет, Философ, только из Вольных зон, больше ни у кого нет, ни твердых убеждений, ни должного авторитета…» — «Возможно, ты прав, хотя смириться трудно…»
Гвоздь вынул из кармана потрепанную книжицу.
— Что это? — спросил его собеседник.
— Откровение евангелиста Иоанна. Подарок.
У Философа загорелись глаза.
— Шутишь? У меня тут всего одиннадцать книг… Ты хоть понимаешь, сколько это стоит, если перевести в патроны?
— Зато ты будешь твердо знать, что апокалипсис еще не наступил. Тебе ведь хотелось проверить, не так ли? А текста под рукой не было.
— Не наступил, говоришь? А я-то, признаться…
— Нет. И последнему Чакравартину являться рано.
— Чистка?
— Не исключено. Но, скорее, шлепок по попке. Кажется, в первой половине века люди несколько заигрались.
— Слишком заигрались или же играли не в то?
— Я не знаю.
«Боярин» отер пот со лба.
— Подожди меня. Я… сейчас.
Философ зашел в домик, стоявший посреди двора и более всего напоминавший отремонтированную кочегарку, причем лишь самую малость отремонтированную. Пока он отсутствовал, Лиза продолжала терзать токер. Гвоздь потянулся, закинув руки за голову, и со счастливой улыбкой сказал:
— Еще остался кто-то. А ведь он не мастер-хранитель и даже не профессор в подземном университете «секретников»! Просто упрямый умник.
Даня не ответил. Он мысленно просчитывал варианты: успевают они к Прялке до вечера или не успевают, и если выйдет облом, в какую дыру им тыркнуться.
Философ принес Гвоздю общую тетрадь в картонном переплете. Открыв ее и перелистнув страницы, исписанные крупным ровным почерком, он показал: тетрадь заполнена примерно на две трети.
— Отдарок, мастер Гвоздь.
Тот бросил на собеседника вопросительный взгляд.
— Это «Хроника Братцевского замка». Не беспокойся, копия. Я писал «Хронику» в двух экземплярах, будто знал, что вы приедете. Знаешь, зачем я взялся ее вести? Просто… просто им, — он показал на двух малолеток, копавшихся в грязи у стены «замка», — должна остаться хоть какая-то память о нас.
Даня подсел поближе и принялся читать первые страницы.
«1 июля 2052 года. Нас собралось семь человек: генерал Федоров, Хлыщ, Лиза, Голос, Марина, Узбек и я. Федоров сказал: „Это видное место, к тому же очень удобное. Люди будут стекаться к нам'. Вероятно, он прав.
20 июля. Мы решили хорошенько отремонтировать и привести в порядок гаражи рядом с бывшей ж/д платформой Братцево. Впоследствии наше убежище можно будет основательно укрепить.
5 октября. Массовое нападение оборотней.
6 октября. На этот раз оборотни объединились с упырями.
7 октября. Очень много оборотней. Все канавы вокруг нашей крепости завалены их телами. Марина ранена и потеряла много крови.
19 октября. Вот уже месяц как оборотни непрерывно атакуют нас.
24 октября. Марина выздоровела, правда шрамик у нее на скуле останется.
2 ноября. Во время их последнего штурма погиб Хлыщ, а Голос ранен в руку. Кажется, рана загноилась.
12 ноября. Федоров велел мне любыми правдами и неправдами собирать библиотеку. Бензин и патроны на приобретение книг он даст. Но ведь это такой редкий товар!
10 декабря. Мы приютили мальчишку по имени Вася Громов. Он чуть не умер от целой тарелки лапши.
12 декабря. Федоров ранен во время очередного нашего рейда на склады гоблинов. Он сказал: «Если я умру, ни в коем случае не бросайте форт! Защищайте его».
26 декабря. Генерал пошел на поправку…»
Лиза устало опустила руки. Даня обреченно спросил у нее:
— Облом?
— А литр спирта у тебя найдется?
