обстоятельствах не распустите соплей, но и не перегнете палку. Вдобавок, – сказал Модест и заговорщицки подмигнул Ивану, – такой ход будет необычайно остроумен. Как вы там говорили о дрессировщике горгов? «Курочка, командующая лисом?» Ну, а в нашем случае – обломок и одновременно имяхранитель, пасущий заготовки для будущих Имен.
Агриппа снова усмехнулся. Ивану было не до смеха. Он покачал головой:
– Имейте в виду, я не готов дать ответ прямо сейчас. Во всяком случае, ответ «согласен».
– Нам это и не требуется. Отдел «Омега» и я лично ждем взвешенного, трезвого решения. Такие ответы с кондачка не даются. В вашем распоряжении как минимум месяц, Иван. Возможно, и больше.
– Но кто-то ведь нянчился с ними до сих пор? Ваша «Омега», полковник?
– Не «Омега», а я. Лично я.
– Почему бы вам и дальше не заниматься этим? Надоело? Не хватает времени? Или без вас никак не отыскиваются дыры, соединяющие Перас с иными мирами?
Модест отыскал выброшенную трубочку, набил длинными тонкими полосками светлого табаку из фарфоровой коробочки. Прикурил, с видимым удовольствием затянулся и сообщил:
– Тому, кто занят чем-то важным, времени всегда не хватает. Однако с этим можно побороться. Причина в другом. Мне скоро уходить. Пора.
– То есть, как уходить?
– А то вы не поняли.
– Нет, не понял, – сказал Иван, хотя превосходно сообразил, куда Модест клонит. – Да почему вы так думаете?
– Я знаю, – сказал Модест. – Просто знаю. В одно из ближайших полнолуний звери придут за моим ноктисом.
– А вот … трам-тарарам! – с вызовом и чрезвычайно грубо сказал Иван и показал Модесту кукиш, энергично тряхнув рукой. – Не выйдет. Потому что у вас теперь есть личный пожизненный имяхранитель, любезный эв Агриппа.
– Ты не посмеешь, – сказал Модест. – Не посмеешь, окаянный обломок! Ты вообще слышал, что я тебе говорил?
– Еще как посмею, – Иван наконец улыбнулся. – Вы даже не представляете, полковник, на что я способен.
Модест вскинул напряженные руки, словно собираясь вцепиться Ивану в глотку, но вместо этого вырвал изо рта многострадальную трубку, бросил на пол и принялся ожесточенно топтать, приговаривая: «Битый час я ему толковал, а он! Как об стенку горох! Скотина тупая! Обломок! Проклятый обломок!»
– Спокойной ночи, эв Агриппа, – с преувеличенной душевностью проговорил Иван, влез в гамак и отвернулся к стене.
Через минуту он уже крепко спал.
Рано утром бледный, всклоченный, еле живой от усталости, Корагг ввалился в хижину эва Агриппы и сообщил, сбиваясь на идиотский смешок:
– Гона… хе-хе… не бу… хех… не будет. Месяц с гарантией. Полтора – по ситуации.
Он заржал.
– Мерзавцы, – сказал с отвращением Модест. – Какие мерзавцы!
– Почему мерзавцы? – удивился Корагг. – Мы же для вас старались. В поте лица… ну, и всего прочего. Ребята, между прочим, надеются на премиальные.
Модест сердито отмахнулся.
– Я вас, паразитов, не только премиальных, я вас и жалования лишу. Распутники!
– Полковник, ну как же так? – возопил Корагг. – Вы же сами сто раз говорили, что гон у «чертей» – это вам будто шило в… в окорок. Мы же для вас старались, – повторил он потерянно. – Ведь раньше почему-то…
– Почему-то? Да потому что я чуть ли на голове не ходил, чтобы привезти сюда Ивана как раз к гону, тупица вы этакий! Четырех старушек на него натравил! Кочегара едва не раскрыл перед Коллегией кремации! Нос, – он сорвался на визг, – собственный нос не пожалел подставить, чтобы все достоверно было, а вы своими… О-о-о! Жеребцы похотливые! С жалованьем за две недели можете распрощаться.
Корагг тяжело сглотнул и перевел взгляд на Ивана, ища поддержки.
– Полковник, вы неправы, – сказал Иван.
– Что-с? – в голосе Модеста было столько яда, что хватило бы отравить десяток питьевых колодцев. – Что-с? Заступаться за этих негодяев? Да вы сбрендили от химерийского воздуха, имяхранитель!
Иван в недоумении развел руками:
– Но ведь вы их ни о чем не предупредили, эв Агриппа.
– То есть, как не предупредил? Что за вздор? Корагг?
Перехватчик истово замотал башкой:
– Ни единым словом, полковник!
– Фанес всеблагой, – плачущим голосом простонал Модест. – На месяц откладывается, говорите?
– Около того, – осторожно ответил Корагг. И добавил с потаенной гордостью за собственную мужскую силу: – Лохматые дамы только отсыпаться неделю будут.
– Пшел прочь, идиот! – заорал Модест в полный голос. – Прочь!
Корагг вихрем вылетел из хижины.
– Собирай своих кобелей, – рявкнул ему вслед полковник. – Уходим.
Эв Агриппа и Иван значительно опережали пятерку перехватчиков. Измотанные ночными подвигами до чрезвычайности, те едва волочили ноги. Однако их строгому шефу и того показалось мало – он нагрузил удальцов огромными вязанками сучьев коричного дерева. «Всё копеечка в казну», – объяснил он Ивану.
Поодаль шныряли, по своему обыкновению, пронзительно вереща, пятнистые «хорьки» homo mustela.
– Говоря по совести, гон химероидов чересчур… м-м… своеобразное зрелище для неподготовленного человека, – рассказывал Модест. – Откровенное и довольно жестокое. Может быть, вам известно слово «садизм»? Так вот, самки «чертей» во время спаривания – самые настоящие садистки. Совсем не факт, что после первого же эпизода собачьих свадеб вы не послали бы меня подальше вместе со всем отделом «Омега». И с нашими мечтами превратить вас в надсмотрщика за подобным безобразием.
Модест хохотнул.
– Стало быть, кобелям-перехватчикам и впрямь придется выписать премию за их старание, – подумал вслух Иван.
– Ну, разумеется. Но пока что им незачем об этом знать. Отличный
