сообразил и сразу вписался в беседу.
— Да что вы, разбойники, можете понимать в золоте?
— А чего в нём понимать? Жёлтое, тяжёлое, блестит и является на данный момент мерой стоимости всех вещей.
— А вот и нет!
— Что — нет? — непритворно удивился уже Аркадий.
— И золото может иметь совсем другой вид.
— Какой такой вид?
— Погоди, сейчас покажу! — Циммерман вскочил, подбежал к недалёкому стеллажу и достал с него книгу. Именно печатную книгу, а не гигантский рукописный труд. Скорее подбежав, чем подойдя обратно, он сел и стал её быстро, но осторожно перелистывать. Заинтригованный хозяин молча наблюдал за всегда степенным и не склонным к суете аптекарем.
— Вот! — победно ткнул пальцем в раскрытую книгу Давид. — Гремучее золото!
— Чего? — стараясь казаться как можно более расслабленным и незаинтересованным, поинтересовался Москаль-чародей. Но, увы, к сожалению, обмануть собеседника, скрыть свой интерес ему не удалось — не того уровня был человек перед ним.
— Это книга Кролля 'Basilica chimica', где описано, как не склонное к союзам с другими элементами золото можно сделать куда более разрушительным и смертоносным, чем порох!
'Вот тебе и алхимики… Капсюли! Капсюли!!! Если там есть описание производства гремучего золота, то по такой же технологии можно изготовить гремучую ртуть. Вот приятная неожиданность!'
— Давид, что, там так и написано, как можно из золота… эээ… взрывное вещество сделать?
— Да! Причём чрезвычайно разрушительное. Правда, совершенно бесполезное. Во-первых, невероятно дорогое, потому как, для того чтоб сделать золото гремучим, надо затратить немалые деньги. Во-вторых, чрезмерно неустойчивое. Взрывается оно часто в процессе приготовления, да уже готовое слишком чувствительно к малейшему сотрясению или удару.
— У тебя случайно хоть малюсенького его кусочка нет?
— Нет, зачем мне было бы тратить большие деньги на забаву?
— А перевести на русский язык описание, как его надо делать, можешь?
— Конечно!
— Тогда, пожалуйста, вот сейчас и сделай. Я посижу, подожду. Есть у меня задумка, атаманов таким превращением удивить.
В глазах Циммермана промелькнула искра понимания. Он даже невольно чуть заметно кивнул. Видимо, решил, что понял причину интереса собеседника к такому удивительному, но заведомо бесполезному опыту. Эту искру уловил и Аркадий и обрадовался. Ликвидировать невольно ставшего причастным к грядущей Великой тайне человека ему очень не хотелось. Хотя такой исход исключать по- прежнему было нельзя.
— Но это сразу, быстро — не сделаешь. Многие термины, слова из книги не имеют эээ… соответствий в русском языке.
Естественно, под русским языком оба подразумевали язык Малой Руси, где до этого жил Давид. И немудрено, что возникла проблема перевода. Она, скорее всего, возникла бы и в любой другой стране мира, переход с латыни на родные языки в Европе уже шёл, но был далёк от завершения.
— Хорошо, не буду тебя торопить и сидеть у тебя над душой. К вечеру справишься?
— Думаю… да, справлюсь.
— Тогда до вечера. Перекусить у тебя есть чем?
— Да, спасибо за заботу. Как чувствовал, прихватил с собой плотный обед.
Аркадий кивнул, прощаясь, и, только отвернувшись, позволил себе улыбнуться. Циммерман был большим любителем поесть и плотный обед с собой прихватывал каждый раз, когда приходил работать в этот дом.
Сидеть без дела или заниматься чепухой после проблеска с капсюлями было выше его сил. Поэтому приказал седлать коней и пошёл одеваться. Если и снаряды-турбинки у ребят получились, то день выйдет воистину праздничным.
Увы, в небесной канцелярии, наверно, решили, что столько удач для одного дня — перебор. С полигона Аркадий вернулся несолоно хлебавши. При испытаниях выяснилось, что снаряды, как и раньше, летят кувырком и с точностью попадания у них по-прежнему большие проблемы.
'Если не неразрешимые. Хватит, пожалуй, тратить на это деньги, время и силы. Слава богу, можем уже все трёхфунтовые кулеврины сделать нарезными и отлить для них конические снаряды. А с этими турбинками морока одна. Будем считать их очередным неудачным экспериментом. Только бы с капсюлями получилось, ох и рванёт у нас оружейное дело… мало никому не покажется'.
Вернувшись домой промёрзшим и с соплями, несмотря на провал программы снарядов-турбинок, попаданец пребывал, тем не менее, в приподнятом настроении. Потоптался немного в прихожей в сомнениях, идти сразу в библиотеку или сначала перекусить с дороги? После прогулки по морозцу есть хотелось не по-детски, казалось, в один присест жареного поросёнка в одиночку сожрал бы. Но тяга к усовершенствованию смертоубийственных приспособлений оказалась выше. Хряпнул чарочку, не более пятидесяти граммов, настоечки на травах, в лечебных целях, для профилактики простуды, и быстрым шагом отправился в библиотеку.
Давид сидел над раскрытой книгой Кролля и выглядел уставшим.
— Что, не получилось? — встревожился Аркадий. У него аж сердце сбой дало, такие большие надежды он возлагал на производство капсюлей.
— Почему не получилось? Конечно, перевёл. Вот только в двух словах сомневаюсь, не уверен. А работа таки была нелёгкой.
Кумекали над аптекарской писаниной (уже тогда она отличалась отвратительным почерком) они больше часа. Некоторые привычные для образованных людей тех лет термины попаданцу были неизвестны. Но разобраться удалось. Аркадий поблагодарил алхимика и отпустил его домой. Сам же отправился в свой кабинет, приказав принести ужин туда.
Будущие свершения слепили и кружили голову. Револьверы, казнозарядная артиллерия, мины… Правда, всё — именно в перспективе. Конкретно в ближайшее время наладить выпуск капсюлей на Дону было невозможно. Предстояло сначала с нуля строить химическую промышленность.
'Ёханый бабай! Это же в какую сумму нам производство кислот обойдётся… а сначала предстоит строить настоящий завод, насколько помню, при наличии азотной кислоты не только гремучую ртуть можно замастырить… да… надо срочно подключать и казну запорожцев, одним донцам это уж очень накладно будет. Но вот сомнений, что атаманы захотят капсюльное оружие, сколько бы оно ни стоило, у меня нет. От нетерплячки прыгать будут'.
* — В то время слово жид (юде) не носило уничижительного смысла, а было лишь общепризнанным обозначением определённой национальности.
— Матка бозка! — видимо, из времён обучения в иезуитском коллегиуме выскочило у Хмельницкого.
— Господи Ты, Боже мой! — в голосе Скидана помимо естественного удивления можно было уловить лёгкую панику, впадать в которую известному храбрецу свойственно не было. Между тем и угрозы-то вокруг никому не наблюдалось. Просто Москаль-чародей пообещал всех удивить, поставил на стол что-то похожее на масляную лампу, но с непривычным верхом из прозрачного стекла. Снял стекло, и торжественно произнеся: 'Да будет свет!' — поднёс зажжённую свечу, от чего там загорелся огонёк, накрыл лампу стеклом и что-то там крутанул. Собственно, свет в комнате был, от нескольких свечей, но врубленная на полную катушку керосиновая лампа запорожцев потрясла. Уровень освещения она давала на порядок больший, чем привыкли люди того времени.
