— С чем?
— Братом по оружию быть.
— В мою команду, значит, хочешь?
— Хочу.
— Одного твоего хотения мало. Эту честь еще заслужить нужно. Испытание тебе устроим. — Илья стремительно развивал успех, не давая Саламандре опомниться. Последняя же, узнав, что войти в команду «папы» не так-то просто, буквально загорелась желанием служить у такого великого чародея, который и ее создателей в гробу видал, и звезды на небе тушит, и…
— Испытывай скорее, — волчком закрутилась под чаном ящерка.
— Не суетись, — строго сказал капитан, — думать буду. Утро вечера мудренее. Тогда и побазарим. Вы, кстати, тоже умишком пораскиньте, — строго обратился он к своей разношерстной команде, — поутру мне свои соображения скажете, ну а я решение приму.
Очередная атака на посад закончилась бескровной победой антикощеевской коалиции. Довольный Илья скрылся в горнице, и через пару минут до ушей его команды донесся могучий храп капитана, сообщивший его команде, что «папа» уже думает вовсю.
— Вы хоть поняли, какую папа честь нам оказал? — многозначительно спросила Центральная.
Все дружно закивали головами. Даже Саламандра, которая этого пока еще не поняла.
— Так что? Думать будем? — спросила Правая.
— Обязательно, — кивнула Левая. — Наливай!
— Это еще за… — вскинулась было Центральная.
— Забыла, как папа учил? — строго спросила Левая. — Вдохновение, вдохновение и еще раз вдохновение!
— Как завещал нам великий папа, — подхватила Правая, подтаскивая поближе к себе ведро с первачом.
— Как учит нас здравый смысл, — прокудахтал Никита Авдеевич, подтаскивая к себе плошку.
— Ну, раз папа… — Центральной крыть было нечем, и она потянулась к ближайшему ведру. — Дай с эликсира пробу сниму, вдруг чего напортачили?
— Э, качество не так проверяют. — Домовой приволок покореженный ковшик. Зачерпнул им из соседнего ведра и сунул под нос Центральной. — А ну дыхни!
Центральная дыхнула. Когда к участникам ночного шабаша вернулось зрение, они увидели обиженную физиономию Чебурашки, вертящего в руках оплавленную ручку. Около его ног в неглубокой ямке с опаленными краями пузырилось все остальное.
— Силен ты стал, Горыныч, — поразилась Саламандра. — Даже я так не умею.
— Папина школа, — гордо сказала Левая.
— Да, папа наш… — Правая тоже хлебнула и демонстративно подсветила небо, — не чета Кощею.
— Я тоже хочу, как Горыныч. Попросите папу, пусть научит.
Туша Горыныча заколыхалась от смеха.
— Потешила. — Центральная плюхнула морду в свое ведро.
— Папа уму-разуму только тех учит, — внушительно сказал воевода, — кто братину хмельную с ним распил, кому он лично доверяет. А его доверие еще заслужить надобно… да и наше тоже. Думаешь, зачем он тебе испытание назначил?
— А может, мы ее этим вот и испытаем? — Чебурашка выразительно почесал лапкой горло.
— Испытаем, — загомонили головы Горыныча. Воевода не возражал:
— Быть по сему. Горыныч!
Центральная сразу сообразила, что от нее требуется, и подтащила к чану свежее ведро. Чебурашка притащил из горницы еще одну плошку, наполнил ее доверху ароматным первачом и подставил под нос ящерке:
— Пей.
— Там же вода! — с ужасом отшатнулась Саламандра.
— Пей! — рявкнул Горыныч в три головы. Центральная при этом не рассчитала сил и случайно подожгла сивуху.
— Вода горит, — поразилась Саламандра.
— Мы тебя еще и не тому научим, — заверил ящерку Чебурашка, — пей.
Горящая вода уже не казалась такой страшной, и Саламандра, страдальчески сморщившись, зажмурила глаза и разом опорожнила плошку.
— Да это лучше самой крепкой сухой березы! — восторженно завопила она. — Горыныч, дай еще!
Горыныч одобрительно крякнул и широким жестом пододвинул к ящерке почти полное ведро. Саламандра опустила мордочку в ведро и сделала долгий глоток.
— Горыныч, у меня тоже горит! — Ящерка прыгала от восторга, любуясь на синие всполохи пламени над дужкой ведра.
— Я ведь говорил — научим, — уверенно сказал Чебурашка.
— Ну что, будем считать, испытание закончено? — тряхнул гребешком Никита Авдеевич.
— Да разве ж это испытание, — шмыгнула носом Левая. — Это удовольствие. Ты гляди как присосалась.
Над ведром виднелся лишь малиновый хвостик и задние лапки, вцепившиеся в обод. Саламандра даром времени не теряла.
— Чую сердцем, она своя в доску. — Похоже, новый кандидат понравился Никите Авдеевичу. — Давай принимать.
— А что папа скажет? Вдруг обидится, что без него все решили, — засомневалась Правая.
— Задобрить надо, — мудро изрекла Центральная.
— Придумал! — радостно кукарекнул воевода. — Пусть она подарок папе добудет.
— Точно! И не где-нибудь, а в замке Кощея, — решительно тряхнул ушами Чебурашка. — Вот это будет испытание.
— Гениально, — восхитилась Левая. — Что бы такое у старикашки стибрить? Нужно что-нибудь такое, без чего он жить не может.
— Картины! — осенило Правую. — Часами на них любуется.
— Картины — то, что надо! — поддержала Центральная. — Эй, новобранец! — ткнула она мордой ведро.
Ведро закачалось. Ящерка вскинулась, забалансировала на дужке, не удержалась и шмякнулась вниз. Пыльная, пересохшая трава немедленно вспыхнула. Огненный ободок пламени вокруг пьяной Саламандры быстро покатился в разные стороны.
— Посад спалим! — испугался Чебурашка. Огонь быстро затоптали, под Саламандру подсунули сковородку, срочно доставленную прорабом.
— Позвольте, она нам так и подарок папин спалит, — сообразила Левая.
— Не спалит, — заверил Чебурашка, — мы ее сейчас так оденем, что не спалит. — И домовой исчез в темноте, гремя ключами. Вскоре он вернулся, волоча за собой солидный мешок, в котором гремело что-то явно железное.
— Что это? — полюбопытствовал воевода.
— От прабабки Василисы осталось, — пояснил домовой, вытаскивая огромный железный колпак, посох, внушительных размеров рукавицы и сапоги как минимум сорок пятого размера. Все из чистого железа.
— Это что, прабабка в таких вот ходила? — Горыныч поставил рядом свою тумбообразную ногу. — Могутной породы хозяйка посада нашего.
Чебурашка смущенно развел руками. Никита Авдеевич попытался дотянуться до отворота железных ботфортов.
— Неужто сохранились? — радостно засмеялся он. — Не врут летописи.
Веселья петуха не понимал никто, кроме Чебурашки.
