В самый день рожденья капитана
Тот предатель со своею сворой
Захватили полностью кораблик,
В трюм согнали тысячу матросов,
Заперли их там, чтоб не мешали
Подлецам вершить свое злодейство.
Капитана ж зверски пристрелили,
Не дали и пирога отведать,
Что в подарок кок ему готовил.
Щи варил на камбузе Никола
В те часы когда плохие парни
Захватили капитанский мостик.
Но Никола не простым был коком,
Обучался он в особой школе
И прибить половником мог сотню,
А сковородою – и полтыщи.
Вот прознал Никола, что творится,
Что корабль злодеями захвачен,
Что один он оказался против
Целой банды злобных негодяев.
Тут вооружается Никола
Вострым тесаком для резки хлеба,
Сковородкой, да печным ухватом,
Да еще топориком пожарным.
И пошел губить, он супостатов,
В одиночку, храбро, без пощады.
Грозно приговаривал Никола:
«Это вам – за сэра капитана!
Это вам – за тысячу матросов,
За две сотни палубных орудий,
Да за грозные боеголовки
Получайте, выродки-убийцы!»
Так побил врагов своих Никола,
Не числом он взял, а лишь уменьем.
Мастером он был кулачной битвы,
Драки на ножах да на дубинках.
Спас корабль простой Никола-повар,
Возвратил его он в порт приписки
И за то обрел бессмертну славу
Средь людей и штатских и военных.
– Хорошая былина, – одобрительно загомонили все. И впрямь дух боевой подымает.
– Тихо! – шепотом оборвал их вдруг Солодов. Я отвечаю, что милосердные братья возвратились! Слышите, как топают?
– Накумарились на своей медитации… Однако они что-то сегодня рано пришли.
– Ничего. Зато теперь мы приблизительно знаем, сколько нам потребуется времени, чтобы незамеченными сбежать в Чертоногий лес.
– Одно плохо; меж нашей лечебницей и лесом кладбище старое, заброшенное. Как бы тамошние покойнички не начали нам препятствий чинить. Микула Селянинович раздумчиво погладил бороду.
– Что ты, витязь! – махнул на него сухонькой ручкой Иван Таранов. Наши родимые покойнички, в освященной земле погребенные, церковными стихирами отпетые, супротив своих не пойдут! А вот иродов вашнапупских, ежели те за нами все ж погонятся, остановят. Потому как не потерпят, чтоб нашу землю попирали пятки иноземных захватчиков.
– Что ж, тогда решено, – построжевшим тоном сказал Микула Селянинович. Начинаем готовить побег. Пора выступать против паскудной бабы, что всю власть в свои руки сграбастала.
Тут смущенно кашлянул Иван-царевич:
– У меня только один вопрос к богатырям-заступничкам…
– Ну? – подняли брови богатыри.
– Вам же вроде как за службу платить полагается… А казна-то Аленкиными стараниями почти пуста теперь…
– Эх, царевич, царевич, – укоризненно пробасил Елпидифор Калинкин. Ты что ж думаешь, мы родную землю за деньги защищать будем?! Али чести в нас нет богатырской?! Али не дорог нам град Кутеж и все благословенное Тридевятое царство?!
– Не надобно нам ни златницы, ни пенязя, – негромко проговорил Ставр Годинович. Лишь бы держава родимая в прежней славе и богатстве восстала!
– Верно! – поддакнули богатыри.
– Вот так-то, царевич, – подытожил этот разговор Микула Селянинович. Спервоначала мы спасением отечества займемся…
– А потом и поглядим, у кого что в контракте записано, – прежним негромким голосом добавил Ставр Годинович.
Но на эту фразу никто из присутствующих не обратил внимания.
– Доброе утро! – вежливо приветствовала я Охранника сказок.
Он кивнул, а потом сказал:
– Утро добрым не бывает.
– Фу, как не стыдно разговаривать с дамой в таком тоне! – слегка возмутилась я. Уж не моим ли присутствием вызвано то недовольство, что проступает на вашей физиономии?
Охранник усмехнулся, и лицо его сразу перестало напоминать землетрясение.
– Так-то лучше, – похвалила, я. Что вас с утра столь озаботило, что вы готовы кидаться даже на скромных докторантов филологии?
– Озаботило, – посерьезнел охранник. Сон плохой видел.
– А что, ваши сны имеют какое-то отношение к реальности?
– Самое прямое. Умывальник, кстати, во дворе. На завтрак будет творог и чай. Мне туда сыпануть изюму?
– Куда?! В чай?!
– Нет. В творог.
– Что вы, не стоит так тратиться! Кстати, Охранник, вы не ответили на мой вопрос.
– Какой вопрос? Не было никакого вопроса?
– Значит, будет. Что вам снилось?
Охранник поежился, глаза его приняли отсутствующее выражение.
– Мне часто снится один и тот же сон, – заговорил он глухо, – Я подхожу к поляне, на которой играют дети. Много детей. Они смеются, качаются на качелях, лепят куличики из песка… И вдруг… Огонь, безумный огонь с неба обрушивается на них и превращает их в обугленные скелеты… И огненный ветер уносит их, словно сухие листья… Я вижу это и понимаю, что ничего не могу сделать… Ужасно.
– Ужасно. Тем более что это не ваш сон. Точнее, вам он сниться не должен.
– А вот снится, собака! И я при этом себя так чувствую, словно внутри у меня железо и только снаружи – человеческая плоть. К чему-бы это?
– Вы успокойтесь, – задушевно, сказала я. Этот сон вас не касается. А для профилактики попейте настойки пустырника. Помогает.
– Думаешь? – Охранник снова улыбнулся. Ладно, ступай свою подругу разбуди, а я все для завтрака приготовлю.
