— О чем речь!
Саид подхватил Гюльчатайль, мешок и скрылся в мерцающем мареве. Кирилл с любопытством прислушался. Возмущенные вопли хозяина храма утонули в многоголосом хоре женских голосов. Юноша вновь пожалел его. Он сразу понял, что никакая плетка тут не поможет. Так оно и получилось. Через минуту Саид влетел обратно — еще краснее и мрачнее, чем был.
— Слюшай! Я такой клиент гроб видал! Савсэм дикий! Мой пэри второй круг пошол. А ему… — Саид от возмущения чуть не подавился слюной. — А этот… малэнкий, пушистый такой… Золота дал! Гора! Мало! Два гора дал! Опят мало! Болшэ нэт, говору, Лосомоном кланус! Нэ вэрит! Пошол вона, говорит, считат буду!
— И как, сосчитал?
— Сосчитал, — удивленно подтвердил хозяин храма. — Тэпэр билэтами таргуэт. Очэрэд из пэри сдэлал. Одын билэт — одын мэшок.
— Чего мешок?
— Золота.
— Так ты ж сказал, что больше нет.
— Обыжаэш, дарагой! Хароший хозаин всэгда заначка имээт. — Саид стукнул себя по лбу. — Голова дырявый! Заначка ест!
Хозяин храма резво вскочил на ножки, нырнул в голубое марево и вынырнул обратно с двумя пузатыми, запыленными бутылками.
— Тэпэр тост, — удовлетворенно сказал он, сдергивая с шеи цепочку, на которой болтался брелок в виде кошачьей лапы.
Носорог в кармане Кирилла заворочался и тихо заржал.
— Что это? — полюбопытствовал Кирилл.
— Очэн удобный штука. Я ее открывачка зову.
Брелок действительно оказался открывалкой. Как только Саид поднес ее к бутылке, из кошачьей лапки вынырнули коготки, деловито соскребли сургуч, вонзились в пробку… чмок!
— Класс, — одобрил Кирилл.
Польщенный хозяин наполнил кубки.
— Выпьэм за то, чтоб Лосомон почащэ прысылал хороший гост и порэжэ плохой клиэнт!
— Вижу, достали они тебя, — посочувствовал Кирилл, опорожняя свой кубок. — Много сегодня посетителей было?
— Чэтырэ штук.
— Один, значит, пьет, другой — деньги считает, третий — по девочкам ударил, ну а четвертый что поделывает?
— Чэтвэртый, вах! Совсэм плохой! Сэл так… — Саид с трудом подсунул под себя пятки, пытаясь изобразить позу лотоса. — Глаза суда, — хозяин замка ткнул в свой пупок, — и малчит. Чэго хочэш, говору, дарогой, всо дам! Опат малчит. Пэри позвал. Самый лучший! Глаза подна-а-ал, пасматрэ-э-эл — сколко клиэнт обслужил пэри, спроси-и-ил. Ой, миного, говору-у-у, и всэ даволны-ы-ы. Он вздыхал. Пэрда…пэрэда… хра…
— Предохраняться?
— Маладэц! Этот слов! Пэрдохранат нада. Я, говорыт, знай как. Мой пэри чут с ума нэ сошол. Как, спрашивай? Чай, говорыт. До или послэ? Вмэсто, говорыт. И опят суда смотрыт. — Саид демонстративно уставился на свой пупок.
— Так до сих пор и сидит?
— Так и сидыт! Зачэм вобщэ прышол — нэ панимай! То нэ надо, это нэ надо!
— Ай да Нучард, — засмеялся Кирилл, — ловко придумал.
— Ты его знай?
— Спрашиваешь!
— Забэри! Бэзнадэжный клиэнт.
— Что значит — забери, — возмутился Кирилл. — Он что, вещь какая? Да и не пойдет Нучард никуда без своего воспитанника. За ним и пришел.
— Кито воспытанык?
— Думаю, тот, к которому очередь выстроилась.
— Вах, почэму нэ сказал? Тожэ бэзнадэжный! Я его пугай: сэйчас муж прыдэт! Он смэйся. С пэри прыг! Нога потолок дырка дэлай!
— Крут наш Дим, — удивился Кирилл. Ему еще не приходилось встречаться с послушником в спарринге, но он как-то машинально предполагал, что ученик должен быть слабее учителя. А возможности Нучарда герой Эвритании уже знал. — Одного не пойму. Чего твои бабы взбесились? Мужики вроде в храме есть.
— Мужчина половин, — показал направо Саид. — Жэнщина половин, — указал он налево. — Вмэстэ нэлзя. Клиэнт плохо обслуживай. Магий… — ткнул себя пальцем в грудь хозяин храма.
— Хитер, — одобрил Кирилл, — а философ, лысенький такой, тоже ничего не боится?
— Ошибка дал, — честно признался Саид, вторично наполняя кубки. — Пьяный — какой страх? Вина дава-а-ай, дава-а-ай… Вах! Маладэц! Хароший идэй дал!
Саид скатился с подушек и нырнул в голубое марево. Кирилл с удовольствием приложился к кубку, с интересом ожидая продолжения событий. Ничего хорошего от них для хозяина храма он не предполагал.
Герой Эвритании угадал. Обратно из марева Саид вылетел пулей. За ним валила толпа пьяных мужиков — кто по-пластунски, кто на карачках. Один, самый трезвый, был даже на своих двоих. Рванув на груди халат, он выдал краткую, но очень выразительную речь, из которой стало ясно, что они своего клиента в обиду не дадут. Как только обслуживающий персонал удалился, хозяин храма крикнул им вслед, что «всэх пэрэрэжэт», и, удовлетворив жажду мести, вернулся к дастархану.
— Одын надэжд остался, — мрачно сказал он гостю, — малэнкий.
— Лохматенький. Кузей зовут. Верно?
— Вэрно.
— Не советую. Больно будет.
— Э! Клиэнт малэнкий, золота гора балшой. Испугаэца.
— Ну-ну. Флаг тебе в руки и трамвай навстечу. За успех! — поднял кубок Кирилл.
— Спасыбо, дарагой! — Саид залпом выпил вино и двинулся пугать домового.
Секунд тридцать Кирилл наслаждался тишиной, а затем своды храма огласили вопли. Из марева вылетел хозяин. За ним несся Кузя, яростно размахивая подсвечником. Увесистым. Из чистого золота. Кирилл в прыжке перехватил домового.
— Шеф! Пусти! Душа горит! Он на наше золото покусился, гад!
— Забэри его, — чуть не плача взмолился Саид. — Всэх забэри! Всэ, что хочэш, тэбэ дам! Лубой жэланий исполну, толко забэри!
— А почему только его желание? — немедленно возмутился домовой. — Я тоже хочу!
— Я тэбэ золото дал?
— А ты его потом заныкать хотел? С тебя желание!
— Исполну, исполну — толко забэри ты их!!! — рухнул на колени перед Кириллом Саид.
— Да не расстраивайся ты так, заберу. И брать с тебя ничего не буду. Разве вот «открывачку» твою, если не возражаешь. На память.
— Согласэн!!!
— С ума сошел, — яростно зашептал Кузя, — лупи с него на полную катушку!
— А по лбу?
Домовой надулся и нырнул в голубое марево — запаковывать свалившееся на него богатство.
— Благодэтэль, — прослезился Саид, — чито стоиш? Садысь к столу, дарагой. Уваж хозаин!
— И то верно, у нас еще бутылка вина не открыта.
Саид намек понял, торопливо сдернул с себя «открывачку» и почтительно поднес ее Кириллу. Герой Эвритании с удовольствием распечатал бутылку и под довольное ржание единорога убрал артефакт в
