милость?
– К своим, – угрюмо буркнул Володя. Он все же сумел сесть и обнаружил, что находится в довольно просторной пещерке, освещаемой переносным фонарем. С низкого потолка свисали сухие корешки и какой-то серый мох – наверное, так изнутри выглядит барсучья или кроличья нора. Фонарь был древний, такие Рождественский видел только в кино. За выпуклым подкопченным стеклом потрескивало и плясало синеватое пламя; кажется, там горел керосин или бензин, а то и вовсе какое-то масло.
Помимо фонаря в пещерке имелись драные полосатые матрасы (на одном из которых военврач и сидел в данный момент), бесформенная куча железяк в углу и – чудо, чудо! – оставленная им под изуродованной сосной «репка с маком», она же роботизированный полевой медицинский комплекс РПМК, невинно пострадавшая в неравной схватке со сталтехом.
– Подобрал вашу бандуру, – с гордостью сообщил сталкер, перехватив Володин взгляд. – Полезная штука, чё. Пригодится в хозяйстве.
– Это армейское имущество! – возмутился Рождественский.
– Сам ты армейское имущество, доктор-врач, – неприятно усмехнувшись, сказал Бандикут. – Я за вами зря, что ли, по развалинам таскался? Под землю даже поперся, жизнью рисковал, можно сказать. Так что трофей не обсуждается. Понял? Станина с шасси от метателя там осталась, вот ее можешь забрать. Только на хрена она тебе? Ралли по Зоне устраивать? Да и куда тебе наверх-то, тебе к мамке надо. А поскольку мамки тут нету, то временно я за нее побуду.
Володя не нашелся, что сказать на такую наглость. К тому же он чувствовал, что быстро пьянеет. Из желудка поднималось неприятное тепло, перед глазами все плыло. А ведь если у него и в самом деле сотрясение мозга, то алкоголь ему никак нельзя!
– Чего еще скажу, – продолжал тем временем Бандикут, доставая из-под матраса мятую консервную банку без каких-либо опознавательных знаков и откупоривая ее ножом. Нож был Володин. – Дурак ты круглый, доктор-врач. Врубил свой маяк и прешь как дядя Степа.
– Как... как кто?
– Дядя Степа. Был такой козырный мент в детских книжках, ты тогда небось не родился еще. Сейчас вас таким книжкам не учат, говну всякому только... Дядя Степа Мент, короче, тоже ходил как долбня, издалека видная. Ты что, не соображаешь, что твой маяк – та еще приманка для железяк? Я его сразу выковырял к бесу.
– Это же аварийный м-маяк... – заплетающимся языком пробормотал Рождественский.
– Сам ты м-маяк! – Бандикут постучал себя согнутым пальцем по низкому грязному лобику и облизал нож, после чего положил его на безопасном расстоянии от лейтенанта. – Думаешь, на базе в Колывани прямо щас все бросят и полетят тебя искать? Ну да, верно, сигнал словят, запеленгуют... Может, даже вертолет отправят. Но до тех пор тебя двести пятьдесят восемь железяк зафиксируют и разберут на запчасти. Эх, ты... Грудь в крестах, голова в кустах! – И сталкер звонко щелкнул ногтем по красному крестику на бронескафандре военврача.
– Я не подумал...
– Я так и подумал, что ты не подумал. Жрать-то будешь? Могу поделиться. Знаешь, как амеба говорила? Бог велел делиться. И поэтому часто делилась пополам. – Бандикут заржал, потом подцепил грязными пальцами из вскрытой банки горсть печеночного паштета и протянул лейтенанту.
– Н-нет... – замотал головой Володя. – Я н-не хочу... – От запаха пищи, тем более поданной таким неаппетитным способом, его замутило.
– Как хочешь. – Бандикут был невозмутим. – Сам сожру. А может, еще стаканчик примешь?
Володя замотал головой, едва сдержав рвотные позывы. Еще не хватало облеваться перед этим ничтожеством, подумал он. И так ни во что не ставит, скотина...
– Ну и правильно. Бухальце, доктор врач, оно когда в меру, то полезно в любых количествах, а сверх меры – смерти подобно. – Сказав так, дрянной коротышка принялся алчно пожирать жирный паштет, напоминая какое-то небольшое грязное животное. Крысу? Хомяка?.. – Еще когда тебя сталтех прижал, я сразу сообразил: ты первый раз в прериях, – глубокомысленно поведал он.
– В каких пыр... прериях? – с трудом проговорил военврач, безуспешно борясь с подступающим опьянением.
– Ну, в пампасах. Обычно с гражданином подполковником посерьезнее пацаны ходят, а тут ты – как из ясельной группы. Ходишь, маякуешь... Скажи спасибо, что я тебя вырубил.
– Так это... это вы были?!
– Нет, фея-крестная! – огрызнулся Бандикут. – Я же говорю: за вами шел, присматривал. Военные – они такие: после себя набросают разного, а если сами полягут, так вообще словно на ярмарку пришел. Я вот с тобой вожусь, а надо бы пойти амуницию собрать...
– Чью... чью ам-муницию? – пролепетал Володя, уже заранее зная, что ответит сталкер.
– Да вашу, – доверительно сообщил коротышка. – По-моему, никто живым не ушел. Нашли куда сунуться – в самое гнездо! Там давно уже весь железнодорожный музей с Сеятеля поселился. Наверху им тяжеловато было, у них с мелкими механизьмами что-то вроде ссоры, так они в тоннели перебрались. А вы, как лохи, прямо в самую духовку. Гражданин подполковник-начальник, поди, тоже полег в пылу сражения. А ведь хитрый был мужик, крученый... Даже жалко его малость.
Бандикут задумался, то и дело запуская пальцы в паштет, громко чавкая и чмокая. Он порезался о неровный край жести, но даже не заметил этого – кровь лениво капала в банку и перемешивалась с паштетом.
– Точно жрать не будешь? – очнувшись от мыслей, уточнил сталкер.
Володя затряс головой, в ужасе подумав, что может быть в крови у давнего обитателя Академзоны.
– Как хочешь, – пожал плечами Бандикут и быстро доел остатки. – Уф-ф... Господь напитал, никто не видал. А кто и видел, тот не обидел... – Он покосился на лейтенанта. – Не, вроде не обидел. Поспать бы, но недосуг. Слушай сюда, доктор-врач. Ты, я так понимаю, один остался. А не был бы ты, кстати, доктор-врач, и тебе бы кранты пришли. Не стал бы я тебя спасать.
– З-зачем... зачем я вам нужен? И что за д-д-дрянь вы мне дали?!
– Не дрянь, а хороший синтетический спиртик! – всерьез обиделся Бандикут. – Сам изготовляю, между прочим. А нужен ты мне на органы.
Рождественский вытаращил глаза.
– У нас тут видал чего – одно железо, – благодушно поведал маленький сталкер. – Поэтому если пленного поймал – считай, запасная печень у тебя в кармане. Или почки... – Внимательно посмотрев на военврача, Бандикут скривил унылую рожу: – Елки, такого даже дразнить неинтересно. Берут же нынче в армию всякую шантрапу... Ладно, шучу я. Шучу. Какие с тебя, к бесу, органы? Мозжечок с ноготок... А зачем ты мне нужен, доктор-врач, я тебе потом расскажу. Когда вернусь.
– Я... Я не могу т-так... – продолжал бормотать Володя, уже мягко заваливаясь на спину, на матрас. – Мне надо... н-надо доложить...
Хихикающее личико Бандикута раздвоилось, затем растроилось, потом три личика расплылись в разные стороны, и военврач Рождественский вырубился напрочь.
– Вот так, – деловито сказал сталкер, вытирая жирные руки о матрас, на котором сидел. – Вот и ладненько. Доложить ему надо, гляди-ка... Говорю же, спиртяга еще тот. Доставляет не по-детски. Ладно, доктор-врач, пусть тебе приснятся сахарные ангелочки, а я пошел...
Пробуждение было отвратительным. Во рту стоял привкус горькой химии, голова болела (впрочем, к этому военврач уже привык еще после того, как грохнулся в тоннеле). В пещерке не было никого, только все так же горел, потрескивая, фонарь да на полу валялась пустая консервная банка. Наверное, Бандикут, как и обещал, ушел мародерствовать.
Нож и пистолет коротышка сталкер, разумеется, унес с собой. И походную аптечку унес, собака. Даже часы с руки снял – не посмотреть, сколько времени проспал... Все остальное в бронескафандре было вроде бы цело, кроме, понятное дело, безжалостно выковырянного Бандикутом аварийного маячка.
Первым желанием Рождественского было бежать отсюда сломя голову, но он тут же обнаружил, что пещерка имеет лишь один вход, он же выход – запертую квадратную металлическую дверь размером где-то метр на полтора с маленьким иллюминатором посередине. Сквозь стекло иллюминатора была видна лишь темнота. Подергав дверь и попинав ее, Володя пришел к выводу, что побег временно отменяется.
