кого-то в доме отсутствует такая простая и распространенная вещь, как кровать (диван, тахта, софа, гамак, да что угодно), это выглядит довольно-таки подозрительно… Нормальный человек ведь не может не спать, верно?
Святогневнев поглядывал на Щученко с большим недоумением, явно гадая, что это за странный тип, и откуда я его выкопал. О себе я ему мало рассказываю - так, намеками, обмолвками… Он предпочитает не расспрашивать - вежливость пополам с осторожностью. В конце концов, у него свои секреты, у меня свои.
– Вздрогнули? - предложил он, наливая мне уксусу.
Само собой, это чисто символически - с прошлой жизни у нас обоих осталась глубокая убежденность, что при встрече друзей первым делом нужно малость остаканиться. Но вот какая загогулина - ни ему, ни мне от алкоголя нет ни малейшего удовольствия. Он может пить этиловый спирт, как лимонад, а я… я очень быстро пьянею и еще быстрее трезвею. У меня бешеный метаболизм. К тому же Рабану не нравится алкогольная токсикация, и он протрезвляет меня насильно. И каждый раз при этом ворчит, что я эгоист - лопаю всякую дрянь, не задумываясь, как к этому отнесется симбионт.
Поэтому мы пьем уксус. И не морщимся!
Мы сидели в подвальной лаборатории - а то еще полковник проснется, да начнет выпытывать у Святогневнева, шо, значить, тут происходит и как мы относимся к ЦК КПСС. Мы с Львом Игнатьевичем против них, в принципе, ничего не имеем, но Щученко такой не слишком восторженный ответ устроит вряд ли.
А в этой лаборатории довольно уютно. Почти как в той, на базе «Уран», в которой мы встретились в первый раз - больше года назад. Только чисто и кровавых потеков на стенах нет.
Да, было время, аж на ностальгию прошибает… Меня вообще ностальгия довольно часто мучает - по всему подряд. Помню, три месяца назад так заскучал по нашим русским березкам, что смотался из Лэнга на Землю, слетал в одну подмосковную рощицу и… срубил штук двадцать. Сразу полегчало. Две штуки я с собой прихватил - теперь, когда заскучаю, съедаю щепку-другую. Давно, кстати, заметил - если съесть то, что очень любишь, грусть уходит, а взамен является глубокая удовлетворенность. Потому что теперь-то уж точно никуда не денется.
Может, мне леди Инанну съесть?…
В колено ткнулся собачий нос. Я рассеянно погладил черного добермана и спросил:
– А что это ты собаку вдруг завел?
Святогневнев вяло пожал плечами, высыпая прямо на пол пакетик сухого корма. Псина равнодушно принялась есть. Странно как-то она ела - без малейшей заинтересованности, как заведенная игрушка.
– Как зовут?
– Дюк…
– Угу. Хорошее имя. Что еще новенького?
– Да вот - вакцину недавно испытал, - слегка оживился доктор, открывая дверь холодильника и доставая оттуда колбу с вязкой буроватой жидкостью. - Вирус «Зомби»! Только улучшенная модель - незаразная. И рассудок сохраняется… частично… вроде бы…
– Испытал? - подивился я. - На человеке, что ли?
– Скажешь… Нет, Олег, на такой эксперимент добровольцев почему-то нет…
– А на ком же тог… [цензура] мать! - догадался я, с ужасом глядя на Дюка. - [цензура] тебя в рот, Лева, ты что - сдурел?!!
– Но надо же было проверить… - виновато сжался Святогневнев. - На себе-то уже бесполезно…
– А собачку не жалко? Нет, он что - правда мертвый?! То-то я смотрю - не лает совсем… и глаза какие-то пустые…
– И холодный еще, - грустно добавил доктор.
– Ну, тут придется на слово поверить - я температуру не чувствую. Знаешь, Лева, я был о тебе лучшего мнения.
– Так это же не человек! Я его сам купил - на свои, кровные! В специальном питомнике! Олег, да у нас на «Уране» все на животных испытывали! Да еще доктор Павлов…
– Вивисектор, - отрубил я.
– Но надо же чем-то жертвовать… - тихо пробормотал Святогневнев. - Я бы и на себе испытал, но поздно ведь уже…
– Говорил. Ладно, фиг с ним, замяли. Песика только жалко…
– Ну, это ты зря, - заупрямился Лев Игнатьевич. - Это он сейчас добрый и тихий, а раньше злющий был, кусачий, гадил везде, как свинья!… В ванной до сих пор пятно - никак отмыть не могу…
– Угу. Лева, а когда эта… штука… еще была собакой, это кобель был или сука?
– Кобель. Но такая сука!
– Теперь ясно, за что ты его так жестоко… А обратно-то вернешь, или так и будет дохлый ходить?
– Если б я мог обратно… - заерзал на жесткой табуретке доктор. - Я бы первым делом самого себя вылечил…
– Угу. Слушай, а я вот чего-то смысла не догоняю. На фига тебе эта вакцина? Если она незаразная, биологическое оружие из нее фуфельное…
– Не придумал пока… Может быть, как лекарство…
– От чего?
– Ну… от всего.
– Угу. Понятно. Значит, болеет какой-нибудь кекс, допустим, СПИДом, а ты ему укольчик - и все, больше не болеет? Ходит и радуется жизни… в виде зомбака. Что-то я опять смысла не догоняю…
– Я ученый, а не рационализатор! - огрызнулся Святогневнев. - Мое дело - закончить проект! А для чего его будут применять - это уже не мое дело!
– Вот и Нобель так же рассуждал… Мол, хорошая штука динамит - для горных работ пригодится и вообще…
– Олег, ну чего ты привязался? У меня и так все через пень-колоду - уже неделю ничего нового не родил… Эх, мне бы сюда Бориса с Аскольдом, мы бы втроем таких дел наворотили…
– Угу. И еще Краевского до кучи.
– Кстати, о Краевском, - вдруг оживился доктор. - Я ведь кое-что из его вещей купил…
– О, то-то я смотрю - сервант знакомый! - сообразил я. - Думаю - ну где же я его видел? А где это ты достал?
– Да на аукционе… Я этим делом очень интересовался, попросил Петра Иваныча разузнать что- нибудь. Он и выяснил, что там стало. У Краевского дом-то весь разворовали - уже через неделю после смерти залезли какие-то, половину вещей вынесли. Потом милиция подключилась, ФСБ тоже пошуровало… Лабораторию его, наверное, на «Гею» отправили - тут уж я не стал узнавать. А остальное… наследников у него вообще никого не было, вот и распродали с аукциона. Петр Иваныч мне купил, что успел - там почти все еще в прошлом году взяли, а это так, остаточки…
– Угу. Ну и чего?
– Да я там, понимаешь, одну книжку нашел, с пометками на полях… и узнал о его последнем проекте… - замялся Святогневнев, как-то жадно поглядывая на меня. - О твоей тканевой жидкости…
Я на всякий случай насторожился. А то мало ли - грохнется сейчас с потолка какая-нибудь клетка… Лева мне, конечно, друг, но кто ж его знает - вдруг решит, что ради науки иногда приходится идти на жертвы?
– Ты мне немножечко не нацедишь, а? - сблизил указательный и средний пальцы, показывая, сколько именно требуется, Святогневнев. - Одну рюмочку… Я бы исследования провел - вдруг удастся синтезировать?
– А-а-а, ну это сколько угодно, - успокоился я, подходя к лабораторному столу. - Всегда пожалуйста. Только у тебя ничего не получится - у Краевского же не получилось…
– Ну, попытка не пытка, - пожал плечами доктор, подставляя мне чашечку.
Пару минут мы внимательно наблюдали, как тягучая черная слизь сочится из надреза в хитине. Я вставил туда ложку - царапины срастаются так быстро, что приходится силой удерживать их
