Это было настоящее потрясение. До сих пор подобное убранство я видела только на огромных вонючих жуках. У новоприбывшего был ярко-зелёный живот… то есть кафтан, а на плечи накинуто одеяние оранжевого цвета (столь же ядовито-яркое) с чёрными украшениями. От такого сочетания цветов глаза лезли на лоб и слезились. А его походка и манера держать себя явно говорили то, что у нас было бы безошибочно понято как «я тут самый крупный и важный самец, только попробуй что-то сделать не так». Я краем глаза посмотрела на Эрила… ой нет… Он явно не относился к доминирующим самцам. Я бы даже сказала, что он старается как можно меньше бросаться в глаза — да и куда ему в этой старенькой вылинявшей куртёнке и с волосиками цвета бурого заячьего меха. Он мало говорил, мало двигался и занимал мало места. Будь он драконом, наверняка подходил бы к еде одним из последних. Несмотря на это, взгляд доминанта мгновенно и безошибочно отыскал его в толпе.
— Аааа!.. Приветствую господина из Стаборта! Цел? Жив? А где моя драконья шкура? Ха-ха-ха!
Он мне не понравился с первого взгляда, а когда заговорил, я и вовсе его возненавидела. Представьте себе, именно этот мерзкий жучище заказал Эрилу драконью голову! А точнее, МОЮ!
— Господин Равелн… — буркнул Эрил без особого восторга, но как бы с некоторым облегчением.
Оранжевый расселся за нашим столом и махнул мне рукой:
— Принеси-ка вина, живо! Да самого лучшего!
Разумеется, я не двинулась с места. Да что он себе воображает?!
— Да ты оглохла, что ли, девка?!
— Она тут не прислуживает, — заметил Эрил. — Это моя подружка, и ничего никому приносить она не будет.
Равелн презрительно фыркнул:
— Подружка! Уж я-то знаю подобных дамочек!
— Отдайте мне эту паршивую бумаженцию, господин Равелн. И давайте по-быстрому покончим с этим делом, потому как ваш вид не доставляет мне никакого удовольствия. — В голосе Эрила появилось нечто, заставившее меня изменить свою прежнюю оценку. Кажется, всё-таки последним у пищи он бы не был, скорее, где-то в середине иерархической лестницы.
— А деньги у тебя есть?
Тогда Эрил полез в маленький кармашек, который сам себе подшил изнутри куртки, и вытащил одну из тех блестящих вещиц, которые мы нашли у собирателя. И, зажав в ладони, протянул её тому человеку. Но я всё равно углядела, что это был золотой кружок с искрящимся шариком. Эрил называл этот шарик жемчужиной. Когда я дома ловила себе в море мидии, то в некоторых раковинах встречалась иногда подобная пакость. Очень неприятно, если в мягком моллюске вдруг натыкаешься на что-то твердое да ещё застревающее в зубах. И подумать только, что люди считают такой мусор ценным! Безумная раса.
— Этого должно хватить, — тихо сказал Эрил.
— А если я скажу, что не хватит? — возразил Равелн, но я-то уже знала, что хватит с избытком, потому как его мысли закружились в безумном хороводе, будто ошалевшие норники.
— Лучше чтоб хватило, — огрызнулся Эрил.
— А кто мне поручится, что хозяин этой безделушки не заявит на неё свои права? И не оттяпает вместе с моим пальцем?
— А кто поручится, что я сейчас не потеряю терпения и не вырежу тебе второй рот под подбородком?
Равелн небрежно показал пальцем на стоявших у дверей двух громил в кожаных кафтанах с металлическими бляшками. Они внимательно следили за «оранжевым», готовые прийти к хозяину, едва он позовет.
Так мило болтали между собой эти господа. Оказалось, что владелец ошеломительного плаща и двух сторожевых «псов» не имеет при себе нужного документа. Тогда Эрил потребовал, чтобы был написан новый документ, в котором ясно и однозначно указывалось бы, что отныне уже никто никому ничего не должен. Я же говорила, что этот парень умеет быть умным, если только даст себе труд немного подумать. Однако для меня подобное искусственное подкрепление памяти с помощью каких-то значков, нарисованных на бумаге, казалось по-прежнему очень странным. У людей память такая слабая… Но их возня с документами меня не интересовала, поэтому, когда знакомый позвал меня, я с удовольствием пошла развлечься: там соревновались, у кого рука сильнее. За победу я получала металлические кружочки, которые потом можно было поменять на мясо. Ещё один любопытный человеческий обычай.
Бумага, которую дал мне хозяин «Зайца», помнила, кажется, ещё времена его, хозяина, дедушки, а перо было немногим лучше, я сильно подозреваю, что корчмарь просто выдрал его из гусиного зада и наскоро заострил. В чернила мне пришлось поплевать, так как от долгого стояния они загустели, как смола.
Но всё-таки эти письменные принадлежности можно было использовать, и Равелн (с явным отвращением) написал, что, хотя я и не доставил ему драконьей головы, долг мой полностью заплачен «золотым перстнем с резным орнаментом и белой жемчужиной величиной с горошину». К сожалению, подписался он снова каким-то непонятным зигзагом, так что мне не удалось узнать, как же его, в конце концов, зовут. Хотя он даже родовую печатку к воску приложил на документе. Только тогда я вздохнул с облегчением. Во всей этой истории у меня было больше удачи, чем рассудка. Если б не Оура, то давно бы я любовался драконом изнутри или познавал все прелести жизни изгнанника.
— А если так, по-честному… Откуда вы ЭТО взяли? — спросил Каракуля приглушённым голосом, когда мы оба уже спрятали свои сокровища: он — перстень, а я — документ.
Я только усмехнулся, глядя поверх его плеча на Оуру, которая как раз приканчивала очередного соперника в борьбе на больших пальцах.
— Оттуда, куда бы вы ни в жисть не сунулись, — ответил я.
Он отстал от меня, но видно было, что ему есть над чем поломать голову.
Нам больше нечего было делать «Под пискливым зайцем», поэтому мы с Оурой выехали на следующий же день с утра. Каштан бодро пофыркивал, радуясь, что мы снова в пути. Он застоялся и заскучал в загоне для лошадей. Поначалу я хотел отвезти Оуру туда, где мы с ней встретились впервые, но она отказалась. Ей хотелось и дальше бродяжничать вместе со мной, а у меня ныло сердце и тянуло домой. По всему выходило, придется мне представить своей семейке русалку с весьма странными привычками. Я очень сомневался, что Оура придётся по вкусу моей матушке, ну да что там…
Каштан свободно шёл по большаку, я отпустил поводья, и конь мой время от времени, когда ему хотелось, пускался легкой рысью. Солнышко светило, птички пели, никакие заботы меня не донимали и мир был прекрасен. И вдруг среди всего этого счастья послышалось какое-то яростное царапанье в дорожном тюке и приглушённое — «мяяяяяяяуууууууу». У меня волосы на голове дыбом встали! Как можно быстрее я раскрыл сумку и оттуда выпрыгнул на дорогу пятнистый, слегка растрёпанный котик. Я бы скорее поверил в существование цветочных фей, чем в то, что кот сам залез в мой тюк да ещё пряжку сверху затянул.
— Оуууууууууууууууураааауууаааа!!! Ты украла кота?!!
— Нет, — без тени стыда отвечала она. — Разве можно украсть что-то живое? Он сам забрался в сумку и там заснул. Хотел быть с нами.
Я просто рвал на себе волосы от отчаяния. А котик уселся на обочине большака и начал задней лапой почесывать себя под подбородком. Вот зараза! В тот день мы прошли солидный кусок пути, а теперь, похоже, придётся возвращаться, чтоб вернуть лохматое чудо хозяину. Мне это не слишком улыбалось. Уже сама кража кота была глупостью, а уж отдавать его — ещё дурнее. Лучше уж если корчмарь подумает, будто
