Тут Жасмин растерялась. Олежка торопливо прошептал ей что-то на ухо, и перевод возобновился:
— Большой учености был человек. Медресе посещал. Все суры Корана наизусть знал. Законы шариата соблюдал. Каждый год хадж в Мекку делал, вокруг Каабы ходил, Арафат посещал.
— Святой человек, — одобрительно загомонила толпа, — каждый год хадж в Мекку… Вах!
— Слава о нем разнеслась по всей стране. Прознал о мудром аксакале великий эмир, призвал мудреца к себе и доверил ему должность великую — главным муфтием назначил. И возрадовались правоверные, ибо судил он народ мусульманский строго, но справедливо.
Как только голосок Жасмин отзвенел над толпой, Мурзик продолжил:
— А времена в царстве том тяжелые настали. Правильных мужиков притеснять начали. Беспредельщики, зону не топтавшие, в стаи сбились. Самые лакомые кусочки хавают и, главное, не давятся, сволочи! Понял Дедка: что-то делать надо, и придумал хитрющую хитрость. Была у него шестерка одна — Репка. Маленькая, но очень шустрая. Решил наш Дедка посадить Репку. И не куда-нибудь, а прямо в кресло депутатское. Крутой был Дедка. Решил и посадил!
Баюн ехидно посмотрел на Жасмин — как теперь выкручиваться будешь? Молотков деликатно, словно ненароком, наступил ему на хвост и вновь торопливо зашептал переводчице на ухо. И снова зажурчала плавная речь Жасмин под дикий вопль сказителя, выдирающего свой хвост из-под ботинка Олежки.
— Был у главного муфтия светлейшего эмира ученик любимый — Репка. Тюрбан на голове носил с минарет высотой…
— Вах! Какой умный, — поразились жители славного города Багдада, — такой тюрбан носить — большой голова надо!
— Вы не ошиблись, уважаемые! Наградил Аллах Репку головой светлой и мудростью великой. И заметил его эмир и сделал советником своим ближайшим.
Мурзик отвоевал свой хвост и, шипя от злости, выдал следующую порцию, все больше и больше распаляясь.
— Выросла Репка большая-пребольшая. Только Дедка на сельхозработы урожай собирать, а она ему — банан!!! — Баюн выдал такой жест, что, пойми его правоверные правильно, всем троим точно пришел бы банан. — Понты раскидывать стала. Оборзела вконец! На святое покусилась! Долю в общак не откидывает! На Дедку наезжает. Я, говорит, вас, законников, в гробу видала в белых тапочках. А будешь кочевряжиться — и без них закопаю! Не один из вас будет землю жрать! Все подохнете без прощения!!! Отпускать гре…
Олежка решительно дернул за веревку. Бантик затянулся, Мурзик обиженно мявкнул и заткнулся.
— Наша очередь врать. Давай, Жасмин…
— Мудрые советы давал Репка эмиру. Такие мудрые, что светлейший назначил его своим главным визирем. Все бы хорошо, но заметил почтенный муфтий, что ученик его бывший на руку нечист оказался. На казну повелителя самого покусился. Пристыдил Дедка Репку: «Тому ли я учил тебя, неблагодарный?». Понял Репка: не простит ему этого Дедка и задумал страшное — погубить своего учителя…
Мурзик в очередной раз ослабил бабочку на шее, восстановил дыхание и бесцеремонно отодвинул в сторону переводчицу.
— Кого напарить хотел — Репка позорная!!! Дедок наш не лох какой-нибудь. При делах! Позвал он шмару свою, Бабку. Все про всех знала. Ни одной сплетни не пропускала. А уж анонимки писала — зачитаешься! И велел Бабке Дедка копать под Репку. Глубоко копала Бабка. Компромату на три пожизненных и десять вышек надыбала.
У Олежки возникло огромное желание пнуть обормота под хвост. Делать это при таком скоплении народа было как-то неудобно, однако очень хотелось. Пока он прикидывал, как ловчее достать наглеца, Жасмин, успевшая войти во вкус, уже шпарила чуть не синхронный перевод.
— Сильно расстроился праведный муфтий, огорчился. Пошел в гарем посоветоваться с любимой женой своей — Бабкой…
Паника, охватившая дворец, имела под собой основание. Бунты в Багдаде — дело редкое, пресекались всегда строго, на корню, и, когда начальник дворцовой стражи Шехмет ворвался в покои главного визиря Ибрагима Оглы ибн Шизидзе с воплем: «Багдад хочет Шахерезаду!», папаша легендарной сказочницы с не менее диким воплем: «Всэх пэрэрэжу!» — взметнулся со своей наложницы и с саблей наголо ринулся в атаку. Возможно, читателю будет интересно знать, что в тот момент голой была не только сабля. Звон ятаганов и шум изнутри, встревоживший Олежку Молоткова, был не чем иным, как следствием этого горячего рейда главного визиря, которого дворцовая стража дружно пыталась отловить, чтобы надеть на него хотя бы халат, а заодно объяснить, что народ хочет Шахерезаду совсем не для того, о чем он подумал. Гвалт они подняли такой, что соизволил проснуться даже светлейший эмир. Он вышел во двор, опухший со сна и дикого бодуна, а потому, соответственно, очень и очень недовольный. Экзотический наряд визиря, состоящий из одной только сабли, заставил его нервно икнуть.
— Что тут происходит? — строго спросил он начальника дворцовой стражи, рухнувшего перед ним на колени.
— Какой-то сказитель из северных земель вызывает на поединок несравненную Шахерезаду, о великий эмир, да благословит Аллах тво…
— Достаточно, — отмахнулся Шахрияр.
Эмир решительно двинулся к воротам, около которых бесновался джигит, которого к тому времени стража уже отловила и пыталась натянуть на него парчовый халат.
— В зиндан такой визирь сажать надо! — шумела меж тем толпа за воротами. — Как Аллах допустил?
Шахрияр изумленно вскинул брови.
— Народ-то тобой недоволен, Оглы, — ласково произнес он, глядя в упор на визиря. — Да и я тоже. Сказочников ко мне не пускаешь… Что делать будем? Не подскажешь?
— Рэзать! — свирепо сверкнул глазами из-под мохнатых бровей Шизидзе.
— Кого?
— Народ, конэчно! — удивился столь наивному вопросу визирь. — Сразу всэ даволный будут! У нас в Кахэти…
— Да… погорячился я с твоим назначением, горец.
Гомон толпы внезапно затих.
— Понял Дедка, — донесся до эмира голос Мурзика, — копай, не копай — на одном компромате далеко не уедешь. Глубоко корни пустила Репка. И решил тогда Дедка подойти к Репке с другого конца…
— Ты чего-нибудь понял? — захлопал глазами эмир. — С какого конца?
— С другого, — пояснил Шизидзе. — Слюшай… сказки читают, да?
— И до тебя дошло…
— …и специалист подходящий для этой цели у него имелся. Всегда под рукой. Только свистни. Погоняло у него соответствующее было — Внучка. В свободное время в стриптиз-баре подрабатывала. Подставил он ее под Репку и опять облажался! Ориентацию не учел!
— Не пожалел праведный муфтий наложницы любимой, услаждавшей слух его песнями райскими, зрение — танцами дивными, тело — усладами любовными…
Нежный голосок Жасмин заставил эмира встрепенуться, и он рванулся к воротам.
— Ти куда? — возмутился визирь. — А мой Шахерезада?
— Твой Шахерезада пусть поучится, — огрызнулся Шахрияр, — а то как заведет свои дозволенные речи — сразу в сон тянет. Вчера отрубился, так и не дослушав.
— Пит мэншэ надо.
Эмир кротко съездил своему визирю в ухо.
— Открыть!
Ворота распахнулись. Правоверные рухнули ниц, и площадь перед дворцом мгновенно покрылась барханами полосатых халатов, дружно восхвалявших Аллаха за счастье лицезреть своего повелителя. Кое- кто из самых смелых даже попытался облобызать сапоги светлейшего, но Шахрияр нетерпеливо отбрыкнулся. Его интересовала только троица, стоящая в самом центре полосатой пустыни. Он изобразил
