К примеру, добропорядочным провинциалам ужасно нравилась наездница в обтягивающем трико, а номера с проворными обезьянками, пародирующими заседание парламента, почему-то неизменно приходились по вкусу местным пожарным и врачам. Жонглера любили адвокаты; сильные и ловкие акробаты пользовались особой популярностью у жен нотариусов; а вот на клоуна традиционно «западали» дети и военные.
Но ничто так не захватывает дух, как возможность увидеть чудо. Поэтому гвоздем программы Врабий всегда и везде старался сделать фокусы.
С иллюзионистом, однако, на этот раз вышла незадача. Фокусник, как упоминалось, оказался банальным пьяницей, у которого все валилось из рук в самом прямом смысле слова – даже бутылка жгучей местной перцовки, к которой он традиционно прикладывался перед сном. Но другого мага под рукой не было, и Евгенио довольствовался этим.
Пьянчужку приходилось терпеть. До конца сезона оставалось от силы месяца полтора, и на представления иногда не набиралось уже и половины зала. Впереди маячила перспектива полуголодной зимы…
И тут Евгенио Врабию наконец-то улыбнулась удача. Обезьянка, пойманная при попытке проникнуть в клетки с мартышками – очевидно, за дармовым кормом,– отличалась не только необычным видом, но и странным поведением.
Однажды после вечернего представления пьяница-фокусник уснул рядом с ее клеткой. Из его кармана торчала колода карт. Обезьяна с тремя полосками на морде вытащила их и, развлекаясь, раскладывала в ряд. Проходивший мимо Врабий заметил, что буквы на картах сложены в слова. Первым словом оказались «свобода», другие – непечатными.
Остолбеневший директор цирка задумчиво почесал голову, аккуратно растолкал фокусника и решительно заявил подчиненному:
– Вот это номер так номер! Зрители задают обезьяне вопросы, а она отвечает, выкладывая карточки с буквами. Публика в шоке, а тут выхожу я, весь в белом, и говорю: «Приходите завтра!»
Фокусник ошалело кивнул и пробурчал что-то нечленораздельное, а рыжая обезьяна внимательно посмотрела директору в глаза и внятно ответила: «Согласен».
Директор покинул трейлер, пятясь задом от клетки. Гвоздь программы был у него в кармане, а давно забытый аншлаг обеспечен. Этой ночью он впервые за полгода уснул спокойно.
На следующий день тщательно отрепетированная программа проходила как обычно. Сначала – чтобы завести публику – появился жонглер; булавы и разноцветные шарики так и мелькали у него в руках, падая в опилки не чаще обычного. Затем по арене гарцевала на старой кляче полуобнаженная пышная наездница. Затем с трапеции на страховочную сетку и – для разнообразия – на противоположную трапецию летали акробаты. Потом гонял своих несчастных мартышек дрессировщик, а паузы между номерами заполнял постоянно падающий клоун-мизантроп. Особого веселья он не вызывал, хотя его шутки о скором воссоединении Румынии с Молдавией неизменно встречались бурными патриотическими аплодисментами и одобрительным свистом.
Объявив последнее выступление, конферансье внушительно произнес, что заключительный номер можно увидеть только в одном кочевом месте планеты, а именно в их цирке:
– Волшебная обезьяна ответит на любые вопросы, поэтому от зрителей требуется только естественная любознательность и тишина… Прошу!
Врабий с достоинством удалился с манежа, на который тотчас, почти не шатаясь, вышел фокусник с рыжей обезьяной. Обезьяна держала в руках стопку больших карточек из плотного картона, на которых были крупно выведены тушью буквы алфавита.
– Задавайте вопросы! – громко обратился к залу маг. Публика ответила свистом и громким смехом. Наконец самый решительный выкрикнул:
– Слышь ты, хвостатый, кто я?
Обезьяна недолго думая выложила на манеже из карточек короткое слово «скотина».
От неожиданности зал затих, но тут же вскочил и взорвался аплодисментами: в любопытном узнали местного сплетника-парикмахера.
И тут зрителей прорвало. Перебивая друг друга и вскакивая с места, они выкрикивали вполне актуальные и вполне человеческие вопросы о росте цен на бензин, конце света и супружеских изменах.
Обезьяна по-прежнему отвечала карточками, хотя пару раз ее явно так и подмывало перейти на ненормативную румынскую лексику. В конце концов, утомившись, она повернулась и, опустив голову, длинными прыжками умчалась с манежа. Поклонившись зрителям, со сцены ушел и фокусник.
Покидая шатер, зрители не свистели, в ладоши не хлопали и вообще эмоций своих никак почти не выражали. Хозяин шапито подобной реакции публики никогда раньше не наблюдал и теперь задумчиво размышлял: успех это или провал?
Все опасения его были беспочвенны. На следующий день в цирк людей стремилось попасть больше, чем он мог вместить. Чтобы обуздать возникший ажиотаж, директор через местную газету официально объявил, что выступления будут проводиться до тех пор, пока номер с разумной обезьяной не увидят все желающие.
Слух о необыкновенных гастролях разнесся за пределами городка. Желающие увидеть чудо приезжали из соседних деревень и поселков. Аншлаг, как и восторг труппы, был полным, а директор только потирал руки, подсчитывая барыши. Грядущая зима виделась сытой, уютной и милой рождественской сказкой…
Осмотревшись по сторонам, разведчики двинулись в сторону города. На окраине, рядом с миниатюрными домиками под коричневой черепицей, поднимался ярко-красный купол цирка.
Когда большая часть пути осталась позади, Дуров произнес: «Простите, коллега» – и надел на Ашта клепаный ошейник с тонким кожаным поводком. Член Верховного Совета перенес унижение стоически.
В цирк они зашли со служебного входа и среди пустых клеток и ящиков с реквизитом проход на манеж нашли не сразу. На арене был только один жонглер, самозабвенно репетировавший номер с булавами, из экономии замененными пустыми бутылками из-под местного портвейна. Увидев Ашта, жонглер слегка удивился, однако, как и все цирковые любой реальности, в грязь лицом не ударил и промолчал, делая вид, что пришедших не замечает в упор. «Может быть, это поклонники»,– с безумной надеждой подумал жонглер.
– Такого видел? – Выступив вперед, Малюта хмуро ткнул большим пальцем правой руки за спину.
– На Дурова похож,– весело скалясь, ответил жонглер, не переставая подбрасывать бутылки.– Был такой великий русский дрессировщик.
– Смешно,– ровным голосом произнес Малюта.– Но я тебя про макаку на поводке спрашиваю.
Ашт злобно прошипел:
– Я уже привык к унижению, но не до такой же степени.
Он начал дергать ошейник, тщетно пытаясь его сорвать. Дуров несколько раз для видимости и порядка хлестнул его свободным концом поводка по спине, но случайно попал по носу. Ашт завопил, и булавы- бутылки, звеня, попадали на опилки манежа.
– Такая же есть в синем вагончике директора. Он с ней не расстается,– сложил на груди руки жонглер.
Он не терял лица, но шутить с бородатым незнакомцем, одетым в длинную серую рясу с остроконечным капюшоном, ему почему-то уже не хотелось. Странная троица повернулась и медленно двинулась на выход – искать синий вагончик.
– Товарищ! – окликнул жонглер уходящих.
Дуров обернулся.
– Передайте Евгенио, товарищ, что он редкая сволочь!
Жонглер продолжил свои упражнения с бутылками, пытаясь припомнить, где он мог видеть последнего из несостоявшихся поклонников.
Директор цирка степенно сидел за столом в своем кабинете на колесах. Он был занят любимым делом: раскладывал деньги по стопкам, соответствующим местным номиналам. Рядом с его койкой стояла клетка с обезьяной.
