Задов в нерешительности остановился. Вполне возможно, что он бы еще полчасика поспорил с Батыром в свое удовольствие, но в этот момент Садко, прикрыв глаза от солнца ладонью, оторвался от работы и глянул в море:
– А вот и они, ваши проводники-помощники.
К пирсу быстро приближались два веселых белых буруна. Подплыв поближе, дельфины высунули головы, и над океаном разнесся каскад звуков. Свистом, щебетом, курлыканьем и пощелкиванием Бонни и Клайд весело приветствовали своих сухопутных братьев.
Кузнецов поднял со дна распоротой лодки свою полевую сумку, с которой не пожелал расстаться и в океане. Из планшетки он достал обернутую в пленку фотографию осьминога Дофлейна, которую поднес к самим рылам дельфинов. Те разразились новым взрывом трелей.
Бонни, у которой на спине виднелось пятно, выпрыгнула из воды и, рухнув в воду, обдала новых друзей ливнем искрящихся брызг. Клайд, поворачивая голову из стороны в сторону, внимательно рассматривал фото то одним, то другим глазом.
– Будем надеяться, что контакт установлен,– удовлетворенно заключил Кузнецов и убрал фотографию.– Лева, свистни им отбой.
– Кушать готово,– раздался с пирса голос Петрухи.– Три блюда и компот. На десерт взбитая клубника со сливками.
Петруха очумелыми глазами смотрел на дельфинов, и было видно, что только присутствие старших товарищей удерживает его на берегу.
Бонни с любопытством глянула на взъерошенного Петьку, изящно вильнула хвостом и унеслась в океан. Клайд чуть помедлил, неожиданно взлетел в воздух на пару метров и тяжело рухнул в воду. Стоявших у пирса брызгами едва задело, но Петруха вымок с ног до головы.
– Раньше поверье было,– тихо заметил Садко,– кого поцелует дельфин, тот обретет бессмертие.
– А кого обольет? – Петька обиженно проводил взглядом Бонни.
– Тот будет мокрый,– усмехнулся Садко, завершив ремонт лодки и энергично стирая песком остатки клея с пальцев.
Еще до вечера, наскоро перекусив и слегка отдохнув, они вновь вышли в море. На этот раз Задов включил маячок еще на пирсе, привязав его к бечевке и опустив воду. Добравшись до рифа, команда еще не успела подогнать снаряжение, а веселая парочка была уже тут как тут. Дельфины синхронно выпрыгнули из воды и плашмя ухнули в воду рядом с лодкой, подняв тучу брызг. Петруха тотчас перегнулся через борт к высунувшим головы из воды озорным афалинам:
– Смешно, да? Смешно? Обхохочешься!
Те в ответ радостно чирикали и согласно кивали головами. Бонни сильным гребком подплыла к лодке и тихонько ткнулась Петьке мордочкой в мокрую щеку.
– Понравился ты ей, Петя,– флегматично констатировал Кузнецов.– Как-никак, вы ровесники.
– Между прочим, тебя только что поцеловали,– ехидно заржал Задов,– бессмертный ты наш!
За шикарный обед с любимым десертом Лева уже простил Петрухе утренний инцидент с лодкой, но бек готов был поклясться, что, кроме ехидства, в словах Задова скользнула еще и легкая зависть. Впрочем, ради возможного бессмертия Батыр сейчас и сам с удовольствием перецеловал бы весь московский дельфинарий вместе с дрессировщиками.
– Это мальчик был или девочка? – уточнил покрасневший на глазах Петруха.
– Девочка,– успокоил его Кузнецов.– Точнее, девушка, если на наш возраст.
В этот раз погружение было недолгим, но содержательным. Не успев выйти на глубину, аквалангисты обнаружили непрошеную гостью. Рядом с ними кружила четырехметровая акула с поперечными, как у тигра, полосами на коже. Она описывала вокруг них круг за кругом, и круги эти становились все меньше и меньше. Расстояние между хищницей и аквалангистами неумолимо сокращалось.
Пловцы сбились в кучу, стараясь постоянно держать акулу в поле зрения. Бек исступленно рычал и брыкался. Задов размахивал ножом и, в отсутствие тельняшки, рвал на себе гидрокостюм. Кузнецов мучительно решал, как правильно стрелять из подводного ружья, если твой оставшийся в лодке помощник забыл зарядить гарпунами доверенные ему ружья.
И тут во всей своей красе показали себя афалины. С интересом понаблюдав за действиями своих подопечных, они для начала слаженно и решительно отогнали хищницу болезненными тычками в бок. Потом дельфины стали настойчиво выжимать ее из воды, заставляя выпрыгивать в воздух. А затем наступил финал. За какую-то минуту тело акулы покрылось множеством ран, и вскоре, окровавленная и неподвижная, она мирно покачивалась на волнах.
О дальнейших погружениях не могло быть и речи. Выскочив на поверхность, они вцепились руками в борт лодки, в которой сидел Петруха, и, сорвав с себя маски и вынув загубники, пытались отдышаться.
– А у меня тут акула дохлая всплыла,– доверительно и гордо сообщил беку Петруха и веслом оттолкнул труп хищницы подальше. На волнах качалось бездыханное тело акулы, нескромно показывающей небу белое брюхо.
– Скоро тут этих тварей наберется, и не сосчитаешь,– забираясь в лодку, предположил Задов.– Сваливаем? Они, как заммордух наш, кровушку за версту чуют.
– Давайте у нее зубы повыбиваем,– предложил возбужденный миновавшей опасностью Петька.– Сувениры на память будут. Хохел от зависти треснет.
Бек, ввалившись в лодку, молча завел мотор. Ему было не до сувениров.
На закате, когда жара окончательно спала, они вытащили стулья из домика и устроились на пляже. Сидели молча, пили холодный чай, глядя на океан под остывающим небом. На душе лежала неясная грусть.
– Слышь, Садко, сыграл бы на гуслях, что ли? Развей хандру,– печально попросил Задов.
– Не умею! – так же печально и в тон приятелю ответствовал Садко.
– Не понял,– заинтересованно привстал в шезлонге Задов.– А кто нам сказки баял про то, как владыку морского потешил и на землю свалил?
– А кто тебе сказал, что я гуслями тешил?
– А чем же?
– В три наперсточка гоняли,– неохотно пояснил Садко.
– Ну а гусли тебе тогда на что?
– Легенда. Да и кто я без них? – хмуро поинтересовался Садко:.– Спекулянт из Новгорода, торгаш. Гвоздики, смола жевательная, то да се не желаете… А с инструментом, сам понимаешь, имидж. Другой коленкор, уважение, внимание. Да мне только под одни гусли такие кредиты отваливали… Психология.
– Костерок бы развести, да дровишек нету,– мечтательно протянул Петруха и стал внимательно разглядывать деревянные ступеньки крыльца.
– Замерз, милок? А здесь ведь как в парилке,– уточнил Задов и, повернувшись к Батыру, поинтересовался: – Слышь, командир? У подчиненных странные мысли в голове шляются. Какие ценные указания нам сообщит ви-и-сокое начальство? Мы здесь несколько часов, а на связь с нами не выходят, отчета о проделанной работе не требуют. Не похоже на наших…
– Никаких указаний нет,– хмуро бухнул Батыр,– и не будет.
– Почему не будет? – лениво повернул к нему голову Кузнецов.
– Я связь-блюдце разбил, когда с карусели прыгнул. Вещмешок разбирал, а там только две половинки ровные. Давеча склеил – все одно не работает. Джаляп.
– Это Хохел, зараза, блюдце с трещинкой подсунул,– философски заметил Садко.– На него это похоже. Потом под битую посуду полсклада спишет.
– Из-за блюдца карусель ни запускать, ни останавливать не будут. Считайте, что действуем автономно,– резонно заметил Кузнецов.– Пошли спать, что ли?
– Утро вечера мудренее,– подтвердил Садко.– Завтра новое погружение, надо выспаться.
– Главное, чтобы количество погружений равнялось количеству всплытий,– подвел черту дискуссии Батыр и, внезапно разозлившись, без перехода накинулся на Садко: – А вы, гражданин, страдающий водобоязнью, завтра к обеду приготовьте свои предложения по поимке осьминога. У нас скоро между пальцев перепонки вырастут от этих погружений. Моему имиджу это может сильно повредить.
Спать они расходились в молчании.
