Затонувший корабль Лева, Николай и Батыр обнаружили в двух кабельтовых севернее точки первого погружения.
Наткнулись на него аквалангисты случайно. Плыли себе вдоль стены кораллового рифа, как вдруг уперлись в обросшие мидиями глыбы. За глыбами торчали во все стороны ребра нагромождений ржавого железа, спускающегося террасами по обе стороны к очертаниям бортов неведомого судна.
Террасы образовали подобие города с башенками, площадками, крепостными стенами и голубятнями. По улице из обломков палубы неторопливо «прогуливались» медузы. Стая мелких рыбешек в погоне друг за другом резвилась среди фонтанов люков.
Заплывать внутрь заброшенного корабля друзья не решились, однако в чрево судна заглянули. Трубы, металлические конструкции, решетки, тросы – все было завязано прочными морскими узлами и покрыто слоем мидий.
Размеренно работая ластами, отряд продвинулся к левому борту носовой части корабля и мостику. Мимо величаво проплыла большая, размером с человека, морская черепаха с рыбой-прилипалой на брюхе. Из пробоины высунула пятнистую голову мурена.
Ниже мостика находилась рубка корабля. Лева ухватился руками за самый большой кусок железа и легко отогнул проржавевший лист. Образовался достаточно широкий проход, в который трое исследователей и проскользнули один за другим. Дельфины остались снаружи. Последним в провале исчез бек, тоскливо оглянувшись по сторонам и постучав скрещенными пальцами по ржавому металлу.
Кузнецов включил фонарик. Рубка, в которой они оказались, была небольшой, но высокой. Николай выпрямился в полный рост и обнаружил, что воды оказалось ему не больше чем по грудь. Остальное место занимал спертый, но вполне пригодный для дыхания воздух. Воздушная подушка позволила аквалангистам вынуть изо рта загубники аквалангов и осмотреться.
Фонарик света давал мало, но кое-что рассмотреть им удалось. Посередине рубки возвышалась рулевая машина без штурвала. Приборы на стенах были покрыты толстым ковром зеленой плесени. От приборов змеились пучки давно уже обесточенных кабелей. В углу находился раструб переговорной трубы. Рядом с трубой стоял черный, покрытый слизью телефонный аппарат.
И все было бы ничего, за одним маленьким неприятным исключением. Телефон внезапно зазвонил. Громко и настойчиво.
Задов нерешительно протянул руку и, сняв трубку, осторожно приложил к уху:
– На проводе.
Из трубки донеслось ответное кваканье. Лева протянул ее Батыру и недоуменно произнес:
– Это тебя! Сильно ругается.
– Слушаю,– опасливо ответил Батыр, принимая трубку.
– Нет, это я тебя слушаю,– проквакала трубка голосом Баранова.– Почему не докладываете о ходе операции?
Батыр пожал плечами:
– Связь-блюдце выработало технологический ресурс, товарищ заммордух. Да и докладывать пока не о чем. Ищем-с, ваш-сиясь.
Кваканье в трубке усилилось:
– Какой я вам «ваш-сиясь»? Что за лексикон? Это саботаж, а не работа! Форсируйте события. Я еще свяжусь с вами.
В трубке послышались сигналы отбоя, и связь прервалась.
– Фа-а-арсируйте со-о-обытия,– передразнил Батыр Баранова.– Саботаж… По-русски сначала научись разговаривать.
Бек внезапно отбросил трубку древнего телефонного аппарата, словно испугавшись, что она его укусит.
– Как-то на меня пытались «повесить» золото Колчака,– неожиданно ударился в воспоминания Задов.– И Баранов обещал, что на дне моря меня достанет, если узнает, что я к нему руку приложил.
Лева посмотрел на ладони и вздохнул:
– А я думал, шутит.
– Так что там насчет золотишка? – подмигнул беку Кузнецов.
– Да в тайге у белых обоз отбили. Картины какие-то в ящиках, барахлишко всякое. Камушков горсточка, а «рыжья» и вовсе кот наплакал,– внезапно заскучав, ответил Лева.
– Кончай базар,– хмыкнул Батыр.– На таком корабле осьминог годами может отсиживаться, как Садко на пирсе. И никто его здесь не найдет. А у рифа таких посудин уйма. Надо думать, как его выманить.
– Кстати о Садко. Вы ему, кажется, соответствующую задачу поставили,– напомнил Кузнецов.
– Что Садко? Сидит себе на берегу, в океан поплевывает. Дать бы по башке ему крепко гуслями, чтобы соображал быстрее, гость заморский,– не удержался Задов.
– Разберемся, Лева. Ладно, пора всплывать,– решил Батыр, натягивая на лицо маску.
Когда потревоженная аквалангистами вода в рубке успокоилась, из стены показалось несколько тоненьких змеек, находящихся в непрерывном движении. Змейки стремительно поползли по стене рубки, превращаясь в толстые канаты. Щупальца находились в непрерывном движении, свивались в кольца и тут же резко распрямлялись, ощупывая вокруг пространство. За щупальцами из воды медленно появилась сферическая голова с круглыми, размером с чайные блюдца, глазами, под которыми виднелся устрашающих размеров клюв, отдаленно напоминающий клюв попугая.
Вокруг головы всплывшего осьминога тянулся широкий рубец, стянутый неряшливыми крестообразными стежками. Глубокая рана затянулась практически полностью, и лишь кое-где по ее краям из кожи торчали кончики медицинской нитки.
Оглядевшись в кромешной темноте, спрут протянул щупальца к валяющейся на тумбе телефонной трубке и приложил ее к своей голове, там, где у человека должно находиться ухо. С минуту послушав, осьминог аккуратно положил трубку на рычаги телефонного аппарата. Затем, без единого всплеска, осьминог ушел под воду.
– Ты мне это брось – вдохновения нет,– бесновался у кабинки туалета Задов.– Я тебя, родной, в океан с лодки сброшу. Акулам на смех! Посмотрим, что ты тогда запоешь и как заиграешь!
Дверь немного приоткрылась, из-за нее показался кончик бороды Садко.
– К вечеру придумаю, как извести врага лютого. Слово мое верное, слово купеческое.– Когда Садко волновался, то переходил на язык перехожих калик-сказителей.
– Смотри у меня,– показал кулак Задов. Звонок из штаба отряда подействовал на нервы тонкой натуры Левки почему-то сильнее, чем на всех остальных.
Вечером Садко разжег у домика костерок из досок, покрашенных зеленой в разводах краской. Откуда он их взял, Садко, как настоящий русский купец, не признавался. Дотошному Петрухе Садко в конце концов заявил, что дрова он нашел за забором, а на настырный вопрос «где?» попросту ответил отборным новгородским матом.
Нашел человек доски и нашел. Нельзя его облыжно унижать всякими подозрениями. Эту точку зрения Левы в конце концов принял даже Кузнецов.
Мерно тарахтел движок дизель-генератора. Петька, подсоединив компрессор к магистрали, забивал баллоны аквалангов воздухом. Лева внимательно изучал свежий номер «Плейбоя», найденный в туалете. Кузнецов и бек играли в нарды.
Огонек разведенного новгородским купцом костра притягивал к себе не только ночных мотыльков. К полуночи, подтащив шезлонги, коллеги у огня сидели уже тесной командой.
– Песик жены президента исчез именно в этом районе,– заметил Батыр.
– Я тут кой-какую литературу пролистал на досуге,– зевнул Лева.– Там долгосрочный прогноз погоды был. Скоро начнется сезон штормов и дождей, и под водой делать будет нечего. Пишут, что волны взбаламутят донные отложения и прибрежный ил, а дождь смоет в океан береговую грязь. Как следствие, видимость – ноль.
– Может, все обойдется? – спросил Петька, вспоминая поцелуй Бонни и поглаживая рукой нагрудный карман, где хранил крестик Ильи, вешать который на шею при всех он стеснялся.
– Ты когда фантазируешь, ни в чем себе не отказывай,– недовольно забурчал Задов.– Скажи еще, что
