x x x
Тебе не нужен сон, тебе не нужен пес,
Тебе не нужен я... Ты мечешься без толку
В разорванном кругу, где каверзный вопрос
Навязчивый ответ хоронит втихомолку.
Люблю. Люблю тебя... Стараюсь не кричать,
Ты водишь коготком по сердцу, множа раны.
И на моем челе, как Каина печать,
Прорезан ряд морщин. С упорством пилорамы
Судьба терзает плоть, я не виню тебя.
Я сам тебя вознес в такие эмпиреи,
Что дня не проживу, не мучась, не любя,
Да что тебе с того, Когда уже не греет
Холодная ладонь, и хочется бежать,
И не смотреть в глаза, и не дышать на руки,
И принимать отказ легко, как благодать,
И в ссылку уходить, как в каторгу разлуки.
Но ты не веришь мне. Ты знаешь, что сказать.
Ты отдала мне все, что посчитала нужным.
Ты подвела итог. Кто мог предполагать,
Что долгим будет век, а путь настолько вьюжным?
Вот бесится в виске предчувствие конца?
И надо бы успеть, как шар вбивая в лузу,
Поэзии вернуть две порции свинца,
А ветер отпоет, а ночь отплачет Музу.
Накинем черный плат и бросим пепел вверх,
Раз звездной пыли лоск не украшает обувь.
И млечной полосы дежурный свет померк,-
Нам нечего делить, когда виновны оба...
За серые слова, за пролитую кровь,
За слезы и вино в слепящий миг кончины,
С нас спросят в небесах - за смятую любовь,
Не приведи Господь, нам не назвать причины...
x x x
Вкус медной денежки во рту под языком...
Харон весло обмакивает в Лету.
Я сам с собой сегодня не знаком
И в каждой песне путаю куплеты.
Мороз, мороз!
Ты не морозь меня.
Чего стараться? Ни жены, ни дома...
Никто не ждет, а белого коня
И след простыл...
Ночная глаукома
Навеки ограничивает взор
Одним пятном безлико-грязной формы.
Лишь зодиак чеканит свой узор,
Да Норны плавно переходят в нормы.
Нормально...
Отдышавшись до петли
Простить, смешав, потери и утраты,
Всеядности кладбищенской земли
Пожертвовав тупой удар лопаты.
За все мои высокие грехи
Мне денег в рот досыпят сами боги,
Чтоб я молчал и не читал стихи
Мешая перевозчику в дороге...
x x x
Безверье рождает - тлен. Это хуже плена...
В наручниках есть стремление к внутренней свободе.
А так... не предательство, не измена,
Просто нет веры. Все на исходе...
Родная, я тоже ходил по этому краю.
Всковыривал вены и носом дышал в Пространство.
Познанье того, что от любви умирают?-
Легко переходит в почти беспробудное пьянство.
Но даже в предрвотном, дурманном, хмельном угаре...
Когда молча падаешь в мягкую прель асфальта -
Вся лирика кажется бряцаньем на кифаре,
Разбросанным в лоне рек, словно цветная смальта.
И вязкая кровь от спирта горчит устало,
Неспешно сползая с разбитой губы на плиты...
И не было слышно хотя бы зеванья зала,
Но зрители были - эстеты и сибариты.
Родная, мне тоже хотелось мечтать, и петь, и
За руки держать детей, гуляя втроем по саду,
И птицам весною распахивать дверцы клети,
И каждому дню давать по гитарному ладу.
Ты помнишь, я тоже использовал галстук для...
Тот самый, который ты же мне подарила.
Какой удобной себя проявила петля...
Скользящим узлом, по шелку, без всякого мыла.
Конечно, не помнишь... Я не писал сам,
Друзья и не знали имени адресата.
Но шею долго уродовал то ли засос, то ли шрам
Цвета несвежего финского сервилата.
Родная, все кончилось... Я, к сожаленью, жив!
И даже трезв сегодня, что, впрочем, редкость...
Неторопливо бросаю стихов ножи в
Прозрачную стену плача... плевать на меткость!
Мне не к чему ждать земных, неземных чудес,
Тяжесть разлуки влача по пустому кругу.
И если б Слово и вправду имело такой же вес -
Ты была бы здесь, удерживая мою руку.
Ты сумела б найти именно то звено,
Ту ноту, тот тон, тот оттенок краски...
А если там, наверху, Всевышнему не все равно
И он хочет увидеть счастливым финал развязки...
Родная, тогда не надо играть в судьбу!
А просто жить друг другом до того момента,
Когда мы услышим: 'Божьему рабу
Венчается раба Божия...'
Занавес.
Аплодисменты...
x x x
Уезжаю от тебя
В нелюбимый мною город.
Чайки серые парят
Над Невою, и покорно
Сфинксы сторожат гранит.
В облаках больничной ваты
Голос, что-то говорит
О наличии крылатых
Самолетов, мыслей, птиц,
Но не ангелов, жестоко...
В неулыбчивости лиц
Сразу виден оттиск Рока.
В вежливости четких фраз
Снисхождение к невежде.
Все богини напоказ
Выставляют грудь в надежде,
Что появится герой,
Вырвет их из-под балкона
И умчит к себе домой,
В край вина и кардамона.
В мир, где солнце правит власть,
А зима бежит без боя.
Где целуют губы всласть
И смеются над судьбою.
Потому-то все подряд,
Морщась от дождя и ветра,
Музы жадно ловят взгляд
Загулявшего поэта!
x x x
Каждое утро несу конвертик
И, возвращаясь, не жду ответа.
Ты далеко, и тобою вертят
Разные люди... зачем-то... где-то...
Можешь быть слабой, это естественно,
А я... что я? Становлюсь философом.
Упиваясь собственным бездействием,
Оттачиваю ответные вопросы.
Народ пьет пиво. Его цена
Вполне доступная для поэта.
Кто-то спивается... Чья вина?
Кого-то в психушку везет карета.
Но я - камень. Меня можно бить,
Не боясь расколоть. Я не чувствую боли.
А если камню захочется пить,
Бросьте росинку,- и он доволен...
Тем более дождь. Такой, как здесь,-
На несколько дней стекловидной массой...
У 'волчьего города' мокнет шерсть,
Но все попытки сбежать - напрасны.
А я вспоминаю твое лицо.
Вижу глаза... остальное застит
Небо, насыщенное свинцом.
Где же ты, где ты - наше счастье?
Ветер ознобом бежит по спинам
Каменных львов, те прижали уши...
Вечером водки глотну с малиной.
Мне не хотелось, но кашель душит.
Осень крадется походкой рысьей.
Я обещаю - мы будем вместе.
...Если однажды не будет писем,
Значит, тебе отдадут мой крестик...
x x x
Прозрачной веткой серебря
Безудержность крылатой ночи,
Немая доля многоточий
Взойдет над гробом декабря.
Раскроет ветреный мотив
Шальных и шалых губ русалки,
И горьким смехом из-под палки
Взлетит к венцу российских нив.
Разрежет вязь чугунных струй
Ограды, выковавшей - реку...
Волна подобна человеку,
Вдыхающему поцелуй.
В безветрии зеленых рос,
Когда линейный шепот громок
И рвань несдержанных постромок
Несет твой выдох под откос...
Разбрасывай шальную кровь!
Эпоха не считает всходов,
Пробившихся в душе народов,
Извечно топчущих Любовь!
Пусть даже я, не догорев,
В обугленном плаще презренья
Уйду...
Но было - Озаренье!
И цвет, и образ, и напев...
x x x
Черный город... Он не лечит душу.
Поливает спины львов слезами.
Сыростью тумана сфинксов душит
И глядит бесцветными глазами
На живого, гордого поэта -
Казака, художника, бродягу...
А у вас, наверно, бабье лето?
А у нас без зонтика - ни шагу...
В четкий ритм партикулярных линий
С древностью петровской позолоты -
Невозможно втиснуть запах пиний,
Вкус полыни, свежесть первой ноты
Хлебниковских строчек... И не надо.
Воздух здесь перенасыщен грустью.
Вязкая, чугунная ограда
Никуда меня уже не пустит...
Невская возвышенная слякоть
Давит с основательностью танка.
Даже Муза не решится плакать,
Чтоб не забрала к себе Фонтанка.
Говорят, что там вода воочию
Тянет к неизбывному покою.
Черный город вышел белой ночью
И уже идет,
сюда,
за мною...
x x
