— Это они, точно они,— зашептал на ухо военачальнику жрец. Тот самый, что являлся с угрозами в Шахшанор.— Это они устроили песчаную бурю и разрушили храм Владыки!
— Разрушили?..— с сомнением посмотрел на святилище лугаль.— Я не вижу никаких разрушений.
— А что здесь происходит? — спросил верховный жрец, подходя к беседующим.— Что случилось, Мяга?
— Ничего особенного, господин мой,— низко склонился жрец.— Просто наш великий император прислал за этими отроками своего воина...
— Что-о?! — воскликнул Креол.— Зачем?!
— Вас отправляют к войскам, мальцы,— криво усмехнулся лугаль.— Поблагодарите вот этого доброго служителя Энлиля.
— Ты что, донёс на нас?! — прошипел Креол, хватая жреца Мягу за грудки.
— Не дотрагивайся до меня! — отшвырнул его тот.— Видишь, о чём я говорю, лугаль?! Вопиющее неуважение и грубость!
— Ну да, ну да,— вяло покивал лугаль.— Собирайтесь, мальцы. Император очень разгневан на вас двоих. Промедлите — будет только хуже.
— Разгневан?..— сглотнул Шамшуддин.
Креол, сердито сопящий в сторону Мяги, тоже поёжился. Император Энмеркар — человек суровый и грозный. Даже архимаг подумает дважды и трижды, прежде чем сердить его... а потом всё-таки не станет сердить. Что уж говорить об учениках, едва вступивших на стезю Искусства?
— Очень разгневан,— кивнул лугаль.— Но и заинтересован. Если вы двое смогли создать песчаную бурю, разрушившую целый храм, вы должны быть способными мальцами. Такие в нашем войске нужны. Собирайтесь.
Креол и Шамшуддин переглянулись — теперь уже облегчённо. Раз в них нуждаются, наказание явно не будет сильным. К тому же они обратили на себя внимание самого императора — а это многого стоит.
— Прибыв в войско, вы поступите под начало своего учителя,— сказал напоследок лугаль.— Почтенного абгаля Халая Джи Беш.
Франтишка Вербенска
'Следы на ветру'
(перевод с чешского Маргариты Бобровской)
В следах, оставленных на снегу узкими волчьими лапами, блестели голубые кристаллы инея. С ветвей сосен ветер сдувал искрящуюся серебряную пыль, мороз играл на дудочке тишины под высоким небом из холодного сапфира. Под копытами лошади хрустела корочка снежного наста.
Огромный хищник, в полночь взявший свою кровавую долю в овчарне, начал уставать. И неудивительно — он тащил почти половину зарезанной овцы. Вот это подарок для волка! Дерзкая стая уже несколько зим подряд хозяйничала в хлумецком имении господина Маркварта: её серый вожак был пронырливый и наглый, как сам дьявол.
Бочек, осиротевший сын Имрама из Хлума, поторопил своего гнедого коня. Если он вернётся домой без волка, дядя рассердится, будет язвить, сыпать оскорблениями и всуе упоминать имя Господа... Однако не только страх перед дядей, но и собственное любопытство и охотничий азарт привели Бочека на границу королевских владений, в удивительные места, с незапамятных времён вызывавшие у людей тихую грусть, будто всё здесь овеяно волшебством.
К северу от Праги — города королей, за оживлённым селением Мельник, прорезают леса овраги и ущелья из песчаника, изобилующие необычайно глубокими и топкими местами: дно их едва ли можно разглядеть, и весло до него не достанет. Они наполнены стоячей водой, которая замерзает в толстый зеленоватый панцирь. В этих ямах рождаются порывы ветра, песчаные вихри, вьюга, ураганы с градом и метелью, гонимые по краю ледяного поля.
Старый конь Бочека, костлявый, с седой гривой, фыркал, и из его ноздрей клубами валил пар, а влажная кожа на плечах вздрагивала. Всё дальше уходя в лес, сопротивляясь порывам ветра, всадник старался передвигаться как можно тише и внимательнее, с охотничьим ножом на боку, крепко сжимая арбалет, приготовленный к выстрелу.
Он проваливался в снег, оглушённый гулом собственной крови. Капюшон грубого плаща соскользнул на затылок, а растрёпанные волосы прилипли к вспотевшим вискам... Вдруг под кустами он заметил большую серую тень и золотистый блеск диких зрачков. Когда раздалось гортанное рычание, наконечник стрелы был уже направлен в грудь волка, а палец на спусковом крючке напрягся...
— Стой,— загудел мужской голос.
Бочек удивлённо замер — в лесу не было ни души, и морозная тишина казалось бесконечной!
— Сын Имрама, предлагаю тебе в обмен на мою жизнь и баранину руку своей дочери,— продолжал незнакомец.
Паж из хлумецкого замка убрал левую руку с арбалета, чтобы крепко сжать в ладони пластинку оберега с молитвой: человеческие слова доносились из волчьей пасти.
— Меня одурманили злые силы,— выпалил Бочек.— Волки лишены дара речи, а с оборотнями настоящий христианин не разговаривает...
— Оборотни! — передразнил хищник, скривив губы в почти человеческой ухмылке.— Глупец! Не все грибы — мухоморы,— прогудел он и снова схватил половину овцы, отложенную в сугроб. Волк гордо нёс свою голову, несмотря на тяжесть богатой добычи, и в несколько больших лёгких прыжков скрылся за деревьями в скалах.
Бочек ослабил тетиву арбалета и последовал за зверем, словно тот сглазил его. Бочек знал, что ведёт себя безрассудно, и, возможно, его поступок недостоин христианина, но... Что об этом!
Даже если бы юноша не придерживался волчьего следа, он и так бы достиг цели своего путешествия. Дым от костра и запах печёного мяса, поднимающийся из расщелины, не давали сбиться с пути.
Узкий вход был похож на щель между двумя сомкнутыми ладонями. Оттуда пробивался тёплый жёлтый свет. Когда паж проскользнул внутрь, то оказался в просторной комнате, разделённой надвое занавеской. Стены были отделаны деревом и мехом, а пол выстилала сухая трава и хвоя. Перед грубым ясеневым столом и колодами, которые заменяли стулья, Бочек увидел девушку в простом наряде деревенских жителей, а возле неё трёх больших волков.
Выкрикнув боевой клич рода, Бочек замахнулся охотничьим ножом на хищников. Но звери не пошевелились, пристально глядя на юношу светлыми глазами.
— Не навреди моей семье! — воскликнула девушка тоном, больше подходящим дочери короля!
Бочек опустил оружие, не вложив, однако, его в ножны. В это время стая обнюхивала его холодными мордами.
— Не боюсь ни хищников, ни воинов,— воскликнул он, оправдываясь.— Я хотел тебя защитить... Но ты, я вижу, волшебница, и помощь человека тебе ни к чему...
Девушка подняла к нему нежное лицо, и веер русых волос заблестел в свете факела.
— Он помог беззащитному созданию, как бравый рыцарь. Наша покровительница уважает намерение, а не действие. Он завоевал её расположение,— обратилась к волкам девушка. О, этот голос... Так поёт ветер в кронах цветущих яблонь...
Красавица очаровала Бочека, он смешался и даже не заметил, как в комнате вместо волков появились люди: молодой человек, седовласая женщина и высокий, широкоплечий старик. Он-то и начал рассказ:
— Когда-то я был сильным, владел городищем на Хлуме и землёй, которая издавна закреплена за ним. Воспитывал своих детей, воевал да посмеивался над своими врагами,— говорил седой мужчина.— Но нет такого доблестного воина, который хотя бы раз в жизни не оказался в окружении противника,
