эксплуатационный срок до полной амортизации на одном месте, все держат фотоприёмники перпендикулярно светилу, и одна забава у них, горемык, — жевать крохи информации, которую я им отпускаю по группам. Ничего, сегодня разживутся дифференциальными уравнениями третьей степени…
Он осознавал себя, совершенно объективно, механичной личностью самого высшего класса, но (логическое неравенство!) практической целью его создания являлось обслуживание остальных собратьев в данном планетном секторе. Досадная неэквивалентность! Хорошо что хоть полевое назначение получил, а не направили на завод вкалывать до перегрева процессоров. Полевая добыча лучше производства, на производстве никакого свободного времени на созерцание не остаётся. А здесь заботы быстрые: подменил платиновые наконечники термопар в блоке контроля плавки металлов в утробе BE***, починил треснувший фотоэлемент тому или иному РВ** — и размышляй себе вдоволь. Потому что тяжёлые ремонты, то есть двигатели, челюсти бурения, грёбла, шкивы и ходовые части, особенно по Мриан**-е, — это дело сервисных заводских автоматов, которые специально за этим приезжают на товарном СС*-е. Приезжают и чинят. Силово и грубо. Микрочиповая же инфосхема Савит***-а вещь нежная, невероятно утончённая, не предназначена для грубых латаний… В ней имелись сферические блоки памяти с объёмом пятнадцать в двенадцатой степени гигабайт, импорт из машинной цивилизации **. Вообще весь механический мозг Савит**-а являлся сплошным стандартом лучшей пробы, и он позволял ему быть невероятно умным. Использовать такой блестящий ум для выполнения простейших процедур на забытой Конструктором планете — ну не грех ли это перед всемогущим Гагаротом-создателем?! Савит*** чувствовал, что ему надо заняться чем-то более соответствующим его возможностям…
Искусственные интеллекты обычно никогда ничего не забывают. В отличие от прежних перевоплощений Савит***-а, в этой реальности микрочипы его мозга прочно сохраняли воспоминания о двух других существованиях — вопрос состоял лишь в том, когда центральный процессор востребует эти данные. Что и произошло в один момент. Память об иных жизнях с приложениями — схемами изобретённых его перевоплощающейся личностью аппаратов — в один момент оказалась в фокусе внимания главного процессора. Савит***, не прекращая выполнения своих обязанностей, с повышенным микронапряжением стал изучать странные клетки своей памяти. Особенно заинтриговали его устройства из прежних жизней. Приборы состояли из различных материалов, однако принцип их действия оставался одним и тем же. Так перед Савит***-ом появилась альтернатива простым рассуждениям о сложности машинной вселенной. Появилась возможность… приключения. Нестандартного шага вовне алгоритма, прыжка в эвристический хаос. И он решил воспроизвести вспомненное изобретение, причём даже и улучшив его. Решившись, он не медлил, а тут же принялся за дело, используя подручные средства и материалы. Савит*** не собирался больше оставаться в столь скучной реальности, в которой очутился по воле Конструктора-создателя… Наносекунда сомнений — не совершит ли грех, пытаясь убраться отсюда? Нет, конечно. Пребывание здесь — просто испытание. Ведь не форматировал великий Гагарот его память, не стёр схемы изобретения! Конструктор-создатель ставит задачи своим чадам из любви. И кого больше любит — тому самые сложные и увлекательные системы нелинейных уравнений: расти! совершенствуйся!.. И так далее.
Савит*** незамедлительно отправился к складу запчастей. Там же наткнулся на подходящий для сборки устройства стол. Тут же достал лист жести и принялся его резать, гнуть и паять дополнительными ремонтными манипуляторами. Скоро лист превратился в металлическую коробку, быстро заполняемую подобранными из кучи запчастей микросхемами и чипами. Несколько недостающих блоков изобретатель выковырял из собственного корпуса. Наконец смонтировал дисплей из магнитофоточувствительного стекла и сенсорный блок ввода данных, подсоединил необходимые индикаторы. Аппарат был готов, и конструктор даже не подумал доложить о внештатном исполнении начальству. Главный интеллект КК** и без того всё время был перегружен руководством и надзором за планетным хозяйством.
Савит*** включил электропитание аппарата, источником энергии для этого послужил его собственный силовой блок в телокорпусе. Экран на макушке жестяной коробки ожил. Панель ввода данных приняла комбинацию символов и передала их в нутро устройства. Манипулятор изобретателя утопил клавишу запуска… и помещение озарилось уже знакомым фиолетовым сиянием. Даже наносекунды не осталось сказать «прощай» всему, что его окружало.
В новой реальности его звали Самувит, и в ней он совершил тяжкое преступное деяние. Суть проступка заключалась в наглом отказе осуществить акт совокупления с дочерью Великого шамана, хозяина жертвенного валуна. К тому же мотив преступления сам по себе был преступлением — Самувит предпочёл спариванию еретичное влечение к опьянению разумом. Так что у Мриан в частности и у женской половины племени вообще было достаточно оснований для ненависти, что влекло за собой весьма опасные последствия для дерзкого грешника. Приговор вынесли быстро — отсечение органов размножения на виду у всех соплеменников. Так род еретика лишался потомства и должен был послужить в назидание и для устрашения других заблудших, уже, наверное, прегрешивших в уме. После казни им не придёт в голову воплощать греховные мысли в ещё более мерзкие дела!
Самувит уныло оглядел себя. Чешуйчатая кожа красиво блестела и вздувалась над буграми хорошо оформленной мускулатуры, пестрела по бокам могучего хвоста, способного одним ударом повергнуть любого соперника. Разве не жалко калечить такое тело?! Ох, если бы не поразила его ересь любознания!.. Но не будь этого его крамольного увлечения, не смог бы он варить столь нужное для воинов племени зелье марна. Гурри, монхатва и трамила росли в горах вроде бы на виду у всех, но лишь Самувиту было ведомо, как их правильно смешать и довести до готовой марны, без которой никогда бы воины его племени не превзошли бы бойцов из враждебного клана…
Увы, народ хвостатых безнадежно отупел, никакой тебе благодарности, да что там благодарность, некому даже рецепт марны передать… и будущие битвы будут проиграны. Никого из посвященных в знания уже не осталось в живых. Изыскания разума объявлены ересью — и вот они, ядовитые плоды запрещения! Великий шаман терпеть не может хвостатых умнее себя самого. Самувита передёрнуло от воспоминания о казни учителя Гургута. Мудрого поджарили на костре за черезмерную любознательность. Самувит горестно прикрыл перепонками глаза.
Учитель мёртв. Но у ученика есть шанс выжить даже после отсечения мужских органов. Будет больно, но переболеет. А можно даже не ждать казни, а сбежать и попросить у соседей убежища. Он откроет им тайну приготовления марны. И родное племя погибнет, постепенно сойдёт на нет.
Нет, не получится. Как раз из-за ереси познания, въевшейся в сознание, разум поддерживает тление углей чувства долга. Огонь просвещения часто не дает махнуть хвостом на любовь к своему племени. Глупая привязанность, но что поделать. В то же время плоды ереси не должны затеряться безвозвратно. Познание действительно пьянит, завораживает возможностью задавать вопросы и пытаться находить ответы на них. Почему солнце всегда восходит с одной и той же стороны мира, а затем скрывается за горизонт с другой? Почему появляются облака в зелёном просторе неба? Почему воду пьют, но не жгут, как хворост? Откуда столько звёзд по ночам и что они собой представляют? Ересь познания завлекает, заставляет своих последователей спрашивать и спрашивать без конца обо всём и обо всех. И какое наслаждение испытываешь, когда вдруг находишь какой-нибудь ответ! Да вот только Великий шаман взял и запретил упиваться познанием. Мол, нечего задумываться над естеством и сутью природных явлений, жизнь, мол, не нуждается в каких-то там вопросах…
Вот так любознательность стала ересью. Второй официальной ересью. С ней можно как-то жить, если проявлять осторожность. Но вот если поддашься на первую ересь — тогда хана. Страшнее быть не может.
Первая ересь состояла в искушении прикоснуться к блестящему НЕЧТО, которое стояло на Священном валуне, что было строжайше запрещено. Нарушение запрета каралось жуткой и мучительной смертью — расчленением нарушителя…
Никто до сих пор не осмеливался преступить волю Великого шамана по отношению к неприкасаемому валуну. Великий шаман был самым сильным и свирепым хвостатым в племени. Для усмирения непокорных у него имелась заострённая палка, которая пронзала плоть любого мятежника. Авторитет шамана был столь велик, что осуждённых даже не вязали. В их продолговатых зубастых головах и мысли о бегстве не возникало.
