вызов любому противнику.
Татрикс была беспомощна в этих безжалостных когтях. Она дрожала от ужаса, как несчастная антилопа табук, попавшая в эти смертельные когти и ждущая своей участи. Татрикс не могла даже кричать.
И взмахнув крыльями, тарн взмыл в воздух и полетел к горизонту, держа в когтях тело татрикс в развевающейся мантии.
Глава 15
СДЕЛКА СОСТОЯЛАСЬ
'Табук' - это была единственная команда голосом, на которую тарн был приучен реагировать. Но для управления им были нужны поводья и кнут. Я уже горько раскаивался, что пошел на это. Ведь без седла, поводьев и кнута он был неподвластен мне.
И тут безумная мысль пришла мне в голову. Когда я везла Талену из Ара в Ко-Ро-Ба, я пытался обучить ее управлению тарном. Когда было нужно, я кричал ей сквозь свистящий в ушах ветер, какую пару поводьев нужно потягивать.
Для управления тарном использовалось шесть пар поводьев, и, в соответствии с моими указаниями, Талена натягивала ту или иную пару. В памяти тарна могла возникнуть ассоциация между голосом человека и поводьями. Птицу, конечно, нельзя было обучить за столь короткое время, да и не это было моей целью - я обучал Талену. Если что-то и осталось в памяти тарна, то за прошедшие годы все уже исчезло.
Но все же я решил попытать счастье и крикнул:
– Шестая!
Тарн повернул налево и начал плавно набирать высоту.
– Вторая!
Последовал поворот направо и подъем под тем же углом.
– Четвертая! - И тарн пошел вниз, готовясь к посадке.
– Первая, - приказал я. Безумная радость овладела мной, когда крылатый гигант начал подниматься вверх.
После этого он полетел в одной плоскости, равномерно ударяя воздух огромными крыльями, изредка переходя в долгое планирование. Я смотрел на проплывающие внизу поля и исчезающую вдали Тарну.
И впервые, в порыве нахлынувших чувств, я обнял шею птицы и прижался к ней щекой. Тарн летел вперед, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я рассмеялся и похлопал его по шее. Хотя это была всего лишь птица, одна из многих на Горе, но я любил ее.
Несмотря ни на что, я был счастлив. Мои чувства разделил бы любой тарнсмен. По-моему, ничего не может сравниться по богатству ощущений с божественным полетом на тарне.
Я был тарнсменом и не променял бы седло на трон убара в любом городе.
Если ты стал тарнсменом, то тебя всю жизнь будет тянуть к этим хищникам. Стать тарнсменом - значит стать повелителем тарна, или же его жертвой. Каждый знает, насколько опасны эти птицы. Они могут без предупреждения напасть на своего хозяина. И все же сердце тарнсмена наполняется радостью, когда он натягивает первую пару поводьев и направляет гигантскую птицу в небо. Он летит высоко над землей, наедине с ветром и птицей. Он свободен. Он летит. Поэтому я был рад тому, что снова оказался на спине тарна.
Вдруг снизу до меня донесся жалобный стон жертвы, стиснутой в могучих когтях тарна.
Я выругал себя за то, что, наслаждаясь полетом, совсем забыл о татрикс. Она наверняка умирала от страха, вися в страшных когтях на высоте многих сотен футов над землей, не зная, что ее ждет: то ли падение на землю, то ли смерть от холода на большой высоте.
Я оглянулся назад, чтобы проверить, нет ли за нами погони. Нас могли преследовать как по воздуху, так и по земле. У Тарны было очень мало тарнсменов, но чтобы отомстить за татрикс, город мог собрать небольшой отряд. Мужчины Тарны с самого детства привыкли считать себя презренными созданиями, лишь немного превосходящими зверей. Такие мужчины не могли стать тарнсменами. Но я знал, что в Тарне все же есть тарнсмены - наемники из других городов или люди, подобные Торну, капитану Тарны, которые, несомненно, несмотря на то, что родились в Тарне, сумели остаться мужчинами, сохранить свою честь и достоинство.
Я внимательно оглядел пространство позади нас, но не заметил черных точек вдали, которые означали бы погоню. Небо было голубым и чистым, и хотя сейчас каждый тарнсмен Тарны должен был быть в воздухе, я никого не видел.
Снова снизу донесся стон…
Далеко впереди я увидел утесы, высокие и крутые. Между ними расстилались равнины, усыпанные желтыми цветами, которые вплетают в венки горийские женщины. Они вкалывают эти цветы в волосы в своих домах, когда не нужно прятать лицо под вуалью.
Через десять минут эти равнины были уже под нами.
– Четвертая! - скомандовал я.
Огромная птица остановилась в высоте, а затем плавно опустилась на выступ одного из утесов. С этого выступа просматривалось все вокруг на сотни пасангов. Сюда можно было попасть только на тарне.
Я соскочил со спины птицы и поспешил в к татрикс, чтобы защитить ее, если птица вздумает разорвать девушку. Я освободил Лару из когтей тарна и отогнал его. Тарн был озадачен. Разве я не крикнул 'табук'? Разве это не его добыча?
Я отогнал Тарна подальше, взял девушку на руки и усадил ее возле стены утеса, подальше от края выступа, который представлял собой квадрат со стороной в 20 футов. На таких выступах тарны устраивают гнезда.
Встав между татрикс и крылатым хищником, я крикнул: 'табук'. Тарн медленно направился к девушке, которая, трепеща всем телом, поднялась на колени, прижавшись спиной к грубому камню, и вскрикнула.
– Табук! - снова вскрикнул я и, взяв огромный клюв тарна в руку, направил его в долину - к раскинувшимся внизу холмам.
Тарн поколебался, а затем почти нежным движением прижал клюв ко мне.
– Табук! - уже спокойно сказал я, повернув его голову в поле.
Взглянув еще раз на татрикс, птица повернулась и пошла к краю выступа. Взмахнув огромными крыльями, она взмыла в небо и поплыла над землей, вселяя ужас во всех, кто видел ее.
Я повернулся к татрикс.
– Ты не ранена?
Иногда тарн во время охоты легко ломает хребет антилопе табук. Я подверг жизнь Лары огромному риску, но выбора у меня не было. Захватив в плен татрикс, я мог ставить Тарне условия. Конечно, общий уклад города мне не изменить, но может быть удастся добиться свободы для Линны, Андреаса и других несчастных, с которыми я был на арене. Это ведь ничтожная цена за возвращение татрикс.
Девушка с трудом поднялась на ноги.
По обычаям Гора, похищенная должна стоять на коленях перед похитителем, но ведь это была татрикс, и я решил, что не буду настаивать на их выполнении. Руки Лары в золотых перчатках коснулись золотой маски на лице. Видимо она боялась, что лицо ее открыто. Я улыбнулся. Мантия была разорвана когтями тарна и лохмотья развевалась по ветру. Но татрикс, не теряя гордой осанки, прикрыла своими лохмотьями тело, насколько это было возможно. Мне показалось, что из-под
