- Пойдешь последним! Да умойся где-нибудь по дороге! Ну и разит от вас, сэр Кальконис!
В одрине князя их ждали. Годомысл выпроводил лишний народ мановением руки, оставив тысяцкого, Вышату-милостника да древнего-предревнего старика с глазами горящими, словно раскаленные угли. Старик сразу не понравился Аваддону - было в его облике что-то такое, что даже самому чародею стало зябко под его пристальным, немигающим взглядом. Быть может, по поводу него и обронил Малах Га-Мавет фразу: '...а в его - князя - окружении многие способны проникать в высшие планы бытия...'? Если это так, то старика следует опасаться.
Князь Годомысл выглядел сегодня веселее. Даже румянец появился на его впалых щеках!
'Или он не так уж и болен, или здесь не обошлось без таинственного старика!' - подумал Аваддон и поклонился князю, витиевато поинтересовавшись его здоровьем.
- О моем здоровье я хотел бы у тебя узнать! - улыбнулся князь.
- Я готов, - ответил Аваддон, затем извлек из одного ларца амулет в форме веретена и приступил к делу.
Поведение амулета при осмотре вызвало большое удивление у всех, находящихся в комнате, за исключением непонятного старика. Амулет в руках мага то замирал над одними частями тела, то начинал неистово вращаться над другими, издавая при этом слабые монотонные звуки. Так продолжалось несколько минут. Потом Аваддон вернул амулет в ларец и поклонился князю:
- Я закончил. Не желаете ли узнать результат?
Князь крайне удивился:
- Но вы даже покрывала над моим телом не подняли?!
- В этом нет надобности. Я знаю, где и что у вас болит, князь Годомысл, я не знаю другого: смогу ли я вас вылечить!
При этих словах хладнокровие на миг изменило Годомыслу, и Аваддон успел заметить, как вздрогнул неустрашимый князь. Но миг слабости был недолгим, и князь спросил лекаря уже твердым голосом властителя:
- Что, мои дела так плохи?
- И да, и нет. - Аваддон тщательно подбирал слова, помня о присутствии старика. - Ваша болезнь - несколько воспалившихся шрамов - лишь следствие, причина хвори гораздо глубже... Я могу излечить раны телесные, но раны душевные мне врачевать не приходилось. Это скорее область жрецов и друидов, чем лекарей...
Некоторое время в одрине висело напряженное молчание. Потом Годомысл приказал:
- Оставьте нас с кудесником одних!
Аваддон бросил быстрый взгляд на старика и вместе со всеми вышел из покоев.
Когда дверь закрылась, кудесник Ярил приблизился к одру князя и медленно опустился на единственную скамейку, покрытую козьей шкурой. Он посмотрел на неустрашимого Годомысла Удалого, которого знал с первого дня его жизни, погладил его руку, некогда могущую подкову завязать в узел, а теперь безвольно лежащую на одре и способную разве что с ложкой деревянной управиться...
- Почему сразу меня не позвали, когда болезнь над тобой силу забирать стала? - спросил старик недовольным голосом.
- Искали, кудесник Ярил, долго искали. Но разве ж отыщешь тебя в наших дебрях?.. Да и молва прошла, что ушел ты в страну мертвых...
- Некогда мне помирать, когда с тобой беда такая приключилась! Лечить тебя буду! Так что думай, Годомысл, не о смерти, а о том, как обров бить собираешься! Понял ли, князюшко?
- Понял, Ярил-кудесник, понял, - улыбнулся князь.
- А теперь поведай мне: откуда лекарь сей знатный? Не нравится он мне, что-то темное в нем, страшное.
- Полноте, кудесник, что за речи такие?! Ты же в мире этом никого и ничего не страшишься!
Ярил только головой махнул:
- Ладно, может, это я от старости стал видеть то, чего на самом деле и нет вовсе! - И, помолчав, добавил: - Пусть лечит. Да только я рядом буду! Одолеем, князь, твою хворь - молитва поможет!
Глава 8
ДЕМОНИЦА ФЛОРАТА
Так и повелось: дважды в день - утром и вечером - Аваддон приходил к князю и в присутствии молчаливо наблюдающего за ним кудесника врачевал Годомысла. Используя все свое искусство, он старался как можно быстрее получить зримый результат лечения, чтобы успехами усыпить бдительность назойливого старика и хотя бы ненадолго остаться с Годомыслом наедине. Аваддона совершенно не волновал тот факт, что князь физически крепчал день ото дня, - когда придет нужный момент, то Малах Га-Мавет сможет одолеть физическую оболочку князя, какой бы крепкой она на тот момент ни оказалась. Но старик, словно чувствуя что-то, ни на миг не отлучался из одрины князя! Аваддон понял, что пора устранить ненавистного кудесника. И у него созрел план...
Вечером, когда неразлучные отроки молча убрали со сюда остатки вечерней трапезы, Аваддон поманил к себе Калькониса, мгновенно побледневшего в ожидании чего-нибудь ужасного, и негромко заговорил с ним:
- Завтра мне понадобится твоя помощь... - Лионель в ответ лишь испуганно сглотнул и согласно закивал головой. - Ты узнал, где проводит ночь кудесник Ярил?
- Конечно, магистр! Князь предложил старику покои в своих хоромах, но тот отказался. Он ответил Годомыслу, что не может ночевать в крепости, потому что ни на минуту не должен прерывать связь с какими-то там корнями... Вы извините, магистр, но у этих росомонов такие толстые двери из-за них ровным счетом ничего не слышно! Я смог лишь понять, что кудесник должен спать только в лесу - иначе он может утратить свой дар!
- Хм-м, а это хорошая новость, оставим ее как запасной вариант! задумчиво произнес Аваддон, глядя сквозь Калькониса отсутствующим взглядом. - Тогда мы сделаем так...
Эта ночь (как и предыдущая) оказалась для несчастного философа бессонной и наполненной кошмарами. До самых петухов (под впечатлением приказа Аваддона) Кальконису грезились ужасные вещи: то его поймали на месте преступления и ужасный старик-кудесник пытает 'серу' в каком-то мрачном месте. То сам Аваддон, превратившись в Мерзкую Нечисть, старается нарезать тело несчастного поэта на мелкие кусочки, чтобы накормить двух ненасытных отроков, принявших обличье упырей! И вид у них был такой препротивный, когда они чавкали огромными ртами и от удовольствия курлыкали... или кукарекали?!
О боги! Проснувшись в холодном поту с головой, раскалывающейся от боли, бедный Кальконис готов был расцеловать всех петухов в округе за то, что не дали досмотреть ему концовку ужасного сна! Ибо к снам Лионель относился весьма трепетно.
За трапезой Кальконис был молчалив и рассеян. Аваддон посмотрел на помятую физиономию 'компаньона' и ухмыльнулся:
- Хорошо ли почивали, сэр Лионель де Кальконис? Слышал, вам новый титул присвоили... более подходящий вашему облику! Не желаете поинтересоваться, что означает сие таинственное слово - 'кальсоны'?
Лионель покраснел и быстро сказал:
- И знать не желаю! Разве могут эти варвары по достоинству оценить тонкую душу настоящего поэта! У них пошлости одни на уме!
- Значит, не желаете? - подвел итог чародей, не скрывая ехидной усмешки. - А зря, колоритное словечко, скажу я вам...
