— Ты не живой.
— Это временно, я постепенно восстанавливаюсь.
Лена тяжело вздохнула.
— Зачем ты пришел? — спросила она.
— Не знаю. Теперь — не знаю. У меня была одна безумная надежда…
— Что я предам господа и пойду с тобой?
— Что ты согласишься хотя бы соблюдать нейтралитет.
— В финальной схватке добра и зла нельзя соблюдать нейтралитет. Когда на карту поставлена судьба миллиардов душ, нейтральных сторон быть не может.
— Я так не думаю.
— Ты ошибаешься.
Я пожал плечами.
— Тогда больше не о чем говорить, — сказал я. — Оставайся с богом, — я хихикнул, — каламбур, однако. Прощай.
— Ты уходишь? — удивилась Лена. — Просто уходишь?
— Я не хочу причинять тебе боль. Не забывай, я все еще люблю тебя.
— Но…
— Я знаю, твой хозяин вернется и соотношение сил изменится. Я знаю, в следующий раз у меня будет меньше шансов, но я все равно не нападу на тебя. Можешь считать, что я боюсь погубить свою душу. И не делай такое лицо, у меня тоже есть свои понятия насчет того, что хорошо и что плохо. Да, они другие, чем у тебя, но они есть.
— Никогда не думала, что Сатана любит изображать благородство.
— Причем тут Сатана? — удивился я. — А, понял, ты думаешь, что это он диктует мне все, что я говорю. Придется тебя разочаровать — он совершенно ни при чем, он не вмешивается в мою душу. Знаешь, почему? Все очень просто, он просто считает, что это нехорошо. Он уважает своих друзей, а ты — ты слуга своего бога, его рабыня, а он твой хозяин, а мы с Головастиком… нет, мы все-таки не друзья, я погорячился, при такой разнице в силах дружба невозможна. Он мой учитель, а я его ученик, но я не раб, а он не хозяин. Он уважает меня и мне это нравится. А в твоих отношениях с богом — неужели в них есть место уважению?
— Это иллюзия, — возразила Лена, — Сатана — настоящий мастер иллюзий. Теперь я понимаю, как он захватил контроль над тобой. Мне тебя жаль.
— А мне жаль тебя. Прощай, — я встал со скамейки.
— Мы еще встретимся, — сказала Лена мне вслед.
— Посмотрим.
4
— Ни хрена себе! — только и смог сказать Михаил, когда я материализовался в прихожей. — Как это тебя угораздило?
— Подрался с одним служителем господа, — сказал я. — Все уже обошлось.
— И то хорошо. Пойдем, поедим, Юлька как раз ужин разогрела.
— Нет, спасибо, для меня сейчас есть — только кишечную флору травить.
— Не понял.
— Все ты понял. Я — живой мертвец. Одна девица порезала мне артерии и спустила всю кровь, я теперь могу существовать только в таком состоянии. Вот, смотри, — я продемонстрировал Михаилу шрамы на шее.
Можно было их ликвидировать, это совсем несложно, достаточно только пожелать, но тогда мое оживление отложится на несколько часов, мелочь, а неприятно.
Михаил задумчиво присвистнул.
— Так что это, — спросил он, — выходит, это уже не фэнтези, это уже, типа, мистический триллер? Типа, на тебя всякие иезуиты охотятся?
— Бери выше, — усмехнулся я, — сам мессия.
— Какой мессия?
— Светлый. Второе пришествие состоялось.
— Когда? Как?
— Когда? Сейчас посчитаю…три… или четыре… уже со счета сбился! Короче, то ли три, то ли четыре дня назад.
— И кто Христос?
— Одна девушка, я ее знал раньше.
Юля вышла из кухни и включилась в разговор.
— Ты победил? — спросила она. — Ты убил ее?
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, я не убил ее. А насчет того, кто победил — мы оба умерли по разу, так что никто не победил. И вообще, сдается мне, что в этой схватке не может быть победителей.
— Страшный суд состоится? — уточнила Юля.
— Не знаю. Честное слово, не знаю. Если бы я верил в бога, я бы на всякий случай покаялся.
— А ты не веришь в бога? — заинтересовался Михаил.
Я пожал плечами.
— Нет, верить-то я в него верю, трудно не верить в того, с кем дрался, но служить ему я не готов. Я предпочитаю сохранять свободную волю.
— Дрался с богом… — проговорил Михаил с сомнением в голосе, и резюмировал, — круто. Типа, раны промыть или еще что?
— Нет, спасибо. А кстати, как с охраной, они уже приходили?
— Нет, не приходили. Думаю, этот Игорек все-таки решил никому не докладывать. Вот и хорошо.
— Воистину хорошо.
Я вошел в выделенную мне гостевую спальню, закрыл за собой дверь и сел в мягкое и удобное кресло, стоявшее напротив гостевого телевизора. Я не стал включать телевизор, я направил взгляд внутрь себя и, одновременно, далеко за пределы всех доступных пространств.
