— Давай.
— Пошли.
— Куда?
— В лес, куда же еще.
7
Чем дальше в лес, тем больше наше путешествие походило на дурацкую черную комедию вроде 'Семейки Адамсов'. Лена совершенно не хотела меня убивать, ее прямо-таки колбасило при мысли о том, что ей предстоит сделать. И еще сыграли свою роль мои слова насчет готовности принять грех на себя. Интересно, мой экспромт отвечает действительности? Нет, об этом нельзя думать! А то еще подслушает…
В отношении места моей казни Лена не придумала ничего умнее, чем направиться в лесопарк по соседству, где мамы прогуливают детей, а физкультурники катаются на лыжах. Это довольно большой лесопарк, и если отойти подальше, он становится похожим на нормальный лес, но отойти подальше не так-то просто, потому что на дворе зима, все завалено снегом, а лыж нет. Кроме того, Лена не озаботилась тем, чтобы взять топор, а это значит, что добывать дрова придется неизвестно как, ведь из одного только хвороста большой костер не сложишь, да и хвороста голыми руками много не наломаешь. В общем, шоу ожидается знатное.
Минут двадцать мы целеустремленно углублялись в лесные дебри, в какой-то момент мне стало казаться, что вот она и есть непролазная чащоба, в которой можно сжечь человека живьем и никто ничего не заметит, но еловые стволы внезапно расступились, а за ними обнаружилась благоустроенная детская площадка. Мы прошли лес насквозь.
Лена вопросительно взглянула на меня, я немедленно состроил блаженно-непроницаемое лицо и постарался показать всем видом, что покорно жду дальнейших распоряжений. Лена тяжело опустилась на засыпанное снегом бревно и глухо застонала, закрыв лицо руками. Я аккуратно пристроился рядом.
— Я не смогу, — сказала Лена, — просто не смогу. Я не убийца, я должна нести в мир добро, я не могу убить даже такого закоренелого грешника, как ты.
— Ты должна, — сказал я. — Тебе приказал хозяин, его нельзя ослушаться.
— А толку-то? Я все равно не смогу это сделать.
— Осмелишься проигнорировать приказ?
— А что мне еще остается?
— Пройти испытание. Собрать волю в кулак и выполнить предначертанное. Думаешь, Исааку было легко, когда он приносил в жертву собственную жену?
Лена посмотрела на меня, как на идиота.
— Не Исаак, а Авраам, — сказала она, — и не жену, а сына.
— Какая разница? Думаешь, принести в жертву сына легче, чем жену?
— Я не Авраам, — заявила Лена, — я не справлюсь.
— Дело твое, — я пожал плечами, — я думал, ты более… как бы это сказать…
— Более жестокая?
— Более целеустремленная.
Лена вздохнула.
— Хотела бы я быть более целеустремленной, — сказала она, — но не могу.
— А если поверить в себя?
— Думаешь, я не пыталась? Пока мы сюда шли, я все время убеждала себя, что приказ господа должен быть выполнен любыми средствами, что это моя святая обязанность, что великая цель оправдывает средства, но… я даже топор не взяла.
— Я заметил.
— Мог бы напомнить.
— Это была бы уже комедия какая-то, тебе приказали меня убить, а я тебе подсказываю, как это лучше сделать. Думаешь, мне легко идти с тобой и не сопротивляться?
— Думаю, легко. Потому что ты с самого начала знал, что я не смогу.
— Я только предполагал, предполагать и знать — разные вещи. А сейчас я уже не знаю, как ко всему этому относиться. Знаешь, как меня достала вся эта история? Может, ты меня все-таки прибьешь как- нибудь? Когда кончаешь жизнь в ранге праведника, в этом есть и свои плюсы, не нужно, например, думать о том, как жить дальше.
— Ты никогда не станешь праведником.
— Почему? Я покаялся, я передал себя в руки господа, что еще нужно? Раздать бедным все состояние? Так мне нечего раздавать, чеченцы взорвали мой дом, у меня осталось только то, что на мне. Долго молиться и совершать всякие подвиги вроде стояния на столбе? Если это действительно нужно, я могу это сделать, но я всегда считал, что главное свершается внутри, что покаяние не требует обрядов, я решил, что отрекаюсь от Сатаны и передаю себя богу, и, приняв решение, я тем самым совершил покаяние и отречение. Я неправ?
— Не знаю. Наверное, прав. Я сейчас вообще ничего не знаю. Пойдем домой.
8
У подъезда нас ждал сюрприз в виде джипа модели 'козел' с милицейской символикой и целыми четырьмя ментами, вооруженными укороченными автоматами. При виде нас с Леной они оживились и все четыре ствола оказались направлены на меня.
Я улыбнулся, поднял руки вверх и вопросительно взглянул на Лену. Ее лицо выражало полнейшую растерянность.
— Что мне делать? — спросил я. — Сдаваться или раскидать их?
— Не нападай на них, — ответила она. — Если будет нужно, я скажу, а пока делай все, что они потребуют.
Главный мент, одетый, в отличие от других, в штатское, приблизился ко мне, остановился, не доходя двух шагов, и состроил неопределенную гримасу, скорее брезгливую, чем угрожающую.
— Без глупостей? — уточнил он.
— Без глупостей, — согласился я. — Пока она не скажет, — я кивнул на Лену.
Мент перевел взгляд на Лену и в его взгляде появилась заинтересованность.
— Вам, гражданка, тоже придется проехать с нами, — заявил он.
— На каком основании? — поинтересовалась Лена. — Ордер у вас есть?
— Ордер не нужен. Потому что есть указ номер… — мент протараторил длинную последовательность букв и цифр. Я заглянул в его душу и понял, что эта последовательность только что им придумана, но проговорил он ее очень уверенно, без особых способностей и не поймешь, что он горбатого лепит.
Лена приняла заявление мента за чистую монету. В ее взгляде мелькнула растерянность, но уже через мгновение она плотно сжала губы, сверкнула глазами и решительно проговорила:
— Иди отсюда и не греши.
Мент радостно кивнул и одухотворенно потопал к 'козлу'. Его коллеги с автоматами удивленно смотрели на него… черт возьми! Как бы не повторилась история с Дмитрием и Татьяной.
Видимо, Лена уловила мои опасения, потому что резко выкрикнула:
— И вы тоже не грешите!
Менты дружно опустили автоматы и быстро погрузились в 'козел', который моментально завелся и,
