6
Я вежливо позвонил в дверь одним коротким звонком и застыл в ожидании.
— Кто там? — донесся изнутри надтреснутый голос пожилой женщины. Судя по голосу, она заметно нервничала.
— Сергей, — представился я. — Я к вашей дочери пришел.
Зашуршали многочисленные засовы и задвижки, и примерно через минуту дверь открылась. За дверью стояла не Анна Игнатьевна, а сама Лена. Видать, успела оттеснить маму в процессе открывания.
— Привет! — сказал я. — Как себя чувствуешь?
Лена попыталась захлопнуть дверь, но я вовремя засунул ботинок между дверью и косяком, и сообщил:
— Я пришел сдаваться.
Дверь открылась.
— Как это сдаваться? — спросила Лена, глуповато хлопая большими серыми глазами, в которых уже начало светиться что-то неземное.
Я пожал плечами и лучезарно улыбнулся.
— Вот так, — сказал я, — делай со мной, что хочешь. Я долго думал насчет того, что происходит, и убедился, что сопротивление бесполезно. Бомж гораздо сильнее Головастика…
— Не употребляй этих слов! — потребовала Лена.
Где-то в глубине квартиры сдавленно охнула Анна Игнатьевна и я непроизвольно поймал самый край ее мыслей. Она судорожно крестилась.
— Извини, — я снова лучезарно улыбнулся, — я больше не буду так говорить. С этой минуты я твой раб и любое твое желание для меня закон. Бог гораздо сильнее того, кто мне покровительствовал, и в такой ситуации поддерживать его просто глупо.
— Значит, ты отрекся от дьявола, — констатировала Лена.
— Нет, еще не отрекся, — уточнил я, — но немедленно отрекусь по первому требованию. Мы можем зайти внутрь?
Лена рассеянно кивнула и отступила на шаг. Я вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и оглянулся по сторонам. Вешалки для верхней одежды не наблюдалось.
— Куда повеситься? — спросил я, снимая дубленку.
— Давай сюда.
Лена приняла дубленку из моих рук и открыла шкаф. Для этого ей пришлось прижаться ко мне — прихожая очень тесная. Ее рука коснулась моей и она испуганно отпрянула.
— Извини, — сказал я.
— За что?
— Мое тело холодное, касаться его неприятно. Но не волнуйся, к новому году это пройдет, если, конечно, к тому времени еще не произойдет конец света. Куда обувь поставить?
— Вот эту дверцу открой. Ага, вот сюда. Пойдем на кухню?
— Пойдем.
— Чай будешь?
— Нет, спасибо, мне сейчас не стоит.
— Почему?
— Желудок не работает. Сейчас для меня есть и пить — только тухлятину в животе разводить. Но, если прикажешь, я попью чаю за компанию.
— Тогда лучше не надо. Слушай, а как ты вообще живешь?
— Я не живу.
— Я имею ввиду, как ты движешься, разговариваешь…
— Я и сам не знаю. Могу спросить у бывшего учителя…
— Нет! Ты больше не должен с ним разговаривать, как бы он тебя об этом ни молил. Он будет искушать тебя, для него твоя душа имеет наиглавнейшее значение, он постарается вернуть тебя любыми средствами.
Я криво улыбнулся.
— Ничего у него не выйдет, — заявил я, — я уже сделал свой выбор.
Внезапно Лена закрыла глаза, а лицо ее стало неподвижным и отсутствующим. Черт возьми! Быстро же он сориентировался. Еще бы час-другой потянуть, пошел бы совсем другой разговор.
— Ты должен умереть, — объявила Лена, открыв глаза.
— Это он тебе сказал?
— Да.
— Но умерщвлять меня нет необходимости, я ведь уже мертв.
Лена недовольно поморщилась.
— Ты должен перестать существовать как мыслящий субъект. Ты готов совершить самоубийство?
— Твоя воля для меня закон. Но я не уверен, готова ли ты принять смертный грех.
— Какой еще смертный грех?
— Грех самоубийства. Если оно совершено по настоянию другого лица, грех падает на это лицо.
Лена еще раз поморщилась.
— Это нам не подходит, — заявила она, — я сейчас вообще не могу грешить, а тем более так по крупному. Боюсь, мне придется тебя убить.
— Приступай.
Лена погрузилась в задумчивость, которая длилась примерно минуту.
— А как это сделать? — наконец спросила она. — Осиновый кол в сердце?
— Не знаю, — честно ответил я. — Я был вампиром, так что это вполне может подействовать, во всех народных сказках говорится, что осина для вампиров губительна. Но, с другой стороны, есть мнение, что свойство осины высасывать энергию из живых и мертвых — просто суеверие, возникшее из того, что осиновые дрова плохо горят. В общем, попробуй, может, что-нибудь и получится, а если не получится, попробуешь что-нибудь другое.
Лена задумчиво пошевелила губами.
— А если тебя расчленить? — спросила она.
Я пожал плечами.
— Точно не знаю, но подозреваю, что ничего не получится. Вот Зина, когда ей в прошлый раз сильно досталось, сама расчленилась, превратилась в стаю летучих мышей и улетела от погони по частям. Лучше уж осиновый кол. Кстати, ты не знаешь, какая осина нужна для кола — живая или из забора тоже пойдет? И еще, к этому колу обязательно приделывать перекладину, чтобы он был на крест похож?
— Понятия не имею. А ты хоть знаешь, как вообще осина выглядит?
— Ну… дерево, как дерево. Растет у воды. Горит плохо.
— А если вампира каким-то другим колом ударить, не осиновым, что будет?
— Думаю, ничего. Иначе в книгах не писали бы с таким упорством, что кол должен быть осиновым.
— Мда… а если ты из окна выпадешь, ты разобьешься?
— Разбиться-то разобьюсь, но потом регенерируюсь. Вот если ты потом выйдешь на улицу с совочком, да раскидаешь мои останки подальше друг от друга…
— Гадости говоришь! А если тебя, скажем, повесить?
— Буду висеть, пока не снимут.
— А если сжечь?
— Должен сгореть.
— Тогда мы тебя сожжем.
