Тамошний контингент кикимор и наяд кого угодно доведет до инсульта. И если от русалочьих чар можно защититься магическими способами, то от вреднючих теток-регистраторш не спасет ничего, ибо против хамства бессильны затычки в ушах и ментальные щиты.
Торжественное отбытие Эрина с Тави на хвосте в сторону учреждения со зловещей аббревиатурой ГРИП (это непосвященные вздрагивают, заслышав буквосочетание типа НЧЧК или СИБ, а более опытные и тертые жизнью подданные Империи знают, что страшнее чиновницы-регистраторши зверя нет) заставило меня некоторое время созерцать закрытую дверь в тревожном недоумении. Вот объяснил бы мне кто, какой волколак покусал моего возлюбленного напарника? К ап-Айкалнару ревнует, что ли? Нелепая эта мысль так меня позабавила, что я хихикнула самым неподобающим образом. Право же, нужны быть очень крупным идиотом, чтоб спутать обычную вежливость и участие к юному и растерянному столичному эльфёнку (да, балрог подери! Мне он теперь и впрямь казался кем-то вроде мальчика-подростка… Пробуждал во мне вид этих потерянных бирюзовых очей и виноватой улыбки какие-то дремучие материнские инстинкты) с… иными интересами. Ну, в самом деле! Не бросать же теперь неприкаянного сородича на произвол судьбы? Бедняга и так не знает, куда себя деть… Да и смотрится он в своей синей полицейской форме среди оливково-зеленых энчечекистов… как индюк среди уток. Тем более что приказ дядюшки Ытхана никто не отменял, значит, ап-Айкалнара мне волей-неволей, но опекать придется и дальше. И – вот уж честно! – не так уж и в тягость мне была теперь эта опека. Уж во всяком случаи приятней, чем сверлить тяжелым взглядом втягивающую голову в плечи Тавариль. Или наблюдать, как она ненароком к Эрину ножкой прижаться пытается.
И кто тут злобный ревнивец, а?!
Я весело фыркнула и подмигнула унылому сородичу:
– Как считаете, сударь мой, а не попытаться ли нам с вами несколько ускорить события? Признаться, это ожидание непонятно чего меня изрядно уже утомило… а вас?
– Боюсь, миледи, – вздохнул юноша, – вы переоцениваете свои силы. Я, если быть совсем честным, уже перестал понимать, что я тут делаю… и зачем меня вообще сюда прислали…
И вздохнул снова. Я сочувственно поморщилась:
– Не переживайте так, друг мой. Уверяю вас, это вынужденное безделье гнетет меня не менее, чем вас, если не более… К несчастью, я не привыкла проводить рабочее время, всячески изображая бурную деятельность – и привыкать не собираюсь! Вот что: сейчас я, пожалуй, отправлюсь брать штурмом Ытхана Нахыровича. Если уж вас переименовали теперь в наблюдателя от криминальной полиции, так должны же они дать вам возможность хоть краем глаза взглянуть на то, как движется это дело.
– Вы так благородны, миледи, в своем стремлении помочь мне, – ап-Айкалнар горестно вздохнул в третий раз. Если так пойдет и дальше, мы сэкономим на кондиционере! Поставим тут вздыхающего ваниара на манер работающего вентилятора, и будет бедняга создавать легкий сквознячок. – Но, боюсь…
– А вы не бойтесь, любезный Вариар, – хмыкнула я. – Кстати… вы не будете против, если я стану называть вас по имени?
– Если вам так удобней, миледи, то, пожалуйста, называйте…
– Вот и славно… Варно, – я немедленно испохабила на нолдорский манер чересчур торжественное, на мой взгляд, имя «Вариар». – Знаете… я, наверное, запру вас здесь, в кабинете. Вам все равно нечего делать в наших зловещих коридорах, да и заблудиться здесь с непривычки проще простого.
Я деликатно не упомянула о том, что стоит мне покинуть кабинет, как к жертве немедля сбегутся жаждущие эльфийского тела… хм… внимания… волоокие девы, а воспитанному и интеллигентному юноше может не хватить твердости духа выставить их вон. Златовласый подопечный благодарно кивнул, оценив и заботу, и деликатность. Вот что значит хорошее воспитание, умиленно подумала я, запирая дверь. Еще и ручку подергала, для надежности.
И решительно направила стопы свои к Ытхану, по дороге продолжая размышлять о воспитании…
Вот, например, та самая пресловутая «Солнечная долина» – закрытая гимназия, в которой имели счастье учиться трое из моих братьев, я, и, как намедни выяснилось, ап-Айкалнар тоже. Несмотря на то, что к имени полицейского юноши пока не прилагалась приставочка «лорд», он, как и любой ваниар, принадлежал к самому верхнему слою пресловутых сливок общества. Дивных в Империи, да и в мире, настолько мало, что перечислить их по именам не составит особого труда. Ну, если по бумажке. Все-таки без малого полторы сотни замысловатых квенийских имен вот так вдруг не всегда и выговорит неподготовленный… Так о чем, бишь, я? А, о «Солнечной долине»! Долина была не столько солнечная, сколько золотая, в особенности, если вспомнить стоимость обучения. Но оно того стоило! Вопреки общественному мнению, драли нас там так, что мало не показалось бы никому. Это же не какая-нибудь частная школа для богатеньких, о, нет. «Долина» – заведение для избранных, и одной только толщины кошелька мало, чтоб туда просочиться. Впрочем, далеко не всем детям обеспеченных родителей пришлись бы по вкусу… ну, например, наказания. За малейшую провинность, да. И когда я говорю «драли», я именно порку и имею ввиду. Самую обычную порку самыми обычными розгами, отнюдь не в розовой воде вымоченными. И, знаете, что? Очень полезный опыт оказался. А карцер? О-о… А чистка конюшен? А танцы эти бальные, чтоб их… А медитации? Или – риторика! Вот уж где сразу и напрочь отбивается всякая склонность к пустой болтовне! По натуре своей я не слишком разговорчива и вполне способна молчать днями напролет, нимало этим не тяготясь. Нет, не «играть в молчанку», а просто молчать. Зачем засорять эфир бессмысленными звукосочетаниями, не несущими в себе не только смысла, но даже и практической пользы? А? Какое удовольствие находят мои сослуживцы в непрекращающемся трепе? Нет, ну, разумеется, разговаривать я умею. Могу даже закатить горячую речь минут на сорок… а потом заткнуться на неделю, исчерпав словесный лимит. Наши разговоры с Эрином нравятся мне еще и потому, что говорит, в основном, он, а я только слушаю, временами вставляя краткие комментарии. Поначалу он удивлялся и даже иногда обижался, но вскоре привык и перестал обращать на это внимания. Мне повезло с профессией. Я – мыслечтец, мое призвание – слушать. Молча слушать и делать выводы. Я – слушаю.
К счастью, суровая дрессура наставников «Солнечной долины» дала свои плоды, и я могу, сделав практически неощутимое усилие, включиться в разговор и даже поддержать многочасовую беседу, светскую или не очень, неважно… Но из того, что я умею болтать ни о чем, вовсе не следует, что я люблю это делать.
Если гимназия привила мне отвращение к болтовне, то весь опыт детства заставляет с содроганием думать о такой вещи, как выяснение отношений. Не-на-ви-жу! Я предпочту молча терпеть некоторые неудобства, чем портить настроение окружающим, высказывая свои претензии… тем более, что они в большинстве своем посторонним и непонятны. Молчать, пока не припрет, и накопленный негатив не выплеснется… во что-нибудь. Хвала Единому, есть дровский тир, где я могу выпустить пар, не подвергая опасности жизнь и здоровье окружающих. Это я от папочки научилась, кстати. Очень полезное умение, переносить свою агрессию из эмоциональной плоскости в физическую, направляя ее на нечто неодушевленное. Это мулик взрывается сразу и так же быстро остывает, прооравшись… а я так не могу. Каждый раз, когда назревает необходимость «поговорить об этом», оставляет во мне ощущение неправильности происходящего… словно… В общем, неправильно, а если при этом происходит ссора, то еще и мерзко. Словно избила связанного. Отвратительно. А уж с моим-то наследственным темпераментом… Короче, надо уметь терпеть и держать себя в руках как можно дольше. В конце концов, нас делает сильнее все, что не убивает. Да!
Но все-таки… как забавны эти искаженные представления обывателей о закрытых школах для отпрысков высшего дворянства! И ведь не объяснишь… ничего никому не объяснишь и не докажешь. Профессиональное занятие мыслечтением быстро излечивает от иллюзий.
Учреждения, подобные ГРИПу, испокон веков располагаются в старинных особнячках, украшенных по фасаду заплывшими от бесконечных покрасок аллегорическими фигурами в хитонах. Двери здесь монументальны и снабжены устрашающего вида бронзовыми ручками, а ступени стерты до льдистой скользкости тысячами ног поколений посетителей. На входе вахтер в лице гнома-отставника самым тщательным образом проверит и перепроверит документы, и не смутит его грозная аббревиатура на корочке. Гном будет бурчать классическое: «Наше дело маленькое. А без документа пущать не велено», и пристально изучать пришельца на предмет возможной шпионской деятельности в пользу Пиндостана. А как вы думаете? В солнечном Пиндостане спят и видят, как бы проникнуть в святая святых Империи и вызнать страшные тайны регистрационного процесса. И сам Анкл
