зарвался. Решил, что теперь ему сам Вельзевул не брат. И допустил одну фатальную ошибку, перейдя дорогу кое-кому вышестоящему.
Забывшему свое место чиновнику быстро объяснили, почему он неправ. Понизить не понизили, но недвусмысленно намекнули, что о дальнейшем повышении можно забыть навсегда. Носить теперь Небиросу седьмой ранг до гаврииловой трубы. А он так когда-то облизывался на восьмой…
На девятый, конечно, не надеялся даже в самых сладких грезах. Девятый ранг – это князья тьмы. На такую вершину жизнь положи – не вскарабкаешься.
– Фанька! – послышалось сзади. – Фанька, подсоби!
– Оставь меня в покое, смертный, – вяло огрызнулась чертовка. – Я в депрессии.
Колобков удивленно моргнул. Какая тут может быть депрессия, когда работа кипит? Все трудятся, пашут, как негры на плантациях, а отдельные несознательные личности отлынивают! Просто возмутительно.
– Ну ты это… не отлынивай… – недовольно пробубнил он, меняя в дрели сверло. – А то жрать все горазды, а как поработать, так нету никого…
Стефания протяжно вздохнула и обхватила колени руками. Ей подумалось, что сейчас неплохо было бы очутиться в баре, заказать какой-нибудь коктейль. «Кровь Бафомета», например. Обжигающе-горячий, терпко-солоноватый, пузырящийся – нет лучшего средства, чтобы взбодрить усталого черта, развеять хандру и сплин.
Но единственный бар поблизости – судовой, который на «Чайке». Демонических напитков там нет и быть не может. Да и человеческих не осталось – последние бутылочки Стефания сама же и опустошила.
– Трезвость меня доконает, – мрачно произнесла чертовка, глядя в никуда.
Поднимаясь по трапу, Колобков обтер платком лысину. Уже в двенадцатый раз за сегодня. Немного подумав, он снял майку и обтер платком живот. Захотелось холодного квасу.
– А нету ни шиша! – радостно съязвил Колобков.
Потом он сообразил, что язвит над самим собой, и грустно вздохнул.
Холодного квасу захотелось еще сильнее.
Обозрев хозяйским взглядом кипящую работу, Колобков распорядился, хлопая в ладоши:
– Шабаш, братва лихая, отдыхаем! Обеденный перерыв!
В унисон с капитанской командой проревела судовая сирена. Над цетановой рощей взмыла стая перепуганных звероящеров. Довольно мелких – чуть покрупнее волнистого попугайчика.
Уминая картофельное пюре, Колобков спросил:
– Серега, там еще много осталось?
– Еще столько же, наверное, – пожал плечами Чертанов. – Там всего-то деревьев четыреста. И больше половины уже обработали.
– Угу, угу, – покивал Колобков. – В ударном темпе поработали. Стаханов бы гордился. А сколько керосину набрали? Ась, Петрович?..
– Двести литров с гаком, Иваныч, – хрипло отрапортовал седоперый беркут.
Ложка в руке Колобкова замерла. С тыльной стороны тихо капнуло пюре. На лбу прорезалась глубокая складка.
– Слышь, Петрович, ты ничего не попутал? – осведомился Колобков. – Всего двести литров?
– Забижаешь, Иваныч. Это когда я чего последний раз путал?
– Ну ты в прошлый раз когда водку разливал, так всем налил по половинке, а себе полную…
– Э, Иваныч, ты одно с другим не мешай, лады? Одно дело судовое горючее, а другое – внутряное. С внутряным я еще могу малость ошибиться…
– В свою пользу.
– Дык. Но эту бормотуху не я пить буду, а дизель. На кой мне с ней мухлевать?
– Ну мало ли…
– А если ты про тот случай думаешь, когда я казенный керосин на сторону продавал, так тому случаю сто лет в обед. Давно это было. И не здесь, а еще на подлодке моей. Государство у нас богатое, не обеднеет с пары канистр. А с тобой, Иваныч, я ж как на ладони – чист, как младенец после стирки. Да и кому я тут этот керосин запродам, если вдруг что? Папуасам голопузым? Нужон он им, как же…
– Ладно, Петрович, ты не кипятись, – примирительно коснулся крыла механика Колобков. – Вон у тебя аж перья торчком. Успокойся. Я это к тому речь завел, что мало выходит-то. Столько работали, столько деревьев издырявили… и всего двести литров!
– Так это ж только то, что уже на борту. Там, поди, все еще каплет. Щеглы твои, Иваныч, не успевают бутыли собирать. А половина леса все еще и не приступлена.
– Все равно как-то мало…
– Ну а чего ты хотел, смертный? – поинтересовалась Стефания, брезгливо рассматривая грибок, наколотый на вилку. – Ты что думал, там баллоны с топливом растут? Этой субстанции всего два-три литра в каждом дереве.
– Тю-ю-ю-ю… Это вона какие там масштабы… Тогда ж это черта с два окупится…
– Черти здесь ни при чем.
Глава 9
Порт-Вариус оказался очень большим городом. Во всем архипелаге Кромаку крупнее только Сарро – столица Юберии, и Махмад – столица Эспелдакаша.
– Возможно, еще и Гань Шуань, – заметила Стефания, разглядывая приближающуюся пристань.
– А это что еще за штука с китайским названием?
– Столица змеелюдей. Полуподводный город.
– Полуподводный? Это как?
– Там очень мелко. Крыши зданий торчат из воды.
– Похуже рифовых отмелей, должно быть… – задумчиво пробормотал Фабьев, щелкая по хриспандровой иголке, висящей над штурвалом.
– Можешь не сомневаться.
Фабьев умудренно кивнул. Он уже довольно долго разглядывал панораму Порт-Вариуса, пытаясь сообразить – что же это ему напоминает? А потом понял – Сингапур. За сорок лет, что старый штурман прослужил на торговом судне, он трижды бывал в этом южноазиатском порту. И сейчас видел перед собой почти то же самое.
Нет, не в архитектурном смысле. Здания Порт-Вариуса ничуть не похожи на сингапурские. Да и туземцы не имеют ничего общего с азиатами.
Эти города роднит совсем другое – атмосфера. Неуловимый дух, витающий в воздухе. Огромное количество разношерстного народа со всех концов света. Постоянная суматоха и бедлам. Десятки языков и наречий, сливающиеся в один неразборчивый гомон. Толпы, толпы народу, куда ни глянь.
И корабли. Как город Порт-Вариус уступает столицам крупнейших государств Кромаку. Но как порт – не уступит никому. В огромной гавани – тысячи судов самого разного вида. От крошечных рыбацких джонок до исполинских крейсеров Эспелдакаша.
Впрочем, надо заметить, что исполинскими они являются только по местным меркам. Пятьдесят- шестьдесят метров в длину. Туземцам, до сих пор плавающим на гребных судах, подобное действительно кажется внушительным. Но экипаж «Чайки», видавший земные линкоры и авианосцы, остался не слишком впечатлен. Хотя любопытство все же проявил.
– Крейсера? – удивился Колобков, только что спросивший у Стефании, как называются эти здоровенные бандуры. – Путаешь, Фанька. Крейсер – он же железный, с пушками. Как крейсер «Аврора». Откуда у этих папуасов крейсера?
– Пап, ты сам путаешь, – не преминула блеснуть эрудицией Света. – Крейсер – это такой большой быстроходный корабль на военной службе, который крейсирует – осуществляет охрану или разведку. А из железа он или из дерева – это неважно. Крейсера уже в шестнадцатом веке были.
– Ух, Светка, до чего ж ты у меня умная! – умилился Колобков. – Ну вся в меня!
Стоящие рядом Вадик и Гешка ревниво засопели. Они привыкли считать, что это они все в отца. Особенно внешне – точно такие же плотные, коренастые.
