— Да, есть. Вот он — майор Колосков. И он свернет вам шею, если вы зададите мне хоть один вопрос сверх того.
— Сверну, — пообещал воодушевленный Колосков. — Милая, только скажи. Для тебя все, что угодно!
— Все, что угодно? — переспросила я майора. — Тогда выведи отсюда этого журналиста, только вежливо. Не калечь.
— Э-э, мы так не договаривались, — запротестовал Акашкин, но майор могучей рукой уже влек его прочь из зала. Акашкин еще попищал и затих. Его голос затерялся в бескрайности зала, а потом где-то вдалеке хлопнула дверь.
Майор вернулся и продемонстрировал нам блокнот Акашкина.
— Забрал, — весело улыбнулся инкуб. — И память ему стер. Пошел Акашкин домой в легком подпитии и будет думать, что это он в кабаке принял на грудь.
— Надеюсь, по дороге с ним ничего не случится, — нарочито озабоченно сказала Юля Ветрова. — Не хочется винить себя в бедах этого человека.
Ведьмы только посмеялись.
— Что ж, сестры, — сказала Юля звонко, — наш шабаш продолжается! Настало время для котла!
— Время Котла! — воскликнули все ведьмы.
Глава 17
— Время Котла! — воскликнули ведьмы, а я озадаченно посмотрела на них. Что еще за котел?!
Юля подошла ко мне и объяснила:
— Это котел для твоего ритуального омовения, Ника. Сейчас ты увидишь настоящее ведьмовство.
Юля хлопнула в ладоши и что-то выкрикнула на латыни. Следом за нею эти слова повторили все ведьмы. Инкубы притихли и собрались за столами для карточной игры. Даже мой майор от меня отошел и затерялся в их пестрой толпе. Видимо, когда ведьмы начинают ворожить, инкубы предпочитают им не мешать. А то мало ли, толкнешь под руку, да и получишь проклятием по голове!
Юля снова хлопнула в ладоши. Ведьмы стали в круг, взявшись за руки. И тут я увидела, как в центре круга появился огромный медный котел. Едва его дно коснулось пола, как ведьмы своей волшбой зажгли под ним яркое пламя. Оно было зеленоватым, с голубым отливом. Жуткое пламя, тревожное. Котел нагревался… И я должна в нем омыться?!!
Ведьмы принялись водить хоровод вокруг котла и распевать какое-то латинское песнопение, очень похожее на студенческий гимн 'Гаудеамус'. Потом, когда стенки котла накалились докрасна (ой, мама!), каждая ведьма принялась что-то бросать в котел и приговаривать какую-то тарабарщину.
Юля снова хлопнула в ладоши и гортанно прокричала заклятие. Сверху в котел низринулась темно- бордовая жидкость. Котел зашипел, а в воздухе разлился аромат дорогого вина.
— Это вино, — пробормотала я, — меня сварят и красном вине.
Котел наполнился вином под самую завязку — я видела, как оно плещется через край и шипит, соприкасаясь с раскаленной медью. Ведьмы заплясали еще быстрее, еще неистовей, с их губ срывались вопли и стоны, а не песня…
Мне стало жутко, я задрожала, хотя воздух был пронизан жаром котла.
— Вероника! — крикнула мне Юля. — Сюда!
И мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Я ведь хотела быть ведьмой! А значит, должна пройти через все.
И даже окунуться и свариться в этом жутком котле.
Ведьмы разорвали цепь своего хоровода и впустили меня в круг. Здесь было нестерпимо жарко, я вспотела в своем роскошном платье. И не удивилась, когда Юля одним резким движением сорвала его с меня:
— Раздевайся донага! Даже чулки снимай!
Оглушенная, раздавленная, я не сопротивлялась.
Я делала, что мне прикажут.
— Пора пришла, сестры! — крикнула Юля.
— Пора пришла! — грозно и стройно ответили ведьмы. — Ведьму — в котел!
Но я же еще не ведьма! Я же хочу жить, а не свариться в этом котле! Это ведь не сказка типа 'Конька-Горбунка', тут все по-настоящему!
И тут я услышала Юлькин шепот:
— Ничего не бойся! Ты должна сквозь это пройти и пройдешь, уж будь уверена!
Ведьмы сгрудились вокруг меня. Потом подняли меня на вытянутых руках и ногами вперед сунули в кипящий котел.
'Буль!' — сказал котел.
— Мама! — сказала я.
И больше ничего сказать не успела.
Потому что невероятная истома овладела мной.
Что это? Что было такого в этом котле, что мне кажется, будто я — младенец в материнской утробе. И мне так хорошо, так спокойно и нежно! Нет никаких забот и проблем, нет зла, ненависти и печали. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только одно непреходящее сегодня. Какое блаженство! Какая нега!
Воистину это великое ведьмовство!
— Вылезай, — постучала по стенке котла Юля. — Не надоело тебе там нежиться?
— Я бы провела здесь остаток жизни, — искренне сказала я.
Поднялась на ноги и…
Воспарила.
Да, я могла летать!
Я взлетела над котлом, облетела по периметру весь зал, попадая в чередующиеся полосы света и тени, а потом приземлилась перед ведьмами.
— Поклонись своим сестрам, ибо они сделали тебя такой, какая ты сейчас, — сказала мне Юля.
Я земно поклонилась.
— Прими же одежды твои, о ведьма, — сказала сестра Лариса.
Ведьмы расступились, и я увидела, что котел исчез, а на его месте стоит прозаическая вешалка для одежды, и на ней висит черное просторное платье и просторный же плащ из иссиня-черного атласа.
Мне помогли облачиться, приговаривая различные заклинания и наговоры. Потом одна из ведьм, кажется Надежда, несколько раз не больно хлопнула меня веревочным поясом по плечам.
— Это твоя плата за обучение, — пояснила мне она.
Моей наставницей провозгласили, конечно, Юлю.
После этого в зале снова появился стол, и призрачные официантки принялись его накрывать. Только теперь стол ломился от сладостей, десертных вин и шампанского. Потянулись к столу и инкубы — они, как пояснила Юля, страшные сластены. Но сначала инкубы подходили ко мне и поздравляли с тем, что я принята в ведьмовской ковен и считаюсь ведьмой.
Все сели за стол, откупорили вино и шампанское.
— За новую ведьму! — подняла бокал баба Зина.
— За новую ведьму!!!
Я принимала поздравления, смущалась и краснела как новобрачная. Одновременно с этим у меня начал чесаться копчик. Наверное, это проклевывался мой хвост. Вот смех-то! Я буду хвостатой, как комета! И что на это скажет моя мама?!
Она скажет: 'Ника, как ты могла! Стать гадалкой — это еще куда ни шло. Но ведьмой!!!'
А я отвечу: 'Не переживай, мамочка! Я буду хорошей ведьмой! А муж мой — хорошим инкубом!'
