Мы выбрали ресторан, уселись за уютный столик. К нам сразу подлетел официант:
— Благословенны будьте, чего изволите?
— А какое в вашем заведении фирменное блюдо?
— Седло барашка под пряным соусом. И рябчики в вине.
— Мне седло барашка, — потребовал майор.
— Ну а я буду рябчиков.
— Вина?
— Да, будьте добры. Даме токайского, а мне — рислинг.
Официант записал заказ и усвистал куда-то в недра ресторана. Мы сидели, наслаждаясь прекрасной погодой, и тут…
Тут рука инкуба нашла мою и нежно пожала.
По моей руке словно пробежал электрический ток. Я знала, что инкубы прирожденные соблазнители, но чтобы вот так, сразу…
— Ника, — выдохнул инкуб страстно.
— Ч-что?
— Я больше не могу сражаться со своими чувствам и!
— Так не сражайся, кто тебе велит!
— Я долго сдерживался изо всех сил. Но этот город, то, что мы одни, будто одни в целом свете… Это все понуждает меня признаться: Ника, я люблю тебя!
Я немного опешила. Вообще-то я ждала от инкуба чего-то в этом роде, иначе какая же я красавица! Но чтоб вот так, в незнакомом городе…
Впрочем, это ерунда. Инкуб был славный и очень мне нравился. Так что, как говорится, заходите свататься, я не буду прятаться. И гостиничный номер у нас один на двоих…
Словом, это судьба.
А против судьбы не попрешь.
Мы ужинали, и Толик делал все, чтобы есть эротично. Это был не простой прием пищи, а целый ритуал соблазнения, рассчитанный на меня одну. Я даже немного смутилась, видя этакие старания. Я ведь уже согласна! Так дай мне доесть этих рябчиков, а потом уж околдовывай меня по полной программе!
Ладно, тут все понятно. Ужин закончился, мы решили пройтись пешком до гостиницы, а метлы свои вели в кильватере. Мне было хорошо. Я — живая, хотя живущая тайно — гуляю по изумительно красивому городу в компании изумительно красивого инкуба. И вечер обещает быть томным, страстным и нежным.
Мы поднялись к себе в номер, и тут инкуба словно прорвало. Он увлек меня в бездну наслаждений, и я этой бездне не противилась. Все было необыкновенно, в глазах вспыхивали сверхновые звезды, в душе все пело, а голова думала только об одном: хоть бы он был со мной подольше!
— Будь со мной, — сказала я инкубу, когда, утомленные, мы лежали на взъерошенной постели.
— Я никогда тебя не покину, — прочувствованно сказал Толик и прижался разгоряченным лбом к моему голому плечу. — Никогда, даже если совсем тебе надоем. Для меня все женщины мира — это ты, Ника.
— Толик…
— Да, родная?
— Я могу от тебя забеременеть?
— Если хочешь, конечно, да. Но я думал, что мы сначала поженимся, а уж потом подумаем о ребенке.
— А мы поженимся?
— Обязательно, как только вернемся в Щедрый.
— Ой… Слушай, я еще и не думала над перспективой возвращения в Щедрый.
— Ну, когда-нибудь мы вернемся. Не век же нам жить в Оро или в Толедо. Ты наверняка захочешь увидеться с мамой, с Юлей.
— Увидеться — да, но жить там снова мне страшно. Давай пока не будем заглядывать в грядущее. Видишь, я даже Книгу с собой не взяла, оставила у Дарьи на сохранение.
— Почему?
— Потому что могу впасть в искушение и погадать. Узнать пусть хоть не свое, но твое будущее. А это… Лучше этого не делать. Слушай, мне что-то холодно…
— А давай я тебя согрею…
На следующее утро мы, несколько усталые, но готовые ко всем подвигам, спустились к стойке администратора.
— Доброе утро, благословенны будьте! — приветствовала она нас. — Вы на прогулку?
— По сути, да. Видите ли, мы ищем одну даму. Ее фамилия Блюменталь.
— О, вы ищете госпожу Блюменталь? Понимаю, понимаю! В это время она обычно принимает. Конечно, такая очаровательная девушка не может не искать госпожу Блюменталь.
— Вы подскажете нам адрес?
— Набережная Морис, шестнадцать. Вы сразу найдете особняк мадам Блюменталь по очень простому признаку: возле ворот просто не протолкнуться от соискательниц.
— Спасибо, — сказала я и отошла от стойки. — Толик, — пробормотала я озадаченно, — какие еще соискательницы толкутся у дома мадам Блюменталь?
— Полетели, выясним.
Мы решили не седлать собственные помелья, а вызвать метлотакси. Не было желания самим отыскивать дом мадам Блюменталь.
Когда таксист вырулил на улицу Морис, мы поразились тому, сколько в воздухе мелькает метел с сидящими на них юными очаровательными девушками. И когда метлотакси затормозило у особняка номер шестнадцать, там действительно было просто не протолкнуться от метел и их хозяек. Все хозяйки, как на подбор, были красавицами самого высокого разряда.
И тут загремел мегафон:
— Милые леди, запись на кастинг производится в швейцарской в порядке живой очереди! Просим вас соблюдать спокойствие и очередность!
Мы встали в очередь, но я спросила впереди стоявшую девушку:
— А если мы не на кастинг? Если мы по другому, важному делу?
— Ха! — отозвались сразу несколько девушек. — Нашли дурочек! Здесь все на кастинг, так что стойте и не рыпайтесь!
И нам пришлось стоять в очереди.
Некоторые из наших 'состояльщиц' очень волновались, поминутно вытаскивали носовые платки и нервно обмахивались ими. Другие сохраняли нарочитое спокойствие, смотрели вокруг себя небрежно и высокомерно, словно вся эта давка их не касается.
Швейцарская оказалась просторным домиком почти у ограды. Девушки заходили в дом, проводили там совсем немного времени и выходили, держа в руках что-то вроде бирок. Лица у девушек были сияющие. Из домика-швейцарской они исчезали в дверях особняка — трехэтажного, роскошного, с лепниной, фризами, карнизами и балконами. Да, и колоннами, разумеется. И фонтаном. Где вы видели роскошный особняк, чтоб он был без колонн и без фонтана?
Наконец подошла наша очередь. Я оставила инкуба на улице, а сама вошла в швейцарскую. Здесь в небольшой комнатке сидел оборотень и вел какие-то записи в компьютере.
— Благословенны будьте, ваше имя? — спросил он меня.
— Вероника Рязанова.
— Место постоянного жительства?
— Россия, город Щедрый.
— О, Щедрый! Наслышан о вашем городке. Род занятий?
— Гадалка и ведьма.
— Отлично. Вот ваш номер.
Он распечатал на принтере какие-то бумаги и протянул их мне вместе с пластиковой биркой-
