достойной звуковой иллюстрацией мягкой посадки.
Изя был зол как черт (простите за невольный каламбур), хотя, собственно, как же ему злиться иначе? Однако он не дал волю захлестнувшим его эмоциям, и после короткого, но выразительного монолога в адрес Моти занялся тем, ради чего, собственно, и затевался этот головокружительный полет. Не тратя много времени на соблюдение служебных формальностей, средний богатырь сунул под нос хозяину каравана пергамент об особых полномочиях, на всякий случай кивнул на Мотю, выразительно пускающего из шести ноздрей дым, и начал досмотр с пристрастием.
Так как во время обыска рынка Мотя наелся от пуза, в этом действии он участия не принимал. Чисто для профилактики пустил в сторону хмурых охранников сноп искр, плюхнулся прямо на снег и с этой позиции принялся следить за действиями черта. Изя, как профессиональный таможенник, перевернул вверх дном все, до чего смог дотянуться. Результат оказался нулевым - следов похищенной Агриппины в обозе не обнаружилось. Пришлось снова подниматься в воздух и продолжать прочесывать окрестности Киева.
Благодаря скорости Моти (несмотря на бурные протесты черта, он отказался сбавить обороты) и умелым действиям среднего богатыря, все возможные пути похитителей были прочесаны, и к вечеру можно было с полной ответственностью утверждать: похищенную княгиню из города вывезти не успели. Для Змея это было ясно с самого начала, а вот Изя воспринял подобный результат поисков со сдержанным оптимизмом. Кстати, попутно был перекрыт канал по контрабанде соли и соболиного меха. Черт наложил на нарушителей крупный денежный штраф, получил его на месте кэшем, взял на память одну соболиную шкурку (в подарок Соловейке) и в очередной раз полез на спину озябшему Моте.
Наконец, было принято совместное решение возвращаться в Киев. Спустя некоторое время на княжеский двор опустилась единственная единица военно-воздушных сил Берендея. С этой самой единицы спрыгнул средний богатырь, и оба они (единица и богатырь) проследовали во дворец.
Изя справедливо рассудил, что обнаружит оставшихся членов их команды в малом тронном зале Берендея, именно там чаще всего проходили военные советы. Собственно, так оно и произошло. Не считая законного хозяина, вместе с Илюхой и Соловейкой там находились воевода Севастьян и вся былинная троица. Теперь, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля, князь, судя по всему, решил расширить список лиц, обладающих всей полнотой информации. Средний богатырь вместе со Змеем тихо проскользнули (когда Мотя хотел, он мог двигаться практически бесшумно) в зал и заняли место рядом с непосредственным начальством. Илюха шепотом, буквально двумя фразами, ввел коллег в курс дела. Оказалось, что опоздали они совсем немного, Севастьян только начал свой доклад. Впрочем, он оказался совсем коротким, старый вояка всегда говорил только по делу, оставляя на откуп боярам возможность помолоть языком. Может, именно поэтому никто из боярства на совещание и не был приглашен.
Из доклада следовало, что силами малой дружины, дворовых людей и просто сочувствующих горожан в городе обыскали буквально каждый уголок. Никаких следов пропавшей Агриппины в городе обнаружено не было.
Берендей вздрогнул при этих словах, но не проронил ни звука. Он сидел на троне, опустив глаза в пол, и нервно теребил кончик своей бороды. Какое-то время в зале стояла гробовая тишина, наконец ее решился нарушить Солнцевский. Его слова были схожи со словами Севастьяна, с одной лишь разницей - досматривал он не весь стольный Киев, а только дворец и подворье. Вывод последовал такой же - княгиню найти не удалось.
И на этот раз Берендей не смог совладать с собой и содрогнулся. Вообще по ходу совещания ему пришлось вздрогнуть еще три раза. Один - после доклада Муромца о том, что таинственного злоумышленника по горячим следам выявить не удалось, второй - по окончании рассказа Изи о безрезультатности поисков его супруги вне Киева, и третий, когда Добрыня отрапортовал, что все подозреваемые, взятые под домашний арест, ведут себя смирно.
В самом конце совещания Севастьян опять взял слово и подтвердил готовность «Дружины специального назначения» не прекращать поиски ни на минуту. При этих словах Берендей еле заметно кивнул, не поднимая глаз, и жестом приказал всем покинуть помещение. Ничего не оставалось, как выполнить указание князя. До самого последнего момента Илюха надеялся, что его попросят остаться, но этого не произошло, и массивная дубовая дверь закрылась за ним с глухим тяжелым стуком.
Зря Изя опасался, что коллеги свалят именно на него вину за полный провал взятой на себя миссии. Илюха и Соловейка настолько переживали по поводу исчезновения и возможной смерти Агриппины, что ни у кого из них не было желания ворошить старые обиды и претензии. Раз назвались командой - значит, платить по счетам придется всем вместе. И уже не важно, что единственный Шерлок Холмс в их компании оказался, мягко говоря, несостоятелен. Этот грустный факт с остальных спецдружинников вины не снимал.
Весь следующий день «Дружина специального назначения» вновь провела в поисках хоть каких-то следов пропавшей княгини. После того как в первый день Солнцевский лично обыскал дворец и все прилегающие к нему строения, все силы были брошены на поиски в городе. По наводке Изи были зачищены три подпольных игральных дома и два дома, называемые в народе «веселыми». К удивлению хозяев этих заведений, средний богатырь, встреченный поначалу как старый знакомый, был совершенно неподкупен и как никогда суров. Сказать, что обыски с пристрастием не дали никакого результата, было бы неправильно. Результаты как раз имелись, но, к сожалению, не те, на которые рассчитывали Илюха с коллегами. Были арестованы пять доселе скрывающихся от княжеского правосудия разбойников, два скупщика краденого, три сутенера и прочая мелочь количеством не менее десятка. С каждым из лихих людишек перед отправкой в тайный приказ лично беседовал Солнцевский. Но даже после этого никакой, даже самой незначительной, информации об исчезновении княгини так и не было получено. Судя по коротким сообщениям от былинной троицы и Севастьяна, дела у них тоже шли неважно.
Уже поздним вечером, когда Солнцевский с Изей, невольно краснея под пристальным взглядом Соловейки, вспоминали месторасположение последнего известного им обоим «веселого дома», вестовой принес записку от самого Берендея. В ней, нетвердой рукой, князь велел всей команде срочно прибыть во дворец в полном составе. Прочитав эти строки, друзья переглянулись между собой. Всем им в голову пришла одна и та же мысль: князь таки хочет покарать провинившихся дружинников. Несмотря на это, ни у кого (даже у Изи!) не появилось желания воспользоваться возможностями крылатого Моти и под покровом темноты сбежать из города.
Илюха с Соловейкой широко перекрестились, черт трижды сплюнул через левое плечо, а потом и через правое (на всякий случай), и уже только после этого вся компания отправилась на княжеское подворье. Мотя засеменил следом, не очень понимая, что именно заставило так загрустить старшего, среднего и младшего богатырей их удивительной дружины.
Дворец встретил друзей тусклыми огнями и нехорошей, мрачной тишиной. Все коридоры и просторные залы были забиты хмурыми ратниками, боярами и разным дворовым людом. При появлении Солнцевского и его компании все присутствующие старались отвести глаза или просто отвернуться. Некоторые при этом начинали истово креститься. Складывалось такое впечатление, что «Дружину специального назначения» заранее похоронили, и сейчас все смотрели на них как на покойников, покинувших кладбище только благодаря временной амнистии. Исключение составляли только Муромец, Добрыня и Попович. Былинные богатыри встретили их подле малого тронного зала если не с радостью, то, по крайней мере, без показной траурной скорби.
- Только что про вас спрашивал, - бросил Илья Муромец, протягивая руку Солнцевскому для приветствия, - с ним сейчас Севастьян, остальным велел пойти вон.
- И вас выгнал? - вскинула бровь Любава.
- И нас, - развел руками Добрыня.
- Совсем наш князюшко расклеился, как бы не было беды, - добавил Алеша и без лишних слов распахнул перед спецдружинниками массивные дубовые двери.
В зале было непривычно темно. Только возле самого трона горела одна-единственная свеча, и света ее хватало, лишь чтобы осветить гримасу боли, застывшую на липе верховного правителя стольного Киева. Рядом застыл по стойке смирно воевода. Илюха, как командир своего маленького подразделения, выступил вперед и заговорил. В звенящей тишине его голос показался особенно громким.
- Прости нас, Берендей, наша вина, что Агриппину похитили.
