немного кружится. Что я должна заполнить?
Ей протянули лист бумаги и ручку. Мисс Ристон усадила Катю в кресло, придвинула журнальный столик.
— Может быть, воды или сока? — заботливо спросила мисс Ристон.
— Нет, ничего, уже все прошло, — покачала головой Катя.
— Но вы еще бледны…
— Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо.
— Вы уверены?
— Да. Где заполнять?
Катя сосредоточилась и в графах «имя» и «фамилия» записала «Ильза Максфилд». Все остальное не составило труда. Протянув заполненный талон монахине-администратору, Катя встала, подняла чемодан и взяла ключи от номера двадцать восемь. Агнесс Ристон сопровождала ее.
Номер оказался очень чистым и очень скромным. Это была комната, оклеенная спокойными, персикового цвета обоями. Кровать была застелена серым пледом. На полу лежал коричневый ковер в тон бежевым занавескам.
— Вам помочь распаковаться? — предложила мисс Ристон.
— Нет, нет, я сама справлюсь, — улыбнулась Катя. — Спасибо вам.
— Тогда отдыхайте, а я пойду устраивать в гостиницу вашего мужа. Только не ревнуйте!
Мисс Ристон шутливо погрозила Кате пальцем.
— Что вы, я никоим образом не ревную. Мой муж мне верен.
— Завтра я зайду за вами в девять утра.
— Так рано?
— Жизнь в монастыре вообще начинается в пять утра. Это я еще потакаю вашим слабостям. Мы позавтракаем, и я отведу вас к матери келарнице, чтобы она назначила вам послушание.
— Что назначила?
— Послушание — то есть какую-либо работу на пользу монастыря.
— А, понятно…
— Не волнуйтесь, работа не будет сложной. Бревна таскать вас никто не заставит.
— Это радует.
— А в полдень вам следует отправиться в главный храм на общую молитву. Я зайду за вами. Полуденная молитва — очень красивое действо. А после полуденной молитвы я покажу вам и вашему супругу весь монастырь.
— Хорошо. Буду ждать вас.
— Ну все, я вас покидаю. Отдыхайте, Ильза.
— Спасибо.
Как только мисс Ристон взялась за ручку двери, Катю буквально просверлила мысль ее гида:
«И как такому потрясающему мужчине досталась в жены такая замухрышка!»
С этим мисс Ристон ушла. А Катя расстроилась. Неужели она действительно так плохо выглядит?
Но предаваться грустным мыслям времени не было. Катя выгрузила свои вещи из чемодана, затем разложила и развесила их в небольшом платяном шкафу. Переоделась в халат и отправилась в крохотную душевую кабинку. Душ, правда, был что надо, на горячей воде здесь явно не экономили.
После душа Катя решила выйти на сеанс телепатической связи с Виталием.
«Вит, отзовись!»
«Вот он я!»
«Тебя, как, уже устроили в гостинице?»
«Да. И все вполне прилично. Гид сказала, что встречаемся завтра в девять».
«А больше она тебе ничего не сказала? Постель греть не набивалась?»
«Катька, что за ерунду ты несешь? Слушать стыдно! Мы же в монастыре, а не в Лас-Вегасе!»
«Ладно, извини, сорвалось. Не забывай, что ты мой муж!»
«Прикольно, правда?»
«Все. Давай спать».
«Спокойной ночи, Катюха».
«Спокойной ночи, Вит».
Катя легла в постель — белье приятно пахло лавандой — и тут же провалилась в сон. А в полночь проснулась от мерных, глухих и тяжелых ударов. Спросонок ей показалось, что сотрясается вся гостиница.
Девушка спрыгнула с кровати и босиком подбежала к двери. Открыла ее, выглянула в коридор. Но никого больше, похоже, эти странные звуки не встревожили.
Катя набросила халат, надела тапочки и спустилась к администратору на первый этаж. Монахиня no- гхрежнему находилась за стойкой, но не сидела, а стояла. Ее руки были молитвенно сложены на груди.
— Что происходит? — воскликнула Катя.
Администратор повернула к ней голову:
— Это колокол созывает нас на полуночную молитву. Не волнуйтесь. Ступайте спать или, если хотите, можете присоединиться к нашей молитве. Это недолго.
— Я… Пожалуй, присоединюсь. Ведь, в конце концов, мы за молитвами сюда и приехали.
Колокол все гудел, а потом смолк, и в наступившей тишине Катя отчетливо услышала пение. Это был дивный хор женских голосов. Администратор тоже запела приятным меццо-сопрано. Пели на латыни, которую Катя практически не знала, так, осталось что-то с институтских времен. В пении она различила слова «славься», «помоги» и «благословенна будь». Катя поняла, что молитвы обращены к святой Вальпурге.
На все моление ушло примерно четверть часа. Какие же это были прекрасные минуты! Кате казалось, что это пели не земные женщины, а какие-то сверхъестественные существа.
Наконец хор смолк. Катя все еще стояла на том месте, где ее застала музыка. Администратор подошла к ней, коснулась руки:
— Спасибо вам, миссис Максфилд, за то, что вы приняли участие в полночной молитве.
— Но я даже не знаю слов…
— Их знает ваша душа. Приготовить вам какао?
— Нет, я, пожалуй, снова лягу. Я все-таки сильно устала. Хотя эта молитва словно вдохнула в меня новые силы.
С этими словами Катя вернулась в номер. Погасила свет, легла, и тут же на тебе:
«Катюх, ты спишь?»
«Пытаюсь, а что?»
«Молитву слышала?»
«Слышала».
«И что ты об этом думаешь?»
«То есть?»
«Да то, что мы должны похитить у этих наивных монахинь чуть ли не святыню! Как это соотносится с нашими моральными принципами?»
«Вит, забудь о моральных принципах. Мы теперь не люди».
«А кто?»
«Маги. И нам следует быть осторожными».
«Кать, не утешает меня это. Я себя подлецом чувствую».
«Прекрати сыпать соль на раны, Вит! И давай спать».
«Что ж, давай».
Но после этого сеанса телепатической связи Кате спалось плохо. Ей снился Виталий, почему-то весь в оковах. Его душили цепи, а Катерина ничего не могла поделать…
Проснулась она без четверти девять с больной головой. Умылась, оделась, и тут в двери постучали.
— Миссис Максфилд, это я, Агнесс.
