— Это очень грустная песня, — Сказала Марья. — Но в то же время и светлая. Интересно, дождется ли куртизанка слов приязни от своего неверного возлюбленного?
— Что касается автора этой песни, то она так и не дождалась письма от любимого и ушла в монастырь. Там она написала вот это стихотворение:
— Гневные стихи, — сказал Виталий. — Суровая это была куртизанка…
Послышался треск сучьев.
— Ой, — пискнула Рита. — А если это медведь?
— Справимся, — успокоил ее Виталий и на всякий случай приготовил небольшую шаровую молнию. Молния гудела и потрескивала в ладони.
На поляну выбрался никакой не медведь, а вполне обычный мужичок, которому можно было дать и пятьдесят лет и сто. Крепенький, в общем, по виду был мужичок. Одет он был в лапти с онучами, посконные штаны и пестрядинную рубаху.
— Вечер добрый! — немножко гнусаво поприветствовал мужичок. — Можно у вашего костерка погреться?
— Грейтесь, коли человек вы добрый, — несколько напряженно предложил Чжуань-сюй. — Только попотчевать нам вас нечем, сами сидим с пустыми животами.
— А это ничего, — отмахнулся старичок. — Я пощусь нынче.
— А что так?
Мужичок сел у костра, потер лысину и сказал:
— Дык ведь это… сказитель я. Истории разные придумываю и рассказываю. А когда придумываю, то пощусь, чтоб лучше придумывалось.
— Сказитель? А как зовут вас?
— Степан. А вы кто будете?
Герои назвались. Виталий незаметно распылил молнию.
— А откуда будете? — допытывался мужичок.
— Мы тут проездом из музея. Нам в Кутеж-град надо.
— А, из Музея Миров! Бывал в таком. Смотрительница там очень душевная. Молоденькая такая, хрупкая.
— Да не сказали б мы, что она молоденькая.
— Ну дак времени-то сколько с той поры минуло, — пожал плечами дядюшка Степан. — Уж и я состарился, вон в какой гриб превратился.
— Что вы, вы так молодо выглядите, — сделала комплимент Рита. — А если вы сказитель, может, порадуете нас какой-нибудь историей?
— Что ж, хорошо. Только, чур, не жаловаться, если история не понравится. Расскажу-ка я вам про одного мужика. Был он водителем обоза и как-то раз сбил обозом своим древнюю старушку. В суд его за это потянули, но он судье на лапу дал, и его оправдали. Тогда сын этой старушки подошел к мужику и, коснувшись пальцами его щеки, сказал одно слово: «Худеющий». И начал с той поры мужик тот худеть да хиреть…
— Погодите! — воскликнула Марья. — Это же роман Стивена Кинга «Худеющий»!
— Так я Степан и есть, — удовлетворенно кивнул мужичок. — Король ужаса. Такое у меня прозвание.
— С ума сойти! А почему вы живете в Тридевятом царстве, а не в Америке, допустим?
— А я тут от критиков и поклонников скрываюсь. Очень уж они меня достали. Вы только про меня, смотрите, никому не говорите. Я тут инкогнито. Хотите, еще историю расскажу про бабу, у которой муж был пьяница и дебошир и как-то заметила баба, что ее мужик стал на собственную дочушку заглядываться? И тогда баба придумала мужика своего в колодец отправить, чтоб уж он оттуда никогда не выбрался…
— Это же «Долорес Клейборн»!
— Верно. Выходит, до сих пор мои истории в других мирах читают. Ох, горе мне, горе! Сколько ж критики выносить приходится…
Со Степаном — королем ужаса наши путешественники просидели до утра. Туманное и росистое было утро. Путешественники продрогли, да и костер прогорел.
— Пора нам идти в Кутеж-град, — сказал Виталий. — Степан, вы нас не отведете? А то мы дороги не знаем.
— Ой нет, не пойду я туда, а то опять какие-нибудь покойники, то есть поклонники приставать начнут. Я вам в проводники лешего дам. Роман свет Сергеевич! Появись, голубчик!
— Ну чего тебе, — раздался в тишине недовольный голос. — Степан, стихи мешаешь сочинять!
— Выдь, покажися. Тут приличным людям помощь твоя требуется!
— Это откуда люди в нашем лесу? Интересно даже.
И перед ошеломленными путешественниками материализовался высокий худой паренек в посконных штанах и льняной рубахе, подпоясанной широким узорчатым пояском. Глаза у него горели желтым огнем и имели вертикальный зрачок.
— Доброе утро, — поздоровались с новым персонажем наши путешественники.
— И вам того же, — отбоярился леший Роман Сергеевич. — Это зачем я вам понадобился?
— Отведи их в Кутеж, — прижав руки к груди, попросил Степан — король ужаса. — Сам знаешь, мне в городе лучше не появляться, за мной сразу критики и поклонники гоняться начнут, как за зайцем, прости
